Андрей Рискин – Рамазан Гаджимурадович, как бы вы оценили ситуацию в Чечне накануне президентских выборов?
– Через два с лишним месяца после убийства Ахмада Кадырова и более чем за месяц до выборов нового президента Чечни ситуация в республике значительно обострилась. Активизировались боевики – главные оппоненты действующей власти. Понятно, что это вызвано в том числе и предстоящими выборами. Подобной активности со стороны Масхадова, Басаева и других лидеров бандформирований не было уже давно. Кстати, одновременно активизировались и европейские структуры, которые занимаются чеченской проблематикой, правами человека и т.д.
Правда, нужно признать, что те, кто пошел на убийство Кадырова, того эффекта, которого они добивались, в целом не достигли. Боевики полагали, что в обезглавленной Чечне начнется жесткая борьба за власть внутри самого чеченского общества. Но этого федеральному Центру удалось не допустить. Главное, что не возникло вакуума власти. Это связано с тем, что, во-первых, власть осталась у так называемой команды Кадырова, во-вторых, в республике худо-бедно, но работают структуры государственной власти. Наконец, Кремль достаточно оперативно определился с кандидатом в президенты республики. Это разумный подход.
В итоге беспощадной борьбы, которую ожидали, между новыми претендентами не будет. Претендент в целом определен и тут сомнений быть не может. Победа Алу Алханова неизбежна хотя бы потому, что на него сделал ставку федеральный Центр. Да и человек солидный, порядочный. Кроме того, Чечня по экономическим, политическим и другим параметрам полностью зависима от позиции Москвы. Чечня, если хочет выкарабкаться из этого глубокого кризиса, не может сделать этого самостоятельно, она имеет шанс спастись только при поддержке федерального Центра и лично президента Владимира Путина. Люди это понимают, и понимание это как раз и выражается в том, что поддерживается та кандидатура, которая поддерживается президентом страны.
– А что будет после выборов?
– Победа Алу Алханова автоматически не гарантирует дальнейшей стабильности в республике. Тут много работы, которую не успел завершить незабвенный Ахмад-Хаджи Кадыров. Как, впрочем, и во всем Северном Кавказе. Такие «выбросы», как кровавый рейд боевиков на Ингушетию 22 июня нынешнего года, будут повторяться до тех пор, пока существуют Басаев, Масхадов и те, кто их окружает. Акты запугивания неизбежны. И крайне важно, чтобы все структуры работали согласованно по предотвращению подобных случаев. А вот тут как раз есть проблемы.
Совет Федерации, кстати, на днях впервые провел заседание временной комиссии по урегулированию обстановки на Северном Кавказе. И в ходе дискуссии не раз отмечалось, что уровень системной, согласованной работы разных структур за последнее время не только не вырос, он даже понизился и сегодня, по сути, держится на президенте РФ, его администрации. И полпред Яковлев впервые налаживает более четкую систему работы в регионе в целом. Пока еще такой нормальной системной работы, охватывающей все сферы и все стороны жизни чеченского общества и Кавказа в целом, нет.
– Некоторые аналитики полагают, что федеральный Центр делает упор на силовое решение проблемы.
– Конечно, пока в работе преобладает силовая составляющая. Причем этой составляющей чрезмерно много. Понятно, что на таком фоне, как рейд боевиков в Ингушетию, постоянные теракты и убийства, аргументы о том, что нужны и иные меры, могут выглядеть неубедительно, потому что отдельные трагические примеры довлеют над сознанием людей. И, самое главное, нам на Кавказе так и не удалось подключить традиционную систему кавказского саморегулирования. К сожалению, руководители, которые занимаются решением проблем Кавказа, очень часто не знают традиций кавказского сообщества. В итоге мы имеем грубое вмешательство, которое порой не столько улучшает, сколько ухудшает ситуацию.
И сегодня, к примеру, правительственная программа по Чечне – это чисто экономическая программа. А чисто экономическую программу уже пробовали реализовать, но ничего сделать так и не удалось. Потому что все экономические меры урегулирования ситуации на Кавказе должны быть состыкованы с социально-экономическими, гуманитарными, гуманистическими мерами. В свое время я подписывал еще у Бориса Ельцина указ о разработке программы социально-экономического развития Чечни. Тогда, помнится, мне удалось с большим трудом в название указа к словам «социально-экономическая ситуация» добавить и слова «социально-политическая». А что в итоге? Все равно название изменили и все сделали по-своему, по-экономически.
И нынешние программы не состыкованы с социальными и политическими потребностями... Такой трафаретный общероссийский взгляд на Чечню, взгляд без учета трагедии, которая там произошла, без учета многих факторов, которые составляют саму проблему стабилизации, остался и поныне.
– Возможны ли переговоры с лидерами сепаратистов, к чему призывает экс-президент Ичкерии Аслан Масхадов?
– Еще одна проблема, которая решается старыми методами, – борьба с боевиками. До сих пор идут споры о том, нужно ли вести переговоры, к примеру, с Масхадовым. Переговоры, конечно же, это всегда хорошо. Лучше переговариваться, договариваться, чем стрелять и убивать. Это аксиома. Дальше вопрос надо ставить о предмете переговоров. Если Масхадов хочет говорить о политическом урегулировании, а это вопрос создания органов власти, участия во власти, то тут поезд ушел. В Чечне приняли Конституцию, будут выборы президента, потом парламента. О чем тут говорить? Может, на переговорах нужно говорить о восстановлении Чечни? Но такого потенциала у Масхадова, разумеется, нет. Значит, предмет переговоров может быть только один – выход из этого конфликта и дальнейшие условия этого выхода, гарантии тем, кто добровольно уходит, и т.д. Вот это может быть предметом переговоров, на которых надо очень тщательно подходить к ситуации. И учитывать все последствия, чтобы максимальное количество людей вывести из этой трагедии.
Дарья Гармоненко 
