Кто поможет сидящим в российских тюрьмах инвалидам

Наказание бывшего министра экономического развития России Алексея Улюкаева реальным сроком вызвало широчайший общественный резонанс. Политологи и общественные деятели назвали происходящее кошмаром и национальным позором. Суть даже не в мутной истории с взяткой, а в том, что здоровье Улюкаева заставляет усомниться в том, вынесет ли экс-министр тюремные условия.

Тем не менее, в местах лишения свободы находятся тысячи людей в куда более плачевном состоянии, нежели Улюкаев, и шансы на их освобождение по соображениям гуманности крайне малы.

Правозащитница и общественный деятель Зоя Светова утверждает, что по состоянию здоровья, «освобождают тех, кто через неделю умрет дома. То есть у человека вторая, третья, четвертая стадия рака, туберкулез третьей стадии, полная слепота и т.д.».

В прошлом году было осуждено почти 104 тысячи человек, из них 849 инвалидов 1-й и 2-й групп и лишь четырем инвалидам исполнение приговора было отсрочено – Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает отсрочку наказания на определенный срок в связи с болезнью осужденного, препятствующей отбыванию наказания.

В этом году самый громкий скандал по этому поводу, – приговор 4,5 года лишения свободы инвалиду-колясочнику Антону Мамаеву, осужденному за разбой. Под давлением общественного возмущения тюрьму ему заменили штрафом, но это скорее исключение из правил.

Находящемуся в схожей ситуации экс-мэру Махачкалы Саиду Амирову 14 декабря 2017 года Соль-Илецкий районный суд Оренбургской области отказал в освобождении по состоянию здоровья. Ни прошение о помиловании, переданное представителем Совета по правам человека при президенте РФ Андреем Бабушкиным первому замглавы администрации президента Сергею Кириенко, ни решение Европейского суда о помещении экс-мэра в специализированное медицинское учреждение под постоянное наблюдение врачей не повлияли на суд.

Проблему жизни за решеткой инвалидов-колясочников Общественная палата (ОП) РФ ставила ребром еще 5 лет назад, с тех пор проблема так и балансирует на ребре. Член ОП специализирующаяся на тюремной проблематике Мария Каннабих еще тогда утверждала, что выживание таких людей в тюрьме зависит не от официальных лиц, а от сокамерников:

Хорошо, если они проявляют милосердие и благожелательность, помогая инвалиду добираться до столовой, туалета и так далее, а если этого не происходит, то жизнь инвалидов в тюрьме или колонии превращается в сплошной ад. Места для отбывания наказания не приспособлены к тому, чтобы в них содержались инвалиды.

Интересно, что спустя 5 лет адвокат Владимир Постанюк рассказывает, что бывший мэр Махачкалы все еще жив лишь благодаря соседу по нарам. «Но это же просто заключенный, от доброй воли которого зависит жизнь моего клиента. А если «добрая воля» кончится? Этот человек, в конце концов, никому ничего не должен».

Выяснилось также, что предыдущий сокамерник Амирова по фамилии Йоффе, лишился в тюрьме ног, у него, как и у бывшего главы, Махачкалы диабет, а качество медицины в тюрьме «Черный дельфин», где оба отбывают заключение, таково, что болезнь пришла в настолько запущенное состояние, что конечности в итоге пришлось ампутировать. «Его же приговорили к заключению, а не к отсечению ног» – возмущается Постанюк.

Разумеется, официальные представители ФСИН придерживаются той позиции, что все бытовые и медицинские стандарты в российских тюрьмах неукоснительно соблюдаются. В их устах у нас не тюрьмы, а санатории. Меняют они свою точку зрения только тогда, когда сами попадают на нары.

Стоило заместителю директора ФСИН Олегу Коршунову оказаться в СИЗО, как он обнаружил, что там отсутствует «диетическое питание». Жаль, что он поздно обратил внимание, на этот аспект тюремной жизни, ведь диета необходима в первую очередь диабетикам. Если бы высокопоставленный тюремщик озадачился проблемой, пока был на свободе, Йоффе мог бы сохранить ноги.

Специализированных тюрем для инвалидов в России нет вовсе. На Украине есть одна, а у нас нет.

Это означает, что нет лифтов, нет пандусов, но самая большая проблема, тюремная медицина не приспособлена для помощи такого рода заключенным. Медицина вообще плохо стыкуется с тюремным режимом, особенно, когда речь идет не об общем режиме, а об особом.

Существует, распространенное мнение, что инвалидов 1-й и 2-й группы не сажают на особый режим, но в действительности это не закреплено ни какими юридическими нормами. Тот же Амиров как раз содержится в самой строгой тюрьме в России – «Черном дельфине».

«Однажды ночью у него случился гипертонический криз, – рассказывает его адвокат, – В этой тюрьме врач не может просто посетить своего пациента. Сначала ему нужно найти сотрудника, уполномоченного сопровождать его к заключенному. А такой сотрудник может заболеть, отлучиться, например, на обед, быть занятым с другим заключенным. И вот представьте ситуацию, когда доктор пытается помочь парализованному человеку советами, через дверь которую не имеет права открыть».

«Вы говорите, нет пандусов, а вы знаете, что тюремная койка шириной всего 60 сантиметров? – возмущается юрист, – однажды ночью Амиров, пытаясь повернуться, упал на пол и подняться назад уже не мог. Он, что, должен ждать утра, когда камеру откроют и поднимут его? Разумеется мы жаловались на этот случай, и нам ответили: «А он нарочно упал». В помещении три видеокамеры, мы просим – предоставьте запись и станет ясно, нарочно или нет. Ответ: «Извините, но из-за технического сбоя момент его падения не сохранился на записи».

Ему пришлось отказаться даже от прогулок, право на которые он имеет. Он отказался от этого права добровольно просто потому, что на крышу, куда выводят заключенных подышать воздухом, его в инвалидной коляске должны были поднимать по узким лестницам четыре человека из тюремного персонала. В итоге прогулка превращалась в пытку и для них, и для него.

В местах лишения свободы находятся сейчас более 20 тысяч инвалидов, более половины из них 1-й и 2-й группы. По статистике каждый год в российских тюрьмах ежегодно умирает от болезней порядка 2,5 тысяч человек. Курс на гуманизацию пенитенциарной системы, объявленный еще в 90-х годах прошлого века, по сути, свелся к мораторию на смертную казнь. Безусловно, это можно назвать достижением, но строго говоря это достижение касается, только здоровых людей, когда же речь идет о инвалидах, то условия в которых они оказываются в российских колониях и тюрьмах, можно считать смертной казнью в рассрочку.

Об этом у нас не любят вспоминать, разве только когда речь идет о резонансных процессах вроде того, на котором был осужден Алексей Улюкаев.

Проблема не решится до тех пор, пока не появится персональная ответственность за инвалидов спокойно, без спешки уморенных в тюремных стенах.

А пока, получается, что даже если тот же Амиров однажды утром не проснется, то никто не виноват и никто за это не ответит. При этом возникает вопрос: ответит ли произошедшее (если, не дай бог, случится трагедия) глава «Черного дельфина» Сергей Балдин, при котором и процветали все эти бесчеловечные режимные нормы? Или, например, глава медкомиссии Егор Стихин, считающий, что паралитик с диабетом может содержаться в таких условиях? Или прокурор Маслеников, настаивавший от имени государства, что Амирову нет никакого снисхождения? Или, наконец, судья Екатерина Хвалева, легитимизировавшая точку зрения обвинителя?

Так что, похоже, впору создавать свой внутрироссийский «список Магнитского».