Госдуме и Минкульту посоветовали перечитать Козьму Пруткова

Александр Калягин и Михаил Швыдкой считают, что госцензуры в РФ нет. Фото Артема Геодакяна/ТАСС

В Союзе театральных деятелей (СТД) решили не оставлять без внимания волну возмущения, которая поднялась в общественном пространстве после выступления руководителя московского «Сатирикона» Константина Райкина (см. «НГ» от 28.10.16). СТД собрал представителей сегодняшнего театра (сразу оговоримся, далеко не всех), призывая их согласиться с тем, что цензуры в стране нет. Надо отдать должное, личное мнение высказывать разрешали свободно, отчего многие худруки воспользовались ситуацией «открытого микрофона» для решения собственных наболевших проблем.

Кто-то критиковал СТД, кто-то Райкина. Кто-то пытался соответствовать поставленной задаче и предлагать варианты разрешения назревшего напряжения в культурном пространстве. Кто-то искренне удивлялся: зачем «все мы здесь сегодня собрались»? На дискуссии присутствовал и замминистра культуры Александр Журавский, он добродушно посмеивался над жесткими формулировками выступавших и бравыми шутками Михаила Швыдкого – модератора публичного разговора, а также внимательно записывал пожелания спикеров. Поэтому часть из них, возможно, дойдет и до обсуждения на Совете при президенте по культуре и искусству, который состоится 2 декабря текущего года.

Так как дискуссия касалась сферы искусства, многие подкрепили свои выступления злободневными литературными цитатами. Вновь избранный председатель Союза Александр Калягин, подчеркнув, что не видит смысла в споре о цензуре, все-таки зачитал полемичного Салтыкова-Щедрина: «В России в наше время очень редко можно встретить довольного человека, разумею исключительно культурный класс, так как некультурным нет времени быть недовольными. 

Кого ни послушаешь, все на что-то негодуют: один вопиет, что слишком мало свободы дают, другой, что слишком много, один – что власть бездействует, другой – что власть достаточно действует». И призвал сообщество вспомнить великих: Аркадия Райкина, Анатолия Эфроса, Георгия Товстоногова, Олега Ефремова, Юрия Любимова, работавших совсем в других цензурных условиях. Сейчас же, по словам Калягина, цензуры как государственного инструмента надзора не существует. А хулиганов, которые «чинят безобразия на спектаклях и выставках, много чести называть цензорами», они такие же «нарушители общественного порядка, как пьяные дебоширы на борту самолета» и должны быть наказаны. А самое главное, по мнению Калягина, то, что спектакль можно запретить только по решению суда.

Калягин передал «почтенное собрание» в руки Михаила Швыдкого, который до конца дискуссии удерживал зал от прямых споров и личных «плевков» то шутками-прибаутками, то весомыми комментариями с опытом Министерства культуры за плечами. Швыдкой согласился с Калягиным и сказал, что дискутировать не о чем, но есть что проанализировать. И вспомнил «Дар» Набокова, где сказано, что цензура появилась раньше, чем литература. Швыдкой процитировал Конституцию («Гражданин РФ имеет право на свободное творчество и свободный доступ к культуре»), но напомнил, что и в Конституции СССР тоже гарантировалась «свобода слова», однако всем известна реальная практика.

Выступление Константина Райкина продолжает вызывать дискуссию в театральном сообществе. Фото с сайта www.stdrf.ru

Первым из собравшихся в зале выступил Марк Розовский. Худрук театра «У Никитских Ворот» решил ограничиться классиками. Зачитал пушкинскую стихотворную притчу «Сапожник» («А эта грудь не слишком ли нага?/ Суди, дружок, не свыше сапога!» и «Проект о введении единомыслия в России» Козьмы Пруткова. Оба текста Розовский предложил послать в Госдуму и Минкульт для изучения, так как «там их, наверное, не читали, а если читали, пусть учат наизусть». Швыдкой тут же сгладил обстановку, рассказав анекдот о человеке, который пришел в баню без полотенца и, увидев занавеску, подумал: «Вот это идея!» Но уже следующее выступление Давида Смелянского вернуло всех в мрачное настроение. Продюсер напомнил о громких тенденциях последнего времени: о деле Pussy Riot, которых государство наказало, в то время как остальных подобных не наказывают; о «Тангейзере», после которого директора оперы уволили с «волчьим билетом»; о борьбе с гомосексуализмом. «И что делать? Перестать исполнять музыку Чайковского? Что делать с Мусоргским, который был пьяницей? «Министерство культуры постоянно говорит, что на государственные деньги нужно делать в театре только то, что позволительно. Но искусство не может развиваться без эксперимента», – подытожил Смелянский. Чайковского, к слову, помянули не раз. Михаил Швыдкой с Евгением Стебловым на пару выдумали целый каламбур: «Не всякий гей – Чайковский, но и не каждый натурал – Станиславский».

Александр Вилькин высказался непрозрачно, спровоцировав выкрики из зала: «Так вы за цензуру или нет?». «Вот министерство говорит – нет денег. Но ведь есть варианты выхода не только «военного коммунизма». Есть выход и «НЭПа». Так худрук театрального центра в Москве «Вишневый сад» вернулся к закону о меценатстве. «Хорошо бы выучиться работать с чиновниками, но хорошо бы и научиться противостоять их решениям». Вилькин посоветовал создать СТД комиссию по «театральной этике» и «по рекомендации художественно-гражданской цензуры». «Есть и остается государственная цензура (не надо делать вид, что ее нет!), она просто изменила форму. Теперь это экономическая цензура. Есть цензура уличная, которой должно заниматься другое министерство», – прокомментировал Вилькин. Идею об экономической цензуре поддержал Геннадий Смирнов, заместитель Калягина, указав, что государство совершает попустительство, допуская финансовые и административные цензурные элементы.

Актер Евгений Стеблов не удержался от оценки выступления Райкина, назвав произошедшее «истерикой», а возможности Райкина как руководителя театра «приоритетными». И емко выразил свое отношение к сути речи коллеги: «Предполагал ли Аркадий Райкин, что будет «Райкин-плаза»?» На что из зала последовал ажиотаж и возмущение Иосифа Райхельгауза: «При чем тут это?» Стеблов выступил и за адекватное понимание института Церкви: «Если представитель Церкви что-то скажет, это не равняется мнению Церкви». А затем и вовсе начал ее защищать: «Мы все чудовищные атеисты и нападаем на Церковь, когда она нас не трогает».

Театральные регионы представили Борис Мездрич, бывший директор Новосибирского театра оперы и балета, и Борис Мильграм, худрук пермского «Театра-Театра». И если первый подвел итог годовому периоду жизни «после «Тангейзера», который, по его мнению, был первой ласточкой в череде подобных историй разного масштаба, то второй подчеркнул, что опасность может исходить не только от чиновников, но и от коллег – в его травле, как режиссер выяснил, участвовал, например, Сергей Федотов, худрук другого пермского театра, «У моста». «И Кехману не хочу я подавать руки», – заявил режиссер.

Швыдкой попытался свести дискуссию к единому позитивному знаменателю (имея в виду отношение к государству, вспомнив слова Толстого: «Любить еврея сложно, но нужно»). Но все ощутили абстрактность встречи и ее далеко не позитивный итог. Несмотря на то что деятели, по-настоящему попавшие под колесо цензуры (Мильграм и Мездрич), влили радостную ноту в разговор благодарностью за поддержку театрального сообщества в трудные моменты, собравшиеся остались в явном неудовольствии ролью СТД в нынешнем диалоге государства и театров. И сошлись во мнении, что при отсутствии идеологической цензуры со стороны государства есть цензура  экономическая.