Велимир Разуваев
Статус иностранного агента присваивается НКО после проверок Минюста или прокуратуры. Фото Ridus
Президентский Совет по правам человека (СПЧ) попросил Верховный суд (ВС) обсудить судебную практику по делам о некоммерческих организациях (НКО) – иностранных агентах. Правозащитники указывают на противоречивость и даже вовсе абсурдность действующего законодательства в этой сфере.
За три года действия закона об НКО, говорится в письме главы СПЧ Михаила Федотова председателю Верховного суда Вячеславу Лебедеву, в список иноагентов были включены 78 организаций. Большинство попало туда после проверок Минюста, прокуратуры или судебных решений. При этом «едва ли не все случаи внесения НКО в реестр порождали обращения в суд», а последующие судебные процессы «имели резонансный характер».
Это, указывается в письме, продемонстрировало как юридическому сообществу, так и гражданскому обществу в целом «наличие серьезных недостатков в механизме правового регулирования в данной сфере».
К примеру, неопределенными остаются понятия «политическая деятельность» и «получение денежных средств». Единого подхода не существует: скажем, политдеятельности выявлено уже около 70 видов. Это и привело к тому, что в реестр иноагентов были включены НКО, концентрирующиеся на поддержке науки и защите прав граждан, на экологии и социальной помощи. То есть «занимающиеся деятельностью, которая прямо исключена законом из понятия «политическая деятельность».
При подготовке письма Верховному суду в СПЧ собирали информацию из самых различных источников, мониторящих сферу НКО. И в итоге, сообщила «НГ» член СПЧ Елена Тополева-Солдунова, в его основу легли как собственные наблюдения правозащитников, так и материалы Комитета гражданских инициатив, Ресурсного правозащитного центра из Санкт-Петербурга и т.п. Анализ этих материалов показывает, что нынешняя политика власти по созданию ограничений для самых разных НКО приводит к существенным имиджевым потерям – причем не столько в глазах условного Запада, сколько в головах российских же граждан.
«НГ» ранее указывала, что политдеятельностью сейчас признается даже наличие в офисе организации общественно-политической литературы – мол, любой может зайти и ее почитать, а значит, НКО таким образом может повлиять на ситуацию в стране. Однако, судя по материалам правозащитников, этим смехотворным поводом ситуация не ограничивается.
Так, Союз женщин Дона угодил в реестр за публикацию на своем сайте отчета о собственной работе, хотя если бы они этого не сделали, им грозил бы административный штраф. Впрочем, в суде были высказаны и другие доводы для внесения этой организации в список иноагентов. Это и проведение дискуссии на тему «Организационные и социальные меры сокращения постпенитенциарного рецидива», и семинар о правах детей. Ведь все это преследовало цель сформировать общественное мнение, воздействовать на органы госвласти, чтобы в конце концов изменить проводимую ими госполитику (именно такое определение политдеятельности и прописано в законе).
Еще один яркий случай – передача архангельской организацией помощи ЛГБТ «Ракурс» в библиотеку доклада о дискриминации в России соответствующих меньшинств. «Лигу избирательниц» внесли в реестр за разрешение движению «Солидарность» проводить заседания в их офисе. Другие примеры тоже показательны: оплата адвокатов гражданам, проходящим по «болотному делу», организация совещаний общественных советов при органах власти, высказывание собственного мнения в соцсетях и т.д. и т.п.
Ситуацию точно обрисовал Михаил Федотов – Минюст выполняет закон «механистически», а определение политдеятельности можно подвести и под «производственную гимнастику». Речь, судя по всему, действительно идет о бюрократической инерции: ведь долгое время реестр иноагентов пребывал на сайте Минюста пустым, однако затем региональные подразделения этого ведомства и прокуратуры вдруг принялись включать в него разные НКО чуть ли не в порядке межведомственного соревнования. Все это отражено и в самом письме СПЧ, где поводами для занесения в список иноагентов называются «участие руководителей и членов НКО в работе общественных наблюдательных комиссий, общественных советов при министерствах и ведомствах, проведение антикоррупционной экспертизы законопроектов, природоохранная деятельность, проведение научных исследований и деятельность в области охраны здоровья и даже членство в СПЧ».
Более того, отмечается, что в одних регионах организацию могут признать занимающейся политдеятельностью, а в других – нет. Да и Минюст с прокуратурой, оказывается, не всегда согласен: «Прокурор по результатам своей проверки выносит представление, в котором указывает, что НКО обладает признаками иностранного агента, в то время как проведенная за месяц до этого проверка Минюста никаких нарушений закона не выявила». Причем, говорится в письме, хотя статус иноагента дается исходя из двух признаков – зарубежных денег и политдеятельности, «на практике избежать такого статуса можно только при полном отсутствии иностранного финансирования». Впрочем, указывают правозащитники, и термин «иностранный источник» сформулирован тоже некорректно.
Еще более удивительно, что к этой абсурдной ситуации не раз за последние два года обращался и президент Владимир Путин. Но, сколько бы он ни говорил, что нужно внести ясность во все важные определения, никто из депутатов Госдумы, обычно на подхват инициатив сверху очень скорых, до сих пор не представил ни одного варианта корректировки законодательства об НКО.
