Андрей Хрипин Московский концерт "короля верхнего "до", самого улыбчивого тенора планеты Лучано Паваротти продемонстрировал новые тенденции в социальном распределении искусства в России. Если раньше мы твердо знали, что искусство принадлежит народу, то теперь с каждым днем все больше убеждаемся в том, что оно принадлежит богатым.
В октябре Паваротти исполняется 68. В 70 он намерен прекратить петь, в связи с чем началось его длительное прощальное турне по всем крупным городам мира. И кто знает, доехал бы Большой Па до Первопрестольной, если бы этим мемориальным сюжетом не поспешили воспользоваться, конечно же, в собственных имиджевых целях три фирмы (которые мы не называем из скромности). Короче говоря, Паваротти стал поводом для полузакрытой корпоративной вечеринки с обязательным приглашением всех козырных тузов и светских львиц. Культурно-политический бомонд, разумеется, приглашали бесплатно: рекламу посмотреть, себя показать и Паваротти заодно послушать. Плотность випов на миллиметр площади была столь значительной, что чудом затесавшиеся простые зрители могли чувствовать свою неполноценность. Мало-мальски известных персон с "половинами" и без, начиная с Хакамады и заканчивая Соткилавой, было так много, что просто кружилась голова.
Билеты, пущенные в свободную продажу, впечатляли количеством нулей: на балкон от 3 до 5 тыс., в амфитеатр - 20 тыс., в партер на порядок дороже. Тем не менее, как радостно сообщили в одном из офисов устроителей, все раскупили даже не на 100, а на 105 процентов. Нереализованных билетов не осталось даже у спекулянтов. И это радостное свидетельство того, что уровень жизни в Москве неуклонно растет. Вместе с ним растет и стоимость искусства. Для среднего класса концерт Паваротти оказался не по карману - эти люди пошли после работы домой смотреть трансляцию "Травиаты" из Мариинки.
Мир, в том числе и оперный, меняется. Мировой оперный конвейер крутится во многом благодаря играм капитала. Импресарио все больше становятся похожи на биржевых маклеров - важнее всего выгоднее загнать товар. В новой системе ценностей голос где-то на шестом месте. При удачном раскладе можно и вовсе иметь лишь слабый намек на голос или бренные останки такового.
Вокруг Дома музыки обещали три круга оцепления и конную милицию, и как жаль было недополучить столь эффектное удовольствие. Второе и, пожалуй, главное разочарование - Паваротти пел в микрофон, в том числе и первую часть программы с фортепианным сопровождением (арии "старых" итальянцев Бонончини, Скарлатти, Легренци и канцоны Беллини). Дом музыки пока имеет классическую репутацию, это не стадион и не Лужники, да и сам синьор Лучано так редко в последнее время поет без микрофона, что услышать его "живьем" было бы очень интересно. Тем более что акустика ММДМ это позволяет. Хотя в принципе подобные тонкости большинству публики были безразличны - какая разница, приехал ведь и поет!
Переживший недавно шумный бракоразводный процесс и новую женитьбу на молоденькой секретарше, имевший крупные налоговые неприятности из-за недвижимости в Монако, оказавшийся в центре театральных скандалов из-за отмены спектаклей в последнюю секунду, Паваротти ощутимо сдал внешне. Его заметно погрустневшая улыбка уже не казалась столь органичной - иногда она появлялась, как будто спохватившись. Серьезные операции на коленных суставах лишили его возможности свободно передвигаться. Паваротти пел, сильно подавшись назад, крепко опираясь о крышку рояля обеими руками, а со сцены уходил придерживаясь за плечо своего верного концертмейстера и персонального дирижера Леоне Маджиера, который с чуткостью доктора ловит каждый вздох певца.
Аккомпанировал Российский национальный оркестр - учитывая спонтанность и краткость репетиционного процесса, неплохо.
К середине концерта в этом уставшем теле проснулся-таки великий голос, временами звучавший необычайно молодо и звонко - мы услышали фрагменты того самого "золотого" Паваротти, которого помним и обожаем. Гипердраматические арии Туридду (прощание с матерью) и Канио ("Смейся, паяц") прозвучали на удивление прозрачно, в манере лирической декламации, но кульминацией концерта стал трогательный дуэт из оперы Масканьи "Друг Фриц", который Большой Па, известный покровитель молодых певиц, исполнил вместе с лауреаткой своего конкурса в Филадельфии, черноглазкой Кармелой Ремиджио. Это по-южному теплое лирическое сопрано приобретает сейчас все большую известность - она уже пела в "Фальстафе" на Зальцбургском фестивале, но настоящим прорывом стали для нее серия спектаклей и выпуск на "Дойче Граммофон" "Дон Жуана" с Клаудио Аббадо. Из ее сольных номеров в концерте самое большое впечатление произвела песня о Вилье из легаровской "Веселой вдовы", но до Адриенны Лекуврер Ремиджио еще далековато.
Блок неаполитанских песен, начиная с их аранжировки, повеял легким ветерком эстрадности и напомнил о цикле "Паваротти и друзья", где Большой Па поет со Стингом, Дзуккеро, Патрисией Каас и другими.
Во время вступления к известному "Рассвету" Леонкавалло синьор Лучано решил освежить горло из пластикового стаканчика и едва успел вскочить в первую ноту, но этот и другие подобные штрихи только усиливали обаяние происходящего. Честно отработав официальную часть программы, Большой Па вышел раскланиваться, откуда ни возьмись защелкали фотоаппараты у оркестрантов, и после чьего-то истошного "браво" начались бисы. "Гранаду" и "Мое солнышко" застилала легкая дымка усталости, но в "Застольной" перед нами снова был молодой бог. Перед этим Паваротти вызвал на сцену переводчицу и сказал по-английски, что хоть в "Травиате" и пьют шампанское, но ему сейчас хочется выпить водки, и предложил залу петь партию хора, ибо знает, что в России очень хорошие голоса. Попросил не аплодировать во время музыки, но танцевать разрешил.
