Андрей Мельников
Фото Агентства городских новостей "Москва"
В связи с вероломным убийством в Анкаре российского посла Андрея Карлова поименно вспомнили отечественных дипломатов, павших от рук убийц. Оказалось, что предшественником Карлова в этом печальном списке был советский полпред Петр Войков. В последнее время мы слышали об этом политическом деятеле больше как о руководителе расправы над семьей Николая II. В связи с этим неоднократно поднимался вопрос о переименовании станции метро «Войковская» в Москве.
На какой-то момент показалось, что картина мира получила некоторую устойчивость. Мы возвращаемся к патриархальным ценностям, царь – мученик, а большевизм – зло. Однако выстрелы в Анкаре в одночасье опять все смешали. Как-то само собой разумеющимся стало указывать, что Войков был дипломатическим представителем нашей страны. Руководители государства в последнее время призывают с уважением относиться к советскому периоду, о том же несколько раз заявлял патриарх Московский и всей Руси Кирилл, например, 22 декабря с.г. на епархиальном собрании Москвы. Другое дело, что все время пытаются отделить «хорошее» советское прошлое от «плохого». Хорошее то, в котором находят соответствие «традиционным», то есть державным, ценностям.
До убийства нашего посла в Турции Войков, казалось, безнадежно застрял на «теневой» стороне большевизма, с ее враждебностью старому миру и политическим радикализмом. Но сегодня он вдруг оказался представителем державы, которая считается предшественницей современной сильной России, встающей с колен, несмотря на противодействие враждебной заграницы. Сегодня напрашивается то прочтение истории, согласно которому Петр Войков представлял молодую и гордую советскую республику, отстаивавшую свои интересы перед ненавидящим ее Западом. То есть он сам оказался мучеником, а не только палачом, в чем еще недавно нас убеждали.
Однако 7 июня 1927 года на варшавском вокзале (в логове белополяков) Петр Войков был застрелен бывшим русским белогвардейцем – в отмщение за разрушение российской государственности. Убийца как бы наказал революционера смертью за то, за что и в наше время хотят расправиться с памятью о нем: участие в красном терроре, убийство царской семьи и пр. Кем же теперь тебя считать, Петр Лазаревич Войков: разрушителем России или ее патриотом, вставшим в один ряд с жертвами террористов? Между прочим, в своей «Декларации» от 1927 года митрополит Сергий (Страгородский), будущий патриарх РПЦ милостью Сталина, расценил убийство постпреда-большевика как удар, направленный в Церковь: «Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас».
Надо полагать, что в последующем самые неожиданные события перевернут наши представления о «непредсказуемом прошлом». Как в части отдельных его эпизодов, так и персон. С огромным трудом построенная конструкция, для которой наспех отобраны «большевики-патриоты», которых можно взять с собой в будущее России, где мирно уживаются потомки палачей и их жертв, рассыпается на глазах. Причем в тот ответственный момент, когда руководство России приняло решение сформировать оргкомитет по подготовке мероприятий к 100-летию то ли великой, то ли ужасной революции.
Место ноябрьских красных дней календаря заняли празднования народного единства, для которых нашли основания в старинной войне русских против польской интервенции. Кстати, тех самых поляков, в столице государства которых был убит Войков. Как видим, если «красное колесо» снова покатится по старой колее, можно будет использовать и этот исторический эпизод как свидетельство «извечной враждебности» западного соседа.
Впрочем, на всякого догматика в истории находится ревизионист. Если копнуть глубже, то и Смута, с событиями которой связан День народного единства, была по сути гражданской войной, поставившей Российское государство на грань уничтожения. Польская интервенция – ее сопровождение, а не стержень.
Когда-нибудь противостояние «красных» и «белых» прекратится, и новая российская нация состоится, но не в виде Франкенштейна, наспех скроенного из лоскутьев старых идеалов. Сегодня мало кого из обывателей волнует противостояние между боярскими родами Годуновых, Романовых и Шуйских, которое четыре века назад привело к кровавой Смуте, о которой историк Руслан Скрынников писал так: «Террор Ивана Грозного унес 4 тысячи жизней, Смута – сотни тысяч жизней».
Сегодня это невозможно, потому что нынешние русские, живущие как в России, так и в эмиграции, еще чувствуют связь с поколениями, которое разделила революционная эпоха. Многие почитают святыни и святых, а также жертв, связанных с той или иной из противоборствовавших 100 лет назад сторон кровавой гражданской распри. Не случайно в наши дни память о страшных страницах прошлого снова вспыхивает ожесточенными спорами: как пример – публикация «Мемориалом» списка сотрудников НКВД и реакция на эту публикацию. Но чтобы старое забыли, а Петр Войков, его убийца белогвардейский мститель Коверда и убиенный царь Николай II все вместе мирно опочили на одних и тех же страницах учебников по истории, над которыми будут безмятежно засыпать школьники, должны пройти века.
Василий Матвеев 
