К закону шли четыре года

CАМА по себе эта структура оказалась уникальной. До ее появления никаких субрегиональных прокуратур в России не существовало. Хотя подобные планы в отношении этого региона строились и в МВД, и в налоговой полиции, но реализованы не были.

Создание специального Управления Генеральной прокуратуры диктовалось крайней необходимостью. После печально известного Хасавюртовского мирного договора, который многие уже тогда назвали капитуляцией Москвы перед Грозным, сепаратистские движения в республиках Северного Кавказа получили мощный моральный (и не только) импульс. Идеологической основой разрушителей российской государственности была выбрана религия, способом реализации - террор. Ситуация в регионе стала быстрыми темпами выходить из-под контроля местных правоохранительных органов. Причем создавалось впечатление, что этот хаос имеет привнесенный и вполне управляемый характер и координируется из единого штаба. По крайней мере о том же ваххабизме, родиной которого является Саудовская Аравия, до сих пор на Кавказе и слыхом не слыхали. И вдруг в течение года-двух это религиозное движение стало в некоторых республиках едва ли не доминирующим. Но тогда у нас о международном терроризме было еще не принято говорить в открытую. Тем не менее надо было что-то предпринимать, и решено было создать в регионе единую структуру, координирующую действия федеральных и региональных органов правопорядка. Как показали дальнейшие события, опоздание с созданием управления хотя бы на год могло иметь для России катастрофические последствия.

Хотя поначалу скептиков было немало. Достаточно сказать, что несколько месяцев не могли найти кандидатуру на должность руководителя управления. Хотя занимающий эту должность по совместительству являлся заместителем генерального прокурора, желающих пойти на повышение даже через несколько ступенек что-то не наблюдалось. В конце концов кадровики сошлись на том, что подобной структурой должен руководить человек, долгое время проживший на Кавказе и имеющий представление о местных традициях и обычаях. До сих пор неизвестно, какими мотивами руководствовался сочинский прокурор Владимир Устинов, приняв это предложение. Чтобы поменять курортный Сочи на пылающий Грозный, надо иметь серьезные стимулы. Но уж точно, это не вопрос карьеры: на этом месте гораздо вероятнее было сломать себе шею, причем не только в переносном смысле. К тому времени уже случалось, что из некоторых регионов прокуроров приходилось эвакуировать из-за прямой угрозы жизни. Причем в буквальном смысле: вместе с семьей, под охраной автоматчиков. Понятно, какой урок получали коллеги эвакуированных в соседних республиках. Скорее всего Владимир Устинов поступил, как старый служака: "Надо, значит, надо".

Картина юридической вертикали, представшая перед новым руководителем, выражаясь мягко, была безрадостной. Из десяти подотчетных ему регионов не обнаружилось ни одного (!), где бы местные законы не входили в противоречие с Конституцией РФ. В одних республиках для кандидатов в президенты были введены возрастные, языковые и временные ограничения. В других - ограничения для беженцев и вынужденных переселенцев. Часть республик приняла законодательные акты, милостиво разрешающие Конституции РФ действовать на ее территории, если ее положения не противоречат местным законам. Предпринимались также попытки "приватизировать" федеральные правоохранительные органы, полностью подчинив их республиканским властям. Чечня полностью выпала из правового поля РФ, и в этом же направлении, что называется, семимильными шагами двигался Дагестан.

В подобной обстановке любые резкие шаги могли вызвать "эффект домино". И надо сказать, у руководства Управления хватило выдержки. Методично, шаг за шагом, его сотрудники стали возвращать под федеральный контроль местные правоохранительные органы и добиваться отмены незаконных правовых актов.

Работе по восстановлению единого правового поля сильно мешали "привнесенные обстоятельства" в виде вновь возникающих конфликтов, на которые приходилось отвлекать значительные силы. Автор этих строк не раз бывал в горячих точках СССР и по опыту знает, что приостанавливались конфликты обычно так называемой трехходовкой: сначала вводились войска и худо-бедно разводили противоборствующие стороны, затем в регион высаживалась оперативно-следственная группа и возбуждала ряд уголовных дел, а затем стороны садились за стол переговоров. Несколько месяцев длилось затишье, но кончалось это тем, что переговоры заходили в тупик, следователи уезжали, а потерявшие своих близких начинали мстить, и ситуация вскоре возвращалась в исходное положение.

Этот горький опыт был также учтен. Поэтому, возбудив по инцидентам уголовные дела, руководство управления, несмотря на острую нехватку личного состава, оставляло часть следователей в регионе, для того чтобы они довели дела до логического завершения, то есть до суда.

Самые тяжелые испытания ждали следователей в Дагестане, где фактически воцарилось безвластие. В горных районах одно село за другим переходило под контроль ваххабитов, в прибрежных балом правила рыбная мафия, объявившая, по сути дела, настоящую войну российским пограничникам. Прочеченская банда Хачилаева чувствовала себя настолько вольготно, что смогла запросто захватить местный парламент и устроить там погром. Почти каждую неделю гремели взрывы, гибли люди. И все ждали "дружеского визита" гостей из Чечни, обещавших навести в республике настоящий исламский порядок. Правоохранительные органы были деморализованы. Владимир Устинов как-то признался, что сам был ошарашен, увидев свободно разгуливающих по улицам бородачей с автоматами и зенитные установки на балконах частных квартир.

Но к тому времени работники Управления уже накопили опыт работы в условиях, близких к боевым. Правда, здесь пришлось поторопиться, поскольку опасность вторжения чеченских бандформирований, не без оснований рассчитывавших на местную "пятую колонну", становилась все реальнее. Эту колонну надо было обезглавить. Первым за решетку отправился Хачилаев с ближайшими помощниками, следом пошли другие криминальные и околорелигиозные авторитеты. Работу приходилось проводить в основном вместе лишь с федеральными органами МВД и ФСБ: от местных властей помощи было немного, а армия тогда еще находилась в казармах.

Тем не менее верхушку "прочеченского лобби" в республике удалось обезглавить. Местные власти и правоохранительные органы пришли в себя и постепенно восстановили контроль над большей частью республики. Поэтому, когда отряды Басаева и Хаттаба вошли на территорию Дагестана, их ждал совсем не такой прием, на который они рассчитывали. И в этом, пожалуй, одна из главных заслуг Управления Генпрокуратуры по Северному Кавказу┘