Милрад Фатуллаев Неприятной традицией для Дагестана стало регулярное выражение самого возмущения и негодования на непрекращающиеся чудовищные акции преступников, связанных с Чечней. Власть, общественные организации, рядовые граждане публично скорбят, протестуют, объединяются для самозащиты, формируют отряды ополченцев, защищаются и снова - скорбят, протестуют... Все повторяется вновь и вновь, как в заколдованном круге, - захватом заложников в Кизляре и Первомайском, взрывами домов в Буйнакске и Каспийске, вторжением в Дагестан в 1999 году и подрывом праздничной колонны 9 мая 2002 года. Одно и то же вот уже почти десять лет. Возмущение и гнев теперь вызвала трагедия в Москве. В отличие от терактов на Северном Кавказе и даже в Москве, например на Пушкинской площади, трагедия на "Норд-Осте" вызвала еще опасение уже не религиозным налетом преступных акций, а тем, что захват ни в чем не повинных людей боевики преподнесли как религиозный акт геройского самопожертвования шахидов во имя веры. Ислам для боевиков перестал быть только идеологией и используется как оружие.
Именно поэтому первой реакцией председателя Госсовета Дагестана Магомедали Магомедова стало совместное с муфтием республики заявление о неисламской сути московского теракта, направленное на, увы, очередное разъяснение о том, что теракт и захват заложников не свойственны природе правоверной религии, как не свойственно христианству испанская инквизиция, походы крестоносцев в Иерусалим или несовместим католицизм с итальянским фашизмом и немецким нацизмом и концлагерями. Правда, все же нет теологического объяснения, почему тем не менее все теракты в России да и в мире в последнее время совершают именно исламские радикалы? Почему ислам стал столь удобным покрывалом для черных дел?
СМИ республики посвятили "Норд-Осту" целые номера, а телевидение отказалось от местных программ, чтобы в режиме реального времени освещать трагические события. На ежедневных митингах в городах республики звучали более радикальные, чем в целом по стране, предложения о расправе над бандитами, жители районов, не раз оказывавшиеся в водовороте многолетнего террора, предлагали включить их в состав подразделений для штурма Культурного центра. Именно в силовой операции виделась гарантия неповторения трагедий "Норд-Оста", Буденновска, Кизляра, Первомайского. За такой вариант высказались землячества дагестанцев в Москве, Тюмени, Сибири.
Духовное управление мусульман Дагестана и ученые-арабисты осудили терроризм, но воздержались в отличие от представителей других конфессий от воздания хвалы Всевышнему за успешное проведение операции по освобождению заложников. Слишком велики жертвы. Возможно, число погибших превысит "допустимый" международный предел в 20%, после которого операция не считается успешной. Жертв можно было бы избежать, если провести аналогии с захватом в январе 1996 года Салманом Радуевым в Кизлярской больнице 2 тысяч заложников. В их числе в конце концов остались всего около 200 человек. Остальные были освобождены в результате переговоров. Часть заменили собою журналисты и члены правительства Дагестана. Если бы республике позволили самой разруливать ситуацию и если бы не решение Москвы уничтожить "зятя Дудаева" и его банду в Дагестане, то жертв среди заложников можно было бы избежать. Уничтожать террористов можно и без заложников. И не было бы позорного Первомайского, откуда остаткам банды, вместе с заложниками, все же удалось бежать.
После завершения силовой операции по освобождению заложников, успешность проведения которого частью дагестанцев оспаривается, вновь (в который уже раз!) встает вопрос, как это могло произойти. Стоит ли после этого удивляться сообщениям о захвате, во вторую чеченскую кампанию временном, того или иного населенного города в самой Чечне? Как силовики контролируют ситуацию в Чечне, если, как оказалось, они не заметили почти сотню боевиков и их сообщников в сердце России? Не этими ли опасениями были продиктованы непрекращающиеся последние полгода заявления главы Госсовета Магомедали Магомедова о необходимости укрепления границы со все еще воюющей республикой?
Гарантий того, что трагедия не повторится, никто в Дагестане дать не может. Более того, по данным МВД Дагестана, угроза захвата заложников будет возрастать по мере ослабления позиций боевиков. Маловероятно, что такие акции пройдут в Ингушетии. Это чревато столкновением тейпов и фамилий вайнахов, а отдельным стратегам в федеральном Центре может показаться, что чеченцы захватили сами себя.
В Дагестане в отличие от предыдущих лет захват заложников означает взрыв возмущения и безусловное, рано или поздно, уничтожение террористов. Несмотря на то что местные правоохранительные органы поднаторели в борьбе с бандитами, а милиция круглый год находится если не на казарменном положении, то в усиленном режиме, масштабные теракты с захватом заложников не исключаются и в Дагестане. Но более вероятен другой вариант. Московская трагедия может получить продолжение в любом близлежащем к мятежной республике регионе или местах компактного проживания чеченцев. Высказываются мнения, что чеченская война постепенно скатывается к палестинской "модели" - террору, взрывам бомб в людных местах, акциям камикадзе, захватам заложников. И для этого не обязательно, чтобы террористами руководил какой-нибудь известный полевой командир. Достаточно даже законопослушному и "умеренному" чеченцу "устать" от "пляски смерти", беспросветности мира на малой родине, бесконечности войны и реализовать отчаянное желание положить всему этому конец.
Отчуждению и самоизоляции чеченцев поспособствует и растущая в Дагестане и Ингушетии чеченофобия. Она усилится после "Норд-Оста". Ее укрепят уже начавшиеся массовые и жесткие "зачистки" в Чечне и предпринимательской среде по всей России, давление Москвы на международные организации, оказывающие поддержку сепаратистам. Напрасно, видно, еще два года назад недоумевал и возмущался министр по делам национальностей, внешним связям и информации Дагестана Магомедсалих Гусаев затянувшимися сроками завершения контртеррористической операции в Чечне. После "Норд-Оста" мир не стал ближе. Ближе стал разве что очередной новый теракт шахидов с уже привычными России исламскими лозунгами.
