КАРТ-БЛАНШ. Чего России может стоить игра в большую войну

Фото Reuters

Мир полон предсказаний того, какой будет в наступившем  2015 году российская внешняя политика. Занятие увлекательное, но рискованное, поскольку российская политика наполнена мифами и блефами.

Отметим главные мифы.

Миф первый. Нагнетая атмосферу, пугая Запад своей решимостью, Кремль выстраивает собственную политику на ожидании уступок. Без таких уступок, без смягчения или отказа от санкций Россия долго не продержится. Кремль исходит из неизбежного усиления противоречий между США и Европой, забывая, что Россию в Старом Свете любят все меньше и меньше. И чем жестче позиция России, тем больше она сближает ее оппонентов.

Миф второй. У России якобы есть реальная альтернатива Европе и США в лице стран БРИКС, которые компенсируют ее потери на западном направлении.

Кооперация в рамках БРИКС носит зачаточный характер. Страны БРИКС не будут жертвовать своими отношениями с европейцами и американцами. Тем более они не признают присоединение Крыма к России, как они не признали независимость Абхазии и Южной Осетии. Ни Бразилии, ни Индии, ни ЮАР не нравится агрессивность Москвы. Кроме того, они понимают вынужденность ее внешнеполитического разворота, вызванного конъюнктурными обстоятельствами.

Что касается сотрудничества с Китаем, то оно резко усиливает зависимость России от ее юго-восточного соседа и в каком-то смысле даже ограничивает ее суверенитет. Путину еще предстоит терпеть зависимость от китайских национальных интересов, прочувствовать, что такое быть младшим братом Китая. Самолюбивый ВВ этого еще не понял. Нет у него советника, который  мог бы ему это объяснить. (У Путина вообще проблема с качественными советниками-профессионалами.)

Миф третий. Россия сохраняет безусловное лидерство на постсоветском пространстве, и это ее положение в результате украинского кризиса только усилилось. На самом деле все происходит с точностью до наоборот. Российские амбиции раздражают и даже пугают ее партнеров, в том числе членов Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Казахстан и Белоруссия постоянно подчеркивают, что участие в ЕАЭС не должно привести к ограничению их суверенитета. В украинском конфликте Астана и Минск заняли позицию равноудаленности, приняв на себя нелегкую ношу посредничества. Претензии России на постсоветском пространстве сдерