Т.Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.
К.Ремчуков― Добрый вечер.
Т.Фельгенгауэр― Буквально полчаса назад пришло сообщение. Постпред КНДР при ООН заявил, что из-за США ядерная война может начаться в любой момент. По словам постпреда КНДР при ООН именно США создают опасную ситуацию, это представляет серьезную угрозу миру и стабильности. Ранее сегодня, я напомню, вице-президент США, господин Пенс заявил, что стратегическому терпению Вашингтона в отношении КНДР пришел конец. Насколько серьезно складывается вся эта ситуация?
К.Ремчуков― Ну, сегодня еще Сергей Лавров, наш министр иностранных дел недвусмысленно выразил, я так понимаю, официальное отношение России к экспериментам КНДР в области запуска ракет как нарушающих резолюцию Совета безопасности. Вот. И это провокативное поведение КНДР. Пенс, ну, как неопытный вице-президент, курирующий внешнюю политику США, использовал этот термин. Чего-то он сказал «стратегическое терпение», по-моему.
Т.Фельгенгауэр― Да-да-да, «стратегическому терпению Вашингтона приходит конец».
К.Ремчуков― Ну, он так говорит, но, на самом деле, не до конца понятно, чего можно делать. Ну, предположим, нанести удары по всем этим шахтам корейским, лабораториям. Что дальше может произойти? Корейцы северные двинутся на Южную Корею, начнут обстреливать из обычного оружия Сеул и двинутся туда, начнется наземная какая-то война. Кто готов в этой войне, вообще вот в этом месиве? А если там какие-то ядерные заряды будут, радиация расползаться? Я просто рационального, чтобы американцы достигли какой-то своей цели и их похвалил бы весь мир за то, что они вновь становятся мировым жандармом, я не вижу, потому что никто не может гарантировать, что Северная Корея не приведет в действие свой план немедленного удара по Южной Корее. Готовы ли южнокорейцы к войне, еще раз подчеркиваю, если вдруг там радиация появится из-за того, что они повредят какие-то ядерные объекты? Какова цена вот этому лопнувшему стратегическому терпению?
Поэтому я думаю, что это психологическое давление, и я думаю, что, скорее всего, вот, наша достаточно жесткая позиция в отношении корейских экспериментов, китайцы на глазах меняют позицию по сравнению с тем, что она была в предыдущие годы. Даже тот факт, что Китай вдруг завернул баржи с северокорейским углем, которые плыли, этого вообще никогда в жизни не было. Это же источник для них денег, да? Это говорит о том, что Китай раздосадован. Поэтому я не ожидаю ядерной войны там.
Т.Фельгенгауэр― Про администрацию президента США еще тогда пару слов. Для Дональда Трампа это такой, хороший способ показать, что я крутой президент? Это такая вещь для внутреннего употребления, как вот мы часто про Владимира Путина говорим, что для него внешняя политика, на самом деле, потребляется-то скорее внутри Российской Федерации, все эти успехи, да?
К.Ремчуков― Ну, все так говорят. Вот, вы так говорите и все так говорят, что, типа, он научился у Путина, как внешнеполитические достижения обращать на пользу внутриполитическому рейтингу. Ну, может быть и так. Трудно сказать.
Мне кажется, что поскольку, все-таки, в ходе предвыборной кампании он много говорил о внешней политике, то сейчас то, что он делает, какие-то решительные действия, это больше говорит нам о его методе ведения дел. Он предупреждает, а потом начинает действовать. И, скорее всего, эта стилистика свойственна всем его ближайшим советникам, которые сегодня… Вот, уже кто-то призвал там в отношении России, наконец, начинать решительно действовать. Это такой, военный стиль. Как правило, как человек становится генерал-лейтенантом, он уже готов только действовать, думать уже не обязательно.
Т.Фельгенгауэр― Это может далеко завести такой принцип.
К.Ремчуков― Ну да. Теоретически да. Мне кажется, что мы просто давно не сталкивались с таким президентом в Штатах как Трамп. Просто отвыкла цивилизация, как бы, современная цивилизация не видела такого президента, который бы до такой степени импровизировал в зоне, в которой предельно низкая компетентность его личная. И он отказывается от всего, от того, что он говорил, опять что-то говорит новое. Поэтому…
Я уже пару недель назад использовал сравнение с высоким блондином в черном ботинке. Анализ его поведения для зрителя смешон почему? Потому что мы точно знаем, что он музыкант, а все остальные актеры в фильме и герои думают, что он высококвалифицированный разведчик. Поэтому интерпретация какого-то нелепого эксцентричного жеста рассматриваться может как высокопрофессиональное стремление уйти от преследования или, там, нанести какой-то максимальный ущерб противнику, а, на самом деле, это всего лишь неловкость и пьерришаровская вот эта вот эстетика движения.
Поэтому мне кажется, что мы привыкли анализировать внешнюю политику, еще раз повторяю, потому что у меня не изменилось за эти 2 недели ничего. Мы привыкли анализировать по текстам, по словам. Это инструмент изучения внешней политики, это инструмент подготовки своей позиции на позицию партнера. Слова имеют значение, слова что-то значат. Если Трамп говорит так, мы всё проанализировали, говорим: «Слушай, он говорит так, он хочет с Россией вместе решать проблемы борьбы с ИГИЛ». Потом они говорят: «Мы Башара Асада пока оставляем там, с повестки дня снимается тема его ухода от власти. Поэтому мы заявляем о том, что смена режима не входит в приоритет американской повестки». Через 2 недели всё меняется, наносится удар, его называются животным и требуют немедленно уйти, и Россию призывают прислушаться и встать на одну сторону с мировым сообществом.
Абсолютная чушь, ну, с точки зрения того, что говорилось перед этим. Ты же не можешь сегодня сюда, завтра туда. Поэтому такое лидерство – оно непривычно. Вот, для меня оно, по крайней мере, непривычно, поэтому я бы воздерживался от прогнозов, потому что я не понимаю.
Я вижу, что все люди, которые рядом с ним (там, Мэттис, например), – это все такие, решительные ребята, которые хотят жестко наводить. Но есть ли у американцев ресурсы? Есть ли у них военные ресурсы, человеческие ресурсы, политические ресурсы, боевой дух для того, чтобы вступать везде в какие-то?..
Т.Фельгенгауэр― В войну со всем миром разом.
К.Ремчуков― Ну, вот, решать те проблемы, которые накопились, тем более я так понимаю, что из последних заявлений явствует, что Трамп Иран через запятую поставил в число стран, с которыми надо бы быстренько решать какие-то проблемы. Ну, то есть Сирия – нанесли удар, Корея – исчерпывается стратегическое терпение и Иран. Это неприемлемая повестка, мне кажется, ни для кого. Автоматически не решается одним ударом.
Т.Фельгенгауэр― Может быть, они решатся нанести несколько. И сейчас у меня к вам вопрос именно как к главному редактору, потому что касается он работы журналистов. Я говорю о ситуации вокруг «Новой газеты». Сейчас стало известно о том, что Следственный комитет проверяет информацию «Новой газеты» об угрозах в адрес журналистов издания. Насколько вообще вот здесь серьезна вся ситуация? Потому что из Чечни не первый раз мы слышим подобные угрозы в адрес журналистов. Что можно с этим сделать?
К.Ремчуков― Нет, ну, вот, Следственный комитет проверяет это. Но еще, я так понимаю, Следственный комитет должен проверять и данные «Новой газеты». Собственно, «Новая газета» пишет же о данных каких-то, которые оспаривает руководство Чечни, и на этой основе утверждает, что журналисты «Новой газеты» вводят в заблуждение (ну, мягко выражаясь) всех с целью нанесения ущерба репутационного республике. Поэтому мне кажется, что проверять надо всё. Надо проверять и факты – действительно ли в Чеченской республике есть гонения на людей нетрадиционной сексуальной ориентации? Какими фактами обладают журналисты? И так далее. Ну, то есть это содержательная тема.
А вторая тема – угроза журналистам. Здесь, безусловно, я солидарен с журналистами «Новой газеты»: угрожать – это… Ну, вообще никому нельзя угрожать. Это уголовная статья. А журналистам тем более. Коллегам по профессии.
Т.Фельгенгауэр― При этом Следственный комитет говорит, что никаких заявлений по поводу как раз таки притеснений геев в Чечне к ним не поступало.
К.Ремчуков― Выступление СМИ является автоматически… По закону о СМИ публикация в СМИ является основанием, и мы видели десятки случаев, когда выступление СМИ являлось основанием для начала какого-то действия. Например…
Т.Фельгенгауэр― Болотное дело.
К.Ремчуков― Ну, даже не Болотное дело, а конкретно Развозжаев и Удальцов.
Т.Фельгенгауэр― Да, это Анатомия протеста, да.
К.Ремчуков― Да, показали фильм. Нет, даже я не помню – может, он не так назывался. Показали фильм на НТВ, по-моему, где какой-то грузинский политик предлагает деньги за совершение каких-то действий. И, вот, именно после показа этого фильма было возбуждено уголовное дело, и люди получили достаточно большой срок.
Поэтому не надо отдельного заявления в эти органы – достаточно публикации СМИ, репортажей СМИ.
Т.Фельгенгауэр― Насколько вообще может федеральная власть навести какой-то порядок в Чеченской республике, потому что, ну, опять же, это не единичный случай, когда оттуда звучат угрозы.
К.Ремчуков― Ну, вот, смотри. Сейчас Следственный комитет проверит и скажет, что никаких угроз нет, потому что вы же уже услышали от трех человек интерпретацию слов… Что там будет? Справедливость восстановлена? Ну, то есть смысл, который можно интерпретировать как то, что судьба тебя накажет за то, что ты делаешь что-то неправильно. Поэтому моя гипотеза состоит в том, что, скорее всего, Следственный комитет не найдет фактов угроз журналистам «Новой газеты», что это они так проинтерпретировали слова чеченских духовных лидеров, которые… Тональность была жесткая, но слова можно интерпретировать, что они апеллируют… Ну, как говорится, бог простит, да? Или бог накажет тебя. Это можно интерпретировать так или не так.
Т.Фельгенгауэр― Юридически не подкопаешься.
К.Ремчуков― Поэтому я думаю, что Следственный комитет обнаружит, что никаких конкретных угроз не было, а федеральным властям наводить какой-либо порядок в Чечне – по-моему, у них нет в повестке дня такой темы. Ваш вопрос – он адресован кому? По-моему, Путин доволен. Он недавно, в прошлом году, по-моему, выдвинул Рамзана на новый срок, ну, поддержал его. Так что я думаю, что это не в повестке дня федерального правительства.
Т.Фельгенгауэр― Тогда давайте про то, что в повестке федерального правительства и конкретно Дмитрия Медведева. Была сегодня встреча премьер-министра и президента, и Дмитрий Медведев там заявил, что экономика России вошла в стадию роста, наблюдали это в конце прошлого года, в начале этого года. В общем, очень радостно докладывал Дмитрий Медведев Владимиру Путину про то, что у нас, оказывается, всё хорошо. Так ли это? Может быть, вводит в заблуждение президента наш премьер-министр?
К.Ремчуков― Ну, президента трудно ввести в заблуждение, да? Он поэтому и, я так понял, Медведеву рекомендовал найти способы стимулировать инвестиции в нашу экономику. Потому что мы уже говорили, что можно какое угодно количество параметров приводить… Именно поэтому, мне кажется, статистический главный орган Росстат переподчинили Минэкономразвитию, чтобы к президентским выборам статистика была порумяней, пооптимистичней. Вот.
Но, там, 42 региона, субъектов Федерации – спад продолжается в экономике. Ну, можно говорить, что экономика вышла там на какую-то траекторию? Ну, когда в 42-х регионах спад продолжается, это тяжело.
Реальные доходы не растут. Ну, тоже можно говорить, что раз реальные доходы не растут, о чем говорить? Можно говорить, что всё, оклемались и начинается предпосылка роста. Инвестиции в основной капитал не растут либо растут совсем незначительно, явно не обеспечивая потребности в этом росте. Там же есть какие-то показатели, на которые должна выйти экономика страны.
Итак, инвестиций нет, реальные доходы не растут, в 42-х регионах происходит падение либо стагнация производства. Ну, просто не совсем понятно. Может быть, сейчас не стоит слушать наших руководителей? Мы их не слушали и в годы кризиса, поскольку там была другая задача и они всё время использовали, по-моему, знаменитый улюкаевский эвфемизм «уверенно движемся по дну кризиса». Вот, слово «уверенно» должно вытеснить из сознания слушающего слово «дно кризиса». Так уверенно на дне, что какое-то чувство гордости и оптимизма.
Т.Фельгенгауэр― Как будто бы мы там и должны быть.
К.Ремчуков― Нет, ну, вообще. Это ж всё конструируемые фразы. Это такой пиар, 25-й кадр. Человек слушает невнимательно телевизор и слышит, как министр говорит «уверенно движемся» или «уверенно прошли дно, спустились в ложбинку, легли».
Т.Фельгенгауэр― На бок.
К.Ремчуков― Да.
Т.Фельгенгауэр― И заплакали.
К.Ремчуков― Поэтому, еще раз, тут ничего нового нет. Я думаю, в течение ближайшего года мы ничего правдивого не услышим, потому что надо показывать, в общем-то, что есть какие-то достижения. А чего говорить о плохом? И аппетита не будет… И ситуацию не поправишь, и настроение всем испортишь. Поэтому я думаю, возобладает линия на приукрашивание жизни, но надо разбираться, как бы, в системной причине, в системном сбое вот этой причины. И мне кажется, что это намного более важно, поскольку оно может иметь последствия и для будущего страны, и для будущей политической ситуации в стране, и противостоянием в стране.
Является ли потребность удержать власть тормозом для экономического роста и развития в стране определенных группировок? – например, такая постановка вопроса. Что такое освободить все инвестиционные направления и сделать их свободными для инвестиций? Это значит создать предпосылки для того, чтобы всё большее количество людей могло получать доходы. В состоянии ли вы контролировать доходы всё большего числа людей в децентрализованной манере богатеющих от их трат, то есть политические предпочтения? Вдруг этим людям захочется поддерживать политически другого человека, чем тот, кто удерживает власть (Владимир Путин в данном случае).
Поэтому тут вопрос такой: является ли эта потребность удержать власть и сузить ресурсы в стране до только тех направлений, в которых обеспечивается стопроцентный контроль (государственные корпорации, государственный бюджет, государственная монополия)? Вот там есть основные деньги. Именно от этих организаций могут какие-то излишки денег поступать на политическую борьбу. А если будут все развиваться, то денег может быть так много, что уже никто никого спрашивать не будет.
Поэтому тут вопрос, мне кажется, более принципиальный, чем доклад Медведева Путину.
Т.Фельгенгауэр― По поводу взаимосвязи экономики и политики. Но разве в последние годы экономика не оказалась в заложниках у политики, которую проводит глава государства?
К.Ремчуков― Ну, это еще требуется доказать, потому что объяснение это искали. Ну, такое, которое на поверхности, — санкции и снижение цен на нефть. Вот экономика у кого оказалась в заложниках. Это тебе будут объяснять все правительственные…
Т.Фельгенгауэр― А можно тогда уточняющий вопрос? Он касается инвестиций. Разве отсутствие судебной системы работающей, прозрачной, честной – это не серьезный фактор для того, что люди не хотят вкладывать деньги в Российскую Федерацию?
К.Ремчуков― Это серьезный фактор. Это как раз институциональное ограничение для деятельности инвесторов. Но я от Путина слова «институты» не слышал ни разу – он обходится без этого слова, объясняя. Хотя, дали поручение прокуратуре уменьшить число проверок и вообще не мордовать бизнес. Эта линия ведется, и, как бы, говорится в этом направлении.
В правительстве специалистов по институтам, в частности, судебной системе нет, поэтому это делегируют господину Кудрину и его команде, чтобы они разработали. Поэтому, я так понимаю, та программа, которую предложат Путину, она будет состоять из двух больших блоков. Один блок будет готовить правительство, ну, в лице Орешкина, скорее всего, ну и другие министерства дадут. А всё, что касается институциональных реформ, это будет готовить Кудрин. Потом они всё это обсудят, объединят и с этим Путин пойдет на выборы, как бы, обещая, что вот теперь-то, с 2018-го по 2024-й и наступит институциональный рай для инвестора. Но это контуры будущего.
Сегодня можно говорить о том, что, с моей точки зрения, это является серьезным фактором непредсказуемости для бизнеса и отсутствия инвестиций. И иногда даже на поверхности лежат факты какие-то. Например, Эльвира Набиуллина держит высокий уровень ключевой ставки. Когда ей говорят «Опустите», у нее основной аргумент, что денег в промышленности и так много, и показывает, что прибыли и промышленных компаний, и банковских компаний резко выросли. Но люди из этих прибылей не вкладывают денег в экономику, и она, как бы, когда приходит к Путину, говорит: «Владимир Владимирович, ну посмотрите. Прибыль в промышленности выросла, прибыль в банковском секторе выросла. Почему они не вкладывают? Значит, вопрос не в деньгах, — говорит она. – Вы хотите, чтобы я сделала дешевле? Тогда мы обрушим инфляцию. Вот, вы лучше заставьте их вкладывать». Так вот тут как раз и кроется, так почему же эти замечательные люди не вкладывают деньги, если у них прибыли выросли, а они не хотят их реинвестировать в производство? Конечно, это потому, что уровень непредсказуемости институциональной, макроэкономической, я не знаю там, инновационной, поддержки предприятий, чего угодно такой высокий, что они считают, что нужно переждать и воздержаться от инвестиций.
