М.Максимова
― Это программа «Особое мнение». В студии — Марина Максимова. И приветствую наших слушателей и зрителей. А свое особое мнение сегодня высказывает Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». Здравствуйте!
К.Ремчуков
― Добрый вечер.
М.Максимова
― За выборами на Украине — по-моему, в России так не следят за своими выборами.
К.Ремчуков
― Похоже.
М.Максимова
― Ну что, мы теперь заживем одним народом, как говорит Владимир Путин? Договоримся об обмене, моряки вернутся на Украину…
К.Ремчуков
― Из результатов выборов это не вытекает, на мой взгляд, что мы заживем одним народом. Потому что один народ очень дружно с интервалом — сколько получается? — 3 месяца проголосовал за Зеленского, за его идеи. А мы помним, что Зеленского Путин не поздравил с избранием президентом.
Ну, если каким-то индикатором является какая-то реакция, скажем, федеральных каналов, потому что федеральные каналы все-таки транслируют не то, что им в голову придет, а то, что вырабатывается как линия… Я сегодня ехал к вам в студию и на федеральном канале «Россия» был в передаче «Кто против?» такой активный человек, по-моему, фамилия его Котт — с двумя «т». Заявил, что на Украине произошла узурпация власти. Интерпретация этих выборов — что теперь президент и Рада, которая поддерживает его, и он может сформировать правительство: они узурпировали власть.
То есть такая перестройка лексическая. Они 5 лет говорили о том, что на Украине произошел переворот, государственный переворот, власть захватила хунта. И по инерции после такого свободного голосования продолжают говорить о том, что там произошла узурпация власти, а это звучит почти как Наполеон пришел диктатор и захватил. Не народ захватил власть, чему надо радоваться…
М.Максимова
― А это что, это сигнал оттуда?
К.Ремчуков
― Нет, но это одна из точек зрения. Я первый раз смотрел эту программу. И там такой идет график одобрения. И он прямо взмыл на этих словах до потолка. У нас когда-то раньше было на «Эхе Москвы» — такая кривая.
А потом, после него выступал другой человек. Я понял, что он очень умный как бы такой. Он заявил, что сегодня вскрылась вся правда про эти выборы, и то, что удавалось скрывать доброму клоуну Зеленскому, — сегодня стало ясно, что это злой клоун Зеленский. Доказательством его злости является тот факт, что он оттолкнул министра обороны. И он глубокомысленно на полном серьезе делает вывод, что следующим шагом на Украине будет военный переворот.
Вот это с федерального канала сегодня в этой передаче… Я говорю, единственное, забыл фамилию этого «мыслителя». Ну, как же так? Узурпация власти, следующий — переворот. Это что за сигналы подают? Это неправильные сигналы.
Заканчиваем. Но видим, что в Кремле к моменту 16, 17 часов вечера никто еще не выработал однозначно, какой надо месседж людям. И люди одобряют такие резкие высказывания.
С моей точки зрения, очень важный результат, когда народ в целом поддержал курс Зеленского. Большое количество одномандатников, которые он выиграл — почти 60%, по-моему, — плюс партия хороший результат: 43–44% позволяют ему сформировать правительство. Это дает шанс на проведение курса, который… Редко бывает такая возможность, но на постсоветском пространстве возможен прогрессивный социально-экономический курс. Мне кажется, это очень любопытно будет посмотреть, какие меры экономической политики прогрессивной будут применены, какие меры по привлечению капитала, создание благоприятных условий, какие меры по стимулированию создания рабочих мест.
Это большие годы впереди у Украины. И я очень рад за братский народ, что они смогут, мне кажется, теперь при такой политической стабильности, при таком влиянии людей Зеленского на каждую из ветвей власти, кроме судебной, мне кажется, это будет очень интересно посмотреть.
А конкретика, судя по высказываниям этих людей, будут ли они дальше обострять ситуацию с русскоязычным населением, Донбассом или все-таки начнутся какие-то разумные переговорные движения всех людей… Хотелось бы видеть нормализацию отношений, насколько это возможно между нами и Украиной с тем, чтобы дать возможность людям хоть сколько-то нормально пожить, прежде всего, в Донбассе.
М.Максимова
― А несколько она возможно, нормализация?
К.Ремчуков
― Ну, она теоретически возможна. Вопрос же политической воли. Политическая воля проявляется в том, даете вы деньги кому-то и если вы даете, то на каких условиях. Даете ли вы оружие кому-то, если даете, на каких условиях. Это называется «политическая воля». Не захотели давать деньги, жестко сформулировали условия, брали кого-то… Потому что влияние нас на Донецк, Донбасс огромное.
И хотя парадоксально было… Наши всегда позицию занимают, что Россия не является стороной Минских соглашений, она относится к числу гарантов. При этом очень многие люди, которые это резко говорят, на прошедшей неделе было много людей с пророссийскими симпатиями, которые по телевизору прямо говорили: «Без Москвы этот вопрос не решить». Они же забываются, что есть другая версия. Они говорят: «Нет, это без Москвы не решить». Значит, все прекрасно понимают, что без Москвы не решить.
Поэтому нужно решать эти вопросы, потому что хуже всех живут люди в Донбассе от этого. Потом, в целом на Украине люди плохо живут.
М.Максимова
― А будут жить лучше?
К.Ремчуков
― Хотелось бы, чтобы они жили лучше, безусловно. Я без всякой иронии говорю, что это, действительно, братский народ. И когда этот братский народ в частной беседе где-нибудь в ресторане говорит: «Ну, конечно, живем-то мы тяжело. Что тут делать… Доходов меньше, сбережений меньше. Ну, ничего, как-то выдержали. Надеюсь, что наладится». Вот без агрессии говорят… Вот сердце обливается кровью. «Ну, конечно, тяжело, конечно, хуже стали жить. Но все-таки, мы же выдержали». И ты понимаешь, что эта человеческая нотка сострадания к братьям, если они братья, она во мне есть.
Я считаю, что сейчас Зеленский получает возможность быть энергичным руководителем — молодой, энергичный, сильный, — который может решать эти проблемы. И нашим хотелось бы порекомендовать услышать эту возможность. Потому что у нас, у действующих наших политиков была возможность с Бараком Обамой наладить много хороших предложений. Это был удивительный президент, которого еще десятилетия не будет в США. Он не был агрессивный. Он не был воинственный. Он был миролюбивый, он был очень образованный — Барак Обама.
Но не заладились отношения у него с Путиным. Потому что Путин был премьером, тот приехал сюда к президенту. Я помню, Майкл Макфол рассказывал мне ситуацию, как они не знали, надо встречаться Обаме с Путиным, не надо — с премьер-министром. В то время достаточно часто встречались с экспертами. Сейчас американское посольство боится, чтобы этот сговор… никто по аналогии с американцами не обвинил. Ну, на приемах только каких-то видимся. А раньше как какая-то ситуация… Вот я помню: «Так надо или не надо?» Я говорю: «Ну, надо, потому что Путин — авторитетный человек. Никто не знает, что будет после Медведева. Может быть, он еще будет. Даже если он не будет, все равно премьер-министр…». А у тех эксперты американские, которые говорят: «Не надо встречаться, потому что по Конституции Российской Федерации за внешнюю политику отвечает президент, поэтому это может быть болезненно воспринято».
Они все-таки встретились. Но встретились они тоже в такой, предельно исходно неуважительной манере, потому что они едут к Путину на дачу, а им сообщают: «Путин плавает». Они едут 40 километров в час по Кутузовскому… Путин плавает. Они едут 30 километров в час — их кортеж. Путин плавает. Они едут уже 20 километров, уже их надо арестовывать за то, что они крадутся, как в том анекдоте. Путин плавает. Они приехали к нему на дачу — он еще плавал. Он пришел оттуда… вот так не сложились отношения. И всё. Появились стикеры на этих самых и всё…
Все говорили: «Придет Трамп — всё заладится». Заладилось? Таких санкций, такого душилова про периметру всех наших отношений не было даже в «холодную войну», мне кажется. Поэтому сейчас, мне кажется, что всем умникам, которые занимаются выработкой политики в отношении Украины, надо бы подумать: Зеленский — это большой шанс для нас вывести наши отношения на хороший уровень. Потому что это грех — разрушить отношения между нашими народами, между нашими церквями и нашими верующими.
М.Максимова
― Наверное, последний вопрос, который задам про Украину, потому что уже и слушатели наши просят задать вопрос уже про наши, про московские выборы. Вот это отсутствие реакции Кремля на данный момент — это что, потому что не ожидали таких итогов выборов? Я знаю, что некоторые наши отечественные политологи говорили, что такого триумфа, как был на президентских выборах у Зеленского, на парламентских уже такого не будет. Но при этом результат очень-очень внушительный. Не знали, не думали, не ожидали?
К.Ремчуков
― Судя по тому, какие эксперты у них все время с уверенностью в голосе рассказывают, как все будет — военный переворот, узурпация и всё — очень низкого качества эксперты. То есть они желаемое выдают за действительное. Они риторику выдают за нормальный текст, за аналитику. Они трезвый анализ выдают за какой-то настроенческий выкрик о том, что вот «никогда не будет такого триумфа, как на президентских».
Партии не было такой. Он создал партию с нуля, и она получает возможность сформировать правительство. Партия Зеленского набрала больше голосов, чем все другие партии, которые прошли в Раду. Это феноменальный успех именно с точки зрения парламентской технологии избрания. И как это не считать колоссальным успехом?
Но самое главное, надо интерпретировать правильно этот успех. Это успех курса на надежду, на нормализацию, на молодость, на способность снять трубку и позвонить Путину. Да, он не решил вопрос этим звонком. Казалось, что он решит. Но, я так понимаю, слишком сложная была комбинация.
И, наверное, как раз политтехнологи со всех сторон не позволили это сделать, потому что в конце прошлой недели наши с партией Медведчука носились. Путин там встречал… В фильме он говорил об этом.
М.Максимова
― За три дня до фильма.
К.Ремчуков
― Это понятно, была наша ставка. Но тоже второе место заняли. Но вот уже всех заключенных обменивать или моряков освобождать — тут уже начинали считать, кому это будет плюсом. Если только Медведчук типа с Путиным пообщался как свояк со свояком и освободил, тогда Зеленскому это невыгодно, потому что не он. Если только Зеленский, а Медведчук с этого не имеет никаких дивидендов….
В общем, они не смогли последнюю милю, как говорится, обсудить, поделить дивиденды, чтобы электорально выиграл Медведчук, который сказал: «Вы видите: я путинский свояк — и какой результат!» и Зеленский говорит: «Видите: я позвонил ему, смирил гордыню — и мы договорились. Люди здесь уже». Не получилось что-то.
Но получится. Важно желание, важно не держаться за какие-то ложные стереотипы. Хотя все эти кремлевские аналитики другого направления говорят: «Ну и что? Ничего не произошло в Украине». Отрицают полностью, что что-то произошло. Два олигарха — Ахметов и Порошенко — раньше рулили. Сейчас это будет Пинчук и Коломойский, сейчас будут рулить. Типа нет, вот это неверие.
Но, мне кажется, что само голосование дружное дает энергию политическую Зеленскому двигаться вперед. И это большой, мне кажется, вызов для него как молодого лидера — вытащить Украину из стагнации, из болота, и неверия, из отсутствия перспектив, из бедности.
М.Максимова
― Пожелаем ему удачи.
К.Ремчуков
― Да. И нашим, главное, удачи пожелаем в разуме. Пусть разум включат и поймут, что у них есть шанс многое поправить в лучшую сторону. Многое, не всё, безусловно, потому что пока Путин у власти. с Крымом разговора не будет, но хотя бы с Донбассом решить проблемы. И тогда мы знаем, что поддержит и Франция, и Германия многие изменения в отношениях к лучшему с Россией.
М.Максимова
― Будем наблюдать, что называется. А наблюдать будем, в том числе, и за выборами московскими, до которых осталось рукой подать. 20 тысяч человек выходит на митинг. Власти услышат или не услышат?
К.Ремчуков
― Ой… Опять же могу сказать, хотелось бы, чтобы они услышали.
М.Максимова
― Или что?
