Верность традиции помогает сохранить идентичность

– Ваше Преосвященство, с чем связано возобновление дискуссии о языке богослужения? Ведь в 1990-е годы попытки использования переводов богослужебных текстов на русский язык были осуждены Церковью?

– Вопрос о богослужебном языке всплыл в ходе дискуссии по литургическим вопросам на богословской конференции в Москве вполне случайно. Никакого «заказа» на обсуждение этой проблемы не было. Просто речь зашла о доступности богослужения для верующего, и тема церковнославянского языка возникла сама собой. Дискуссия на эту тему началась еще в XIX веке (вспомним хотя бы высказывания Феофана Затворника о непонятности богослужебных книг и необходимости нового перевода) и продолжилась в ходе подготовки к Поместному Собору 1917–18 годов и на самом Соборе.

Дискуссия возобновилась в 1990-е годы, однако стартовала она очень неудачно: обсуждение темы богослужебного языка, по сути, было сведено к обсуждению деятельности священника Георгия Кочеткова и предлагаемых им литургических реформ. Между тем значительное число священнослужителей, вовсе не относящих себя к «кочетковцам» или «неообновленцам», по-прежнему озабочено фактом малопонятности богослужения для рядового верующего. И если реформизм отца Георгия Кочеткова получил в целом негативную оценку церковной общественности, то это вовсе не означает, что вопрос о доступности богослужения снят с повестки дня. Достаточно вспомнить слова Святейшего Патриарха Алексия II, произнесенные им в Тбилисской духовной академии при вручении ему звания почетного доктора богословия:

«Славянский язык не для всех понятен: поэтому многими литургистами нашей Церкви давно уже ставится вопрос о переводе всего круга богослужебных текстов на русский. Однако попытки перевода богослужения на современный разговорный язык показали, что дело не исчерпывается только заменой одного словарного состава на другой, одних грамматических форм на другие. Литургические тексты, употребляемые в Православной Церкви, являются наследием византийской древности: даже переведенные на современный язык, они требуют от человека специальной подготовки... Поэтому проблема непонятности богослужения не исчерпывается только вопросами языка, которые, безусловно, должны ставиться и решаться. Перед нами более глобальная, поистине миссионерская задача – научить людей понимать смысл богослужения».

По сути, Святейший Патриарх поставил эту миссионерскую задачу перед всеми нами и прежде всего перед архипастырями и пастырями Русской Православной Церкви. И до тех пор, пока эта задача не будет выполнена, вопрос о языке богослужения не может быть снят с повестки дня.

– Почему попытки перевести богослужение на современный русский язык встречают такое большое сопротивление, ведь у церковнославянского языка нет официально статуса сакрального?

– Во-первых, церковнославянский язык является родным для каждого глубоко верующего русского православного христианина. Мы, может быть, не всегда понимаем отдельные слова или выражения, но мы любим этот язык, привыкли к нему, он составляет неотъемлемую часть нашей церковной культуры. Отказаться от церковнославянского языка и перейти на русский для многих означало бы то же самое, что отказаться от традиционной иконы и заменить ее светской живописью.

Во-вторых, существует определенная инерция, определенный консерватизм, в котором – самом по себе – нет ничего плохого. Здоровый консерватизм помогает Православной Церкви сохранять свою идентичность, несмотря на все веяния времени. В то же время необходимо сочетать разумный консерватизм с творческим подходом к церковному делу. Если наши прихожане не понимают слова молитв – это серьезный вопрос, и его надо как-то решать.

– Насколько использование церковнославянского языка затрудняет диалог Церкви и общества?

– Диалог Церкви и общества ведется на русском языке. Но вот диалог между Церковью и приходящими в церковь людьми затрудняется из-за использования славянского языка. Простой пример: таинство крещения. Взрослый человек пришел к священнику креститься. Что он поймет из молитв, читаемых священником во время совершения таинства? Опыт показывает, что люди понимают 20 или 30%: в лучшем случае улавливают какую-то общую суть, а иногда вообще не разбирают ни слова. Конечно, если они останутся в Церкви, со временем могут освоить церковнославянский язык в определенном объеме, но начальные этапы этого пути, как правило, сопряжены с большими трудностями.

Между «человеком с улицы» и Православной Церковью существует множество барьеров – лингвистических, культурных, психологических и иных. И мы, духовенство, очень мало делаем для того, чтобы помочь человеку преодолеть эти барьеры. В большинстве случаев человек, пожелавший прийти в Церковь, либо должен преодолевать их сам, либо, так и не преодолев их, остается для Церкви чужим: приходит на Пасху и на Рождество, на крестины и похороны, но Церковь не становится для него подлинным духовным домом.

– Когда и как, по вашему мнению, решится спор о языке богослужения?

– Я не знаю, когда он решится и решится ли полностью, но какие-то варианты хотя бы частичного решения нужно искать уже сейчас. По крайней мере для епархий, находящихся вне России, в миссионерских условиях. В наших зарубежных епархиях многие прихожане, а особенно их дети, не только не понимают славянский язык, но и плохо понимают русский. Вопрос о доступности, внятности богослужения стоит очень остро. Мы в Венском соборе читаем Евангелие и Апостол не только по-славянски, но и по-немецки, а на запричастном стихе также по-русски. Читаем по-русски паремии (отрывки из Ветхого Завета - прим. «НГР») в Великую субботу, в Рождественский и Крещенский сочельник. Но думаю, что этого недостаточно.

Я думаю, что отказ от славянского языка и перевод всего богослужения на русский язык недопустим. Однако некоторые части богослужения вполне допустимо читать по-русски. Например, псалмы, Апостол и Евангелие. Но для чтения Псалтири по-русски за богослужением необходим перевод с греческого текста Септуагинты (перевод «Семидесяти»). Возможно, что наиболее сложные для понимания каноны, посвященные праздникам, можно было бы тоже читать по-русски.

Кроме того, можно подумать о разработке упрощенных богослужений для молодежи, для начинающих. Даже не богослужений, а молитвенных собраний. Они могли бы проходить в отдельных приходах, например, раз в неделю, во внебогослужебное время, в приходском доме, и состоять из чтения Священного Писания, беседы священника и чтения (или совместного пения) нескольких молитв с объяснениями. Возможно, такие подготовительные молитвенные собрания помогли бы молодому человеку интегрироваться в жизнь прихода, почувствовать себя в церкви своим. Тогда и регулярные богослужения на славянском языке станут для него более понятными. И, наконец, необходимо, чтобы у нас в храмах в свободном доступе для использования за богослужением имелись тексты на славянском языке с параллельным русским переводом хотя бы основных служб: литургии, вечерни и утрени, всенощного бдения. В таком случае каждый желающий мог бы следить за ходом службы по переводу.