"Русский империалист явил себя во всей красе"

Захар Прилепин. Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы. 

– М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. –  732 с.

Захар Прилепин решил отнять у интеллигенции «наше все», то есть культуру, русскую классику, и призвать поэтов золотого века на патриотическую службу. Больше нет вольнодумцев, декабристов, фрондеров, политических забияк. Поэты затянуты в мундиры, выстроены повзводно и дисциплинированно отдают свой служивый долг Родине и государю. Сам Захар Прилепин, майор ополчения ДНР, делает классикам перекличку, выделив каждому пииту отдельную главу и называя каждого с упоминанием воинского звания: поручик Гаврила Державин, штабс-капитан Константин Батюшков, ротмистр Петр Чаадаев и далее по списку. Список, впрочем, не завершен: в продолжение 700-страничного фолианта грядет второй том…

Некоторые фразы из прилепинской книги нет смысла комментировать, их хочется обвести красной ручкой и снабдить восклицательными знаками. Он берет эпиграфом к главе о полковнике Федоре Глинке несколько его поэтических строк и замечает: «Ода экспансии на все стороны – а то, что воин пал за тридевять земель, не вступает ни в какое противоречие с тем, что погиб он все равно за русский край. За русский край везде можно пасть; было бы место» (235). «Миловидный» и «мятущийся» Батюшков «последователен в одном»: в «следовании национальному родовому коду: войне» (310). Об Отечественной войне 1812 года: «Если оскорблена вера, если сожжена Москва, если неприятель убивал и насиловал – наказание будет зверское и варварское» (574). Кстати, о национальном коде: «Можно вывести воинственность русских поэтов из беспощадной ордынской крови» (306).

Бравых пиитов XVIII–XIX веков Прилепин ставит в один строй со знакомыми ему и любимыми творцами нашего времени: Александром Прохановым и Эдуардом Лимоновым. Проханов, пишет Прилепин, даже внешне похож на адмирала Александра Шишкова – того самого Шишкова, который боролся с Карамзиным за «исконно русский язык», например, предлагая называть калоши «мокроступами». 

Рабочее место писателя Захара Прилепина – на передовой в Донбассе. Фото со страницы Захара Прилепина в Facebook

Сходство с Прохановым не только внешнее: «Шишков разовьет нешуточную деятельность против Российского библейского общества, близкого к масонским кругам. В выражениях он не стеснялся и прямо объявлял, что масоны проповедуют заемные «у чужеземных лжеучителей злочестивые правила» – и все это совершается «под видом изъяснения таинств природы, толкования Священного писания и защищения прав гражданина и человека». Своего Шишков постепенно добьется: Библейское общество будет закрыто новым императором, Николаем I, весной 1826 года» (141).

Прилепин реабилитирует таких вот «ретроградов», но не только их образ он переосмысливает: даже к «прогрессивным» деятелям, «венцом» которых некогда считались декабристы, майор ДНР подходит со своей, державной, мерой, выявляя в них государственнические ум и душу – в Петре Чаадаеве, Владимире Раевском. Верноподданнические убеждения он находит у постаревшего Петра Вяземского, некогда молодого забияки и поэта пушкинского круга: «Россия прежде всего есть страна благочестивая и царелюбивая. Ее исторические предания ей так же дороги, как и ее вера, потому что и те и другие проистекают из одного источника. Россия то, что она есть, преимущественно потому, что она есть дочь Восточной Церкви, и потому, что она всегда оставалась верной ей. В православии заключается ее право на бытие; в нем развилась протекшая ее жизнь; и в нем же – задатки ее будущности (469).

Подробно и, кажется, с особенным удовольствием Прилепин рассказывает о воинских подвигах русских классиков, которым довелось служить во время войны 1808–1809 годов со Швецией, в результате которой России отошла Финляндия, и Польского восстания 1830–1831 годов. Некогда эти войны предпочитали или замалчивать, или осуждать, так как в них проявилась роль русского самодержавия как «мирового жандарма». Прилепин в своей переоценке ценностей приходит к самым крайним суждениям, воспевая империализм и верноподданичество как лучшие черты русского гения.

Конечно, «донецкий ополченец» не мог обойтись без упоминания нынешних злейших врагов «империи». Он приводит слова одного из своих героев, Павла Катенина, о поэме Кондратия Рылеева «Войнаровский»: «Всего чуднее для меня мысль представить подлеца и плута Мазепу каким-то Катоном». «Тут русский империалист явил себя во всей красе!» – с упоением восклицает Прилепин (388).

Ну и, конечно, Крым. Место настолько сакральное и чудодейственное, что в нем соединилось все, что мило сердцу писателя-замполита. Битва за священную землю Тавриды творит чудеса: «Безумие вовсе отступило и, как близким показалось, окончательно, перед самой смертью Батюшкова – когда началась Крымская война» (346).

Собрав свой писательский «взвод», Прилепин отправился с рекламным туром своей книги по российским городам. Оно и верно: главный враг, внутренний враг, таится по большим городам – с ним и надо воевать за русскую культуру. Недавно писатель был замечен в Донецке, на акции «Бессмертный полк». В Москву писатель обещает вернуться уже не со взводом, а с ротой классиков!