К.Ремчуков
― Или что? Ничего страшного типа. Вот они не услышали, вот они их не зарегистрировали. Выборы пройдут, изберут и так далее. Но это трещина в доверии к демократии как процедуре. Я все-таки абсолютно убежден, что надо к демократии как к способу выяснения, кто будет руководить, относиться серьезно. Не на словах вот так — ай-яй-яй, демократия, давайте Конституцию поправим, тогда у нас что-то будет хорошее — нет. Демократия — это безальтернативная вещь.
Поэтому дух закона о подписях, вот мое понимание, что такое подписи: подписи — это какой-то фильтр — фильтр того, чтобы не была совсем уж шантрапа или кто-то неавторитетный не шел. И вот подписи. Подпись — минимальное обременение для человек, для гражданина Москвы. Ну, ставлю подпись, и побежал на работу. Или бегу с работы ужин готовить, встречают меня сборщики — поставил подпись.
Когда бракуют действительную подпись и приходит физически человек — это больше обременение. Это человек должен явиться со своими документами и сказать ответственным людям: «Это я». А ему говорят: «Ну и что, что это ты. Вот графолог сказал, что это не ты». И, как кто-то — где-то читал — якобы сказал: «Мы не знаем, мотивы, по которым пришли эти люди сказать, что это они поставили подпись. Может быть, это вы их подкупили, может быть, вы их запугали, шантажируете…». Ну, такое, до абсурда…
Это подрывает доверие к духу закона. Дух закона: москвичи должны высказаться, что «я хочу, чтобы этот человек был». У моей подруги… школьная подруга Анечка Захарова, вот она за Митрохина сдала подпись. Куб, видимо, камеры есть. А ей говорят: «Нет, это не ваша подпись». Ну, как? Это же живой человек. Всю жизнь мы знакомы. Она приходит и говорит. Вот как это может быть? Я считаю, что в этих случаях, безусловно, происходит подрыв репутационный самого института выборов, самого института, куда выбирают (в Московскую городскую думу). Здесь, безусловно, требуется гибкость и реакция.
Вот я Венедиктова — он сам просил меня передать, что я послал его на встречу с Памфиловой завтра…
М.Максимова
― Она сказала, кстати, что надо пересматривать.
К.Ремчуков
― И хотя законодатель сейчас говорит о том, что нет такой процедуры повторно. Но это несправедливо. Ведь когда говорят о справедливости… очень много идеологических сил было потрачено с 2003 года, когда Ходорковского закрыли — сейчас 19-й, — 16 лет говорят о справедливости. Все народно-патриотические силы, леваки говорят о справедливости. А вот справедливость этого типа. У вас есть повод. Вы же все выступаете за справедливость. Ну, проявите… Это же несправедливо.
Поэтому, мне кажется, что тут надо многие вещи пересматривать. Нужно готовиться к борьбе. Нужно готовить людей, которые готовы к борьбе. В конце концов, не подписи… Потому что не нравится Соболь кому-то — мне она тоже очень не нравится (психотип истерический, хамоватый, на мой взгляд; она как Божена Рынска в каком-то смысле: скандал, шум), — но оттого, что мне не нравится психотип Соболь или Божены Рынски, если они собрали честные подписи, — разве это повод их не зарегистрировать? Разве можно жить нормально в обществе, в котором говорят: «Нет, мне не нравится — она не будет»? Нет, это неправильно.
Долгосрочная устойчивость, нормальность жизни в таком городе как Москва состоит в том, что вот эта справедливость, она воспринимается буквально всеми кроме оголтелых людей. Потому что справедливость, она же универсальная вещь. Её и так и так формулируют все самые разные люди под разным углом зрения со времен Хаммурапи (4,5 тысячи лет, по-моему): Не делай того, что бы ты не хотел, чтобы делали к тебе, либо делай — это более активная форма — то, что ты хочешь, чтобы делали тебе. Звучит похоже, но немножко разные нюансы, но смысл тот же. Не делай.
Вот через сколько-то лет, предположим, будут у власти какие-то другие люди, с другой идеологической повесткой, и они не зарегистрируют тех, которые пойдут. Разве им понравится? На этих основаниях.
М.Максимова
― Ох, это, наверное, нескоро будет.
К.Ремчуков
― Но, тем не менее, когда нет войны — а войны нет, — когда все говорят, что у нас нормальная… не очень быстро, может быть, развиваемся, но мы развиваемся, — разве можно позволять себе уходить от чувства справедливости, от форм справедливости и от методов, которыми эта справедливость достигается. Бороться надо. Мы же начали с вашего вопроса. Вышло 20 тысяч. Да, это борьба. Сегодня она, может быть, не услышана. Потому что начнут цепляться. Вот там Венедиктов пойдет, завтра будет с Эллой Памфиловой. Рабочая группа соберется, обсудит, вероятно итоги, доложит Общественной палате, чтобы мы могли законченное мнение иметь.
Но сейчас то, что я говорю на данный момент, это вот борьба текущая, тактическая. Там, где можно найти возможность решать эти проблемы, нужно решать.
А в целом, мне кажется, нужно вообще пересматривать многие вещи. Вот мой сын Коля после прошлого эфира мне позвонил и говорит: «Папа, я предлагаю следующую продумать поправку…». Сейчас требуется 3% от 100-процентного списка людей. Но на выборы ходит 20%. Он предлагает 3% от 20%, то есть от той цифры, которая пришла на предыдущие выборы. Это в пять раз меньше. Что такое собрать в 5 раз меньше подписей? С другой стороны, если ты собираешь 3% от списочного, ты собираешь в 5 раз больше — ты собираешь 15% от явки. Это тоже ненормально, это обременительная вещь.
И вторую идею мне тоже хочется предложить, чтобы обсудили. Сбор этих подписей, если их сохранять как барьер — через систему «Активный гражданин». Вот мне в чат приходят какие-то налоги из налоговой… Я за 15 минут всё разрулил, где у них была ошибка, где нет. Там большие суммы. Я говорю, они что-то ошиблись, я что-то ошибся. Перевели, всё. Ну, как это можно доверять системе Госуслуги движение больших денежных средств и не доверить подпись, если я авторизованный человек? Ну, там же видно, в каком районе я живу, где у меня регистрация.
Если мы сейчас экспериментируем с голосованием электронным, почему не экспериментировать параллельно со сбором подписей по округам?
Вот эти две вещи я хочу предложить, чтобы рассмотрели в законодательстве. Но это, я так понимаю, дальнейший этап. Сейчас надо бороться. Вот пусть Венедиктов идет, с Эллой Памфиловой отбивают.
М.Максимова
― Заканчивая, поводя, может быть, какой-то итог теме с московскими выборами. За последние несколько дней, особенно учитывая прошедший митинг многочисленный, я не раз читала фразу даже про революционную ситуацию и настроения. Насколько это реально?
К.Ремчуков
― Я так не считают абсолютно. Потому что если нервы слабые у руководителя страны или у кого-то, тогда любой протест может восприниматься как революционная ситуация. Если нервы сильные, то можно годами, иногда десятилетиями находиться в жесткой конфронтации: уличные демонстрации, жесткий разгон, кого-то хватают… Так было во всех крупных странах: в Америке, прежде всего, во Франции.
То есть всё зависит от того, до какой степени ты как руководитель страны убежден в том, что то, что ты делаешь, это правильно, а то, что делают твои оппоненты, это провокация, спекуляция и желание столкнуть тебя в другую сторону.
Все 60-е годы в Америке было движение за гражданские права негров, было антивоенное мощное движение против войны во Вьетнаме и было движение контркультуры: хиппи, наркотики, рок-н-ролл., музыка. И схватки студенческих городках, на улицах были удивительно жестокими, жесткими и непримиримыми. Но ничего, система выдержала.
И выборы 68-го года — посмотрите какое-нибудь документальное кино, как проходили выборы — это просто феноменально. Напряжение, раскол общества, картинки горящих Чикаго, Нью-Йорка и прочих крупных городов.
Я сам по себе протест не считаю как неизбежный признак революции. Протест, даже очень резкий — это признак того, что назрели противоречия, может быть, даже кризисные явления — пока это не кризис, кризисные явления, — но даже если кризис, все-таки опять многие из кризиса выводят гибель системы, но я напоминаю еще раз, Маркс всегда называл кризис — это специфическая форма восстановления пропорций. Кризис на рынке — избыток продукции уничтожим. Те, кто его произвел, ушли с рынка. Новые пришли. Экономика следующий цикл развивается нормально, потому что пропорции восстановились, основные средства производства оказались в руках более эффективных управленцев, собственников и так далее. До следующего кризиса.