А другая часть занимается тем, что погашает долги, потому что неоднократно я говорил в этой студии, что еще с кризиса 2008-2009 годов мы унаследовали чрезвычайно высокий внешний частный долг. У нас у государства внешний долг не большой, можно сказать ничтожный, а у корпораций и банков большой (порядка 530, наверное, миллиардов долларов). И та долговая модель развития, которая была… Мы не придумали модель, при которой мы могли бы помочь этим компаниям каким-то образом упаковать этот долг в виде каких-то бумаг, которые бы государство взяло на свои балансы и раскрепостило их для развития, а потом, когда экономика выйдет из кризиса, они б могли их забрать назад, потому что это единственный способ, чтобы не было стагнации в экономике. Потому что брали кредиты в тот момент, когда их активы стоили очень дорого. Потом их активы обесценились, стали стоить очень дешево, а номинированные в долларах и евро кредиты остались. Поэтому сейчас они фактически всё время бьются за то, чтобы погашать и погашать, и погашать, но он чего-то не очень сильно уменьшается – всё вокруг вот этого от 500 до 550 миллиардов держится.
Поэтому приоритет компании, чтобы она сохранилась, конечно, когда они получили прибыль… Ну, прибыль, в основном, получили экспортные компании за счет перерасчета в том числе из-за курса рубля с тем, чтобы внутри налоги в рублях платить. И у них выбор: мы будем инвестировать в новый проект или мы будем погашать долг? Конечно, они выбирают погашение долга. Поэтому здесь более сложный подход для разруливания ситуации, чтобы экономика не была в стагнации.
Либо мы говорим: «А давайте плюнем на эти компании, которые поднялись за 90-е и нулевые годы». Это другой вариант, вот, проигнорировать их проблемы и сказать: «Да у нас новые бизнесмены народятся, а они пусть трепыхаются и чертыхаются там со своими долгами». Но это можно предположить, что новые бизнесмены народятся, но почему-то они не так быстро нарождаются, даже хуже, чем телята.
Т.Фельгенгауэр― Интересно, почему.
К.Ремчуков― Поэтому нет, я думаю, что проблема серьезная. И, вот, я смотрю, на прошедшей неделе Счетная палата опубликовала данные о том, как реализуется инфраструктурный проект модернизации БАМа и Транссиба. Ну вот пример того, что государственная монополия РЖД должна была всё это дело делать. Написано: «По итогам 2016 года уровень технической готовности 16-ти объектов, ввод в эксплуатацию которых был предусмотрен еще в 2015 году, составил от 2 до 50 процентов». Дальше: «Вместо финансирования строительства средства Фонда национального благосостояния, которые РЖД получила, размещались в банках. Сумма дохода ОАО «РЖД» в виде процентов от размещения средств Фонда национального благосостояния на счете в ВТБ в 2015-2016 году составила 7,3 миллиарда рублей». Вот механизм действия экономики. Если ты РЖД…
Помните, сколько мы ругали Якунина, да? Пришел человек такой тихий, молодой, молчаливый Белозеров. Я смотрел как-то его по каналу «Россия 24», и он рассказывал о планах РЖД строить какие-то железные дороги в Бразилии, в Индонезии. Ну, такие, самые актуальные точки приложения. А вот мы, оказывается, видим, чего делает этот Белозеров. 7,3 миллиарда – это процентный доход РЖД получает от размещения средств.
Забираем из Фонда национального благосостояния… А мы помним, что Путин многим таким, значимым, ну, как правило, государственным или близким к государству компаниям выдал эти деньги. Вот, они размещают их в ВТБ, не вкладывают в производство. Фонд национального благосостояния уменьшился, они получили доход в 7,3 миллиарда рублей.
Т.Фельгенгауэр― Молодцы.
К.Ремчуков― Что должно заставить этих людей работать? Я не понимаю. Я рациональных мотивов, если есть возможность вот так… Поэтому, конечно, еще наступит время, когда мы вспомним, что шубохранилище Якунина – это маленькая ничтожная неприятность по сравнению с тем, как развивается РЖД сегодня. Что этот парень оказался совершенно слабым, и будучи руководителем такой монополии, мы не видим вообще никакого прогресса. При этом говорю, это не журналисты пишут, это Голикова, проверка Счетной палаты. Тут много показателей – я просто не хочу время занимать. Но кто интересуется, зайдите на сайт Счетной палаты и посмотрите.
Т.Фельгенгауэр― Еще хочу с вами поговорить про вертикаль власти в контексте отношений президента и губернаторов. Мы видели несколько задержаний и арестов, и сильно из этой череды выбивается история с бывшим главой Марий Эл, который ушел по собственному желанию и встречался с Путиным, всё тихо-мирно. И Путин сказал, что вот он хочет на другом месте, мы обо всем договорились. И вдруг бац, внезапно человека ФСБ забирает, арестовывает и вот вам еще одно дело. Насколько в предвыборный год вообще правильно так себя вести с губернаторами? Ведь, явку и результат губернаторы по стране обеспечивают.
К.Ремчуков― Ну, может, они как раз не обеспечивают, а, может быть, те, которые не обеспечивают их, и (НЕРАЗБОРЧИВО)? Ну, я думаю, что когда вы говорите другое, когда сидит человек сейчас где-то там в СИЗО, то я думаю, ему кажется, что его судьба ничуть не отличается от тех, кого сразу, пока они были в должности, взяли. Считать, что вот он передохнул, там, 1-го апреля ушел и какого-то 11-го или когда там его взяли?..
Нет, мне кажется, что чем больше Навальный будет разоблачать кого-то, тем больше будет посадок со стороны власти, потому что стратегия информационной политики мы помним, какая была – только в соцсетях чтобы обсуждали. Федеральные каналы избежали обсуждения доклада Навального, да? Но те люди, там 140 миллионов, предположим или меньше, там, 120-130 миллионов, которые не слышали, они видят решительные действия власти по борьбе с коррупцией.
Поэтому, вот, Навальный будет тут разоблачать для сети Интернет, а Путин в ответ будет сажать и показывать, какой он эффективный. Так что вместе они делают общее дело.
Можно книжки порекомендовать?
Т.Фельгенгауэр― Да, давайте.
К.Ремчуков― Очень хорошая книга. Просто очень глубокая, но сложно написана, для умников. Называется «История справедливости. От плюрализма форумов к современному дуализму совести и права». Очень часто говорят о божественной справедливости. Вот здесь можно найти много интересных мыслей по тому, как эволюционировала концепция справедливости, сначала когда высшая власть (царь) воплощал в себе божественную власть и божественную справедливость, да? А потом как начала в самых прогрессивных обществах отделяться, все-таки, судебная система. Вот, у нас, мне кажется, если прочитать, можно увидеть, как, все-таки, высшая власть и высшая справедливость сосредоточена во власти исполнительной, и самые главные проблемы здесь начинаются.
Совершенно великолепная книга Энгуса Бёргина «Великая революция идей. Возрождение свободных рынков после Великой депрессии». Огромнейшее заблуждение большого количества консервативно мыслящих людей относительно того, какие методы и для чего использовали правительства после Великой депрессии. Кейнса, вмешательство государства. Вот здесь блестяще написана книга, доказательно о том, что все усилия были направлены на то, чтобы восстановить силу рынков.
И, наконец, совершенно поразительная… Я ее прочел прям за несколько часов. «Скитания русского офицера. Дневник Иосифа Ильина. 1914-1920». Капитан… Просто поразительно, когда ты читаешь. Это как в режиме онлайн дневник 1917-й год, весна. Вот, только царь отрекся, уже сообщение: «Крестьяне разграбили церковь». Еще большевиков никаких нет, а уже всё. Поэтому эта книга-дневник – предупреждение о том, как быстро свобода превращается в своеволие с желанием немедленного уничтожения всего и вся.
Не любили Распутина и императрицу-немку, а разрушили всю страну, империю. Великолепная книга.
Т.Фельгенгауэр― Спасибо большое. Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты» был гостем программы «Особое мнение». Я с вами прощаюсь. До свидания.
Геннадий Петров 
Дарья Гармоненко