Алексей Мухин Никто не сомневается, что Арктический шельф – это целиком национальное достояние, поэтому многие и в России, и за рубежом внимательным образом следят за тем, как именно распределяются лицензии на разведку и разработку природных ресурсов в этом регионе. Шельф становится сегодня индикатором отношений в политике и экономике России.
Запрос общества на справедливость сегодня велик, и тем больше ответственность государства, которому принадлежат функции основного регулятора распределения природной ренты.
Приватизационные процессы, начало которых анонсировано в 2013 году, продажа лицензий на справедливой конкурентной основе могли бы создать выгодное впечатление в российском обществе и значительным образом сократить число сторонников митинговой активности, большинство из которых вполне лояльны власти, но обеспокоены слухами о продолжающемся кризисе и перспективе неисполнения предвыборных обещаний. Справедливые аукционы на шельфовые месторождения позволили бы и российскому бизнесу, лояльному властям, активнее инвестировать на родине, а не прятать заработанное по офшорам, вновь как в 30-е годы, опасаясь, что не сегодня завтра за ними «придут». Одинаковые и понятные правила для всех позволили бы и иностранному бизнесу смелее вкладывать деньги и технологии в экономику нашей страны.
Специфика ситуации еще и в том, что государство одновременно имеет серьезные социальные обязательства перед населением России, средства на исполнение которых также могут быть получены в результате продажи лицензий.
Круг компаний, которые сегодня допущены на шельф, крайне узок и ограничивается лишь двумя коммерческими организациями с госучастием: «Газпром» и «Роснефть». А так как государство владеет контрольными пакетами акций в обеих, то по Закону «О недрах» за лицензии на шельфе они не платят вовсе.
Понятно, что в этом случае говорить о бюджетной доходности и социальном аспекте данных действий бессмысленно.
Кстати, механизм распределения месторождений на суше совсем другой. Российские негосударственные нефтяные компании, те, которые пока не допущены на шельф, только в конце прошлого года внесли около 100 млрд. руб. за лицензии на месторождения Имилорское, Лодочное и Шпильмана. Масштабы же шельфовых месторождений таковы, что бюджет мог бы заработать только на продаже лицензий триллионы рублей.
Передача государством лицензий самому себе – бесприбыльная, но на первый взгляд вполне безобидная, даже оправданная акция. К сожалению, она таковой только выглядит. Доля государства в «Газпроме» лишь немного превышает 50%, в «Роснефти», после сделки с ТНК-ВР, останется менее 70% государственного участия. Приватизационные же процессы, запущенные с 2013 года, предполагают дальнейшее разгосударствление обеих компаний. Выходит, нынешние миноритарные акционеры (в том числе иностранные) этих госкомпаний получают «вкусные» лицензии как бы в подарок, будут пользоваться льготами и привилегиями, а затем, после того как компании займут лидирующие позиции на рынке, их сделают и целиком частными.
Получается, что роль государства здесь неприглядная и деморализующая по отношению к другим участникам рынка – исправным налогоплательщикам. Более того, такая схема неизбежно повлечет за собой подозрения в нерыночном характере сделок, что нанесет серьезный вред и инвестиционному имиджу страны в целом.
Изначально идея сегодняшних шельфовых «огораживаний» состояла в том, чтобы ограничить в разумных пределах доступ иностранных компаний к стратегическим российским запасам углеводородов. Но это стремление почему-то начало воплощаться в противоположном направлении – оттеснении большинства российских компаний от выгодных проектов. Действительно, крупнейшим миноритарным акционером «Роснефти» становится американо-британская BP, совместные предприятия для работы на российском шельфе создаются с американской ExxonMobil, шведской Statoil, итальянской Eni. Зачем?
Миф о том, что российским компаниям не хватает своих технологий для разработки шельфа – не более чем сказка, которую охотно подхватывают лоббисты интересов иностранных компаний. Эти компании крайне заинтересованы в союзе с «Роснефтью» и «Газпромом», но дело не в технологиях, а в гарантиях доступа к ресурсам и безопасности, которые от такого альянса получают иностранцы для своего бизнеса в России. Выходит, они смотрят на госкомпании не как на деловых партнеров, а как на некое охранное агентство, сторожащее собственность, способное «оформить допуск» и защитить в случае надобности своих клиентов. Может быть, не стоит обвинять иностранных бизнесменов в излишней прагматичности: в России они действуют в весьма специфических условиях. Однако какое отношение такие СП имеют к намерению властей сохранить контроль и эффективно разрабатывать запасы российского шельфа?
Более того, если подтвердится информация о том, что одна из госкомпаний готова отказаться от существенной части своих обязательств по финансированию Олимпиады в Сочи и передать их другим компаниям именно в угоду своим западным акционерам, то говорить о незначительности их влияния будет по меньшей мере наивно.
Стратегически скорейшая разведка и разработка углеводородных месторождений на Арктическом шельфе призвана решить задачу обеспечения энергоресурсами российской и мировой экономик в ближайшие десятилетия. Однако экономисты в последнее время все чаще говорят о том, что посткризисное восстановление в Европе может идти более быстрыми темпами, чем предполагалось еще пару лет назад. Да и российская экономика требует все больше энергоресурсов с каждым годом. Именно поэтому Россия должна уделять вопросам эффективности и скорости разработки арктических месторождений никак не меньше внимания, чем вопросам безопасности. Иначе она рискует превратиться в «скупого рыцаря», а сырьевой голод в последующие десятилетия нанесет безопасности гораздо больший ущерб, чем деятельность любой российской компании на шельфе сегодня. Конечно, при условии что этих компаний будет достаточное количество.
Любой школьник понимает, что неудача, провал одной компании из десятка повлечет гораздо менее серьезные последствия, чем одной из всего двух, работающих на всех участках. В бизнесе это называется разделением рисков.
С кем разделят риски компании, главным акционером которых является государство? Похоже, что с бюджетом, то есть со всеми нами...