Так если рассматривать кризис как специфическую форму восстановления пропорций в экономике, то, может быть, кризис в политике тоже можно рассматривать как сигнал к тому, что какие-то пропорции нужно поменять и восстановить, по-другому глянуть на такие вещи.
Я вот когда смотрю те же статьи — я же тоже читаю то, что вы читаете — там рассматривается… как бы линейка у нас миллиметровая. НРЗБ вот этот чихнул здесь, а вот тут пошел туда… А власть в этой ситуации идет как бы с метровым таким шагомером, она видит ситуацию и ее мельчайшее деление не миллиметр, а метр. И, конечно, она в своем шаге 1 метр многого не видит, у нее нет рецепторов, которые бы могли не просто зафиксировать эти миллиметровые сдвиги, но и проинтерпретировать их.
М.Максимова
― То есть власть пока этого не ощущает, то есть не регистрирует.
К.Ремчуков
― По крайней мере, мое общение показывает, что нет. И она не понимает. Им кажется, что сейчас месяц пройдет, всё утихнет, и потом еще спасибо скажут. Потому что они находятся в своем метровом диапазоне любых своих предрассудков — о том, что это Запад, что это Госдеп, о том, что это иностранные деньги, о том, что это не патриоты, и так далее. То есть взгляд на оппозицию как на исходно нелегитимную силу, он придает им какие-то силы для того, чтобы они действовали и думали, что это правильная оценка ситуации. Поэтому может ничего и не быть.
Для меня как раз, когда активность возрастает, всегда повод подумать о другом. Я как-то рассказывал про книгу Стивена Пинкера, гарвардского профессора «Чистый лист». Под белым листом он понимает человека. И вечная дискуссия: человек — это белый лист или на нем что-то написано? Вот все социалисты, леваки, которым кажется, что нужно изменить режим, политическую систему, и мы заживем.
Вот вся советская риторика строилась на том, что это язва капитализма. Уберем капиталистические производственные отношения — и у нас возникнет новый человек. Отправим человека рыть Беломорканал или лес валить где-то — и он в этом коллективном труде изменится и станет нашим советским, коллективистским человеком. То есть такое примитивное представление о роли окружающей среды и коллективных форм существования людей как формирующих человека нового типа.
И другая точка зрения — вот как раз Пинкер ее отстаивает — о том, что человек — это уже не белый лист бумаги, там уже начертано многое. Накарябаны какие-то черточки, иероглифы, циферки. И вот это исходное неравенство, это не белый лист, а это уже что-то. И если люди не готовы, которые приходят к власти, им кажется, что, изменив власть, у них всё изменится — вот тут ждет большая катастрофа. Эта катастрофа ждала большевиков, потому что социальная и такая утопическая инженерия — создать нового человека… вот роман «Мы» Замятина надо читать, гениальное предвидение, поскольку он в 20-м году написал, еще до всех этих форму, уже он чувствовал всё это — персонификация личности. Потому что зачем нужна личность, когда есть новые производственные отношения?
Вот, мне кажется, это более важный вопрос. Предположим, нет Путина и его команды. Приходит другая команда, предположим, Навального и Соболь. Они столкнутся на следующий день с какими людьми? И у них всё пойдет по-другому? Это что, набор каких-то решений, которые они будут принимать?
М.Максимова
― Но они будут с теми «листами», с теми людьми, которые за них проголосовали же.
К.Ремчуков
― Вот они проголосовали. А сами-то люди… Вот кто не умеет плитку класть, он ведь плитку не умеет класть не потому, что он враг, а потому что он просто не умеет. Или машину он чинить не умеет, или холодильник он не умеет чинить. Свои руки как росли у него из подмышек, так они и продолжают расти.
Для меня этот вопрос… вот вся история Советского Союза — это то, что вы столкнулись с проявлениями каких-то более глубинных, архетипических черт, которые, безусловно, меняются. И, безусловно, сейчас ситуация другая, с моей точки зрения, чем в конце советской эпохи. Потому что у нас появился частный сектор, у нас появился частный капитал. У нас появилась частная жизнь. Это совершенно потрясающее качественное изменение по сравнению с концом 80-х.
Когда сравнивают: вот перестройка так начиналась, митинг в Лужниках… Там был, действительно, дефицит, там, действительно. рубль ничего не стоил. Там, действительно, были проблемы, когда людям казалось: Вот сейчас мы уберем этих балбесов — и у нас сразу всё тут рынок заработает…
М.Максимова
― Может, мы еще дойдем до этого? Максим Орешкин прогнозирует уже в 2021 году взрыв.
К.Ремчуков
― Максим Орешкин молодец. Он начал голос подавать. Он толковый парень, молодой. Но его всё время пинали. А вот сейчас он начинает голос поднимать. Он обращает внимание на факты вот этой закредитованности. Он показывает суммы, на которые увеличивается эта закредитованность — триллион 800, по-моему, называл. Потом, какую долю бюджета семьи люди вынуждены тратить на это. Что делать, если у нас… есть ли у нас план «Б», что мы будем делать с тем, когда они не смогут платить и как цепочка начнет раскручиваться? Очень правильные вопросы.
Ну, очень хорошо. Оживляется… Завтра должны были в Думе были обсуждать вопрос… У нас завтра статья будет в газете — почитайте, хорошая — о том, что в Думе должны были обсуждать вопрос о выделении денег из нашего Резервного фонда под нацпроекты, и выступили против бюджетный комитет Думы и Счетная палата. Потому что ЦБ против. Они говорят: «Вы договоритесь с ЦБ и мы дадим». Как так? Правительство сказало — нужно выдавать! Сегодня Медведев — по телевизору показывают — ходит с аграриями и говорит: «Правильно, мы должны поддерживать ваш экспорт». А эти тормознули, потому что они видят, что это не обеспеченные решения. Поэтому обостряются возможности. А почему обостряется? С моей точки зрения, ситуация и диспут между руководителями финансово-экономического блока обостряются, потому что на глазах происходит нарастание их личной гражданской ответственности за принимаемые решения.
И, скорей всего, это очень опосредовано, но вот этот гражданский протест, разговоры на кухне, с детьми, с родственниками, когда они чувствуют несправедливость, оно заставляет их… Это же всё выдающиеся люди, в сущности, все эти молодые министры. Стать министром в 32 года что, легко, что ли? А когда ты молчишь как мышь, может быть, твоя совесть тебя угнетает, а когда ты начинаешь бороться за что-то, ты себя больше уважаешь. Может быть, это и есть самый большой, очевидный эффект борьбы за справедливость.
М.Максимова
― От справедливости к книгам. Осталось две минуты.
К.Ремчуков
― Да. Порекомендую две книги, от которых получил удовольствие. Неожиданно купил книгу «От первого лица…», Алла Сванидзе. «Мои коммунальные квартиры и не только». Очень хорошие мемуары, написанные великолепным русским языком. Вот я получил удовольствие.
Про всё: 50-е годы, учебы в университете, сталинизм. И вот как люди ищут какой-то юмор в этом. Парень, её какой-то сокурсник говорил с интонацией Сталина: «Или мы обобьем Луну листовым железом или нас сомнут». И вот ты представляешь… Ведь таких же мобилизационных лозунгов сколько угодно можно придумать: «Или мы дадим отпор Украине или они нас сомнут». Ну, это очень мило, хорошо, талантливо написано.
Вторая очень умная книжка. Она тем, кто мечтает разбогатеть и создать что-то такое выдающееся. Она называется Unlocking the Customer Value Chain. И очень хорошо на примерах и схемах показывает, что настоящий успех скорее придет к тому, кто разобьет всю цепочку, которая уже существует, на которую потрачены миллиарды долларов, например, покупка телевизора. Вы должны оценить, вы должны выбрать, вы должны купить, вы должны получить. Может быть, вам удастся воткнуться здесь? Если революционируете одно звено, то вы можете абсолютно не иметь всех тех издержек, которые они имели и получить все прибыли, которые с этим…. Вот эта Unlocking the Customer Value Chain, мне кажется, может быть, очень интересна для молодых людей, которые мечтают разбогатеть.
М.Максимова
― Константин Ремчуков, «Особое мнение». До свидания!
Дмитрий Тараторин 
комментарии(0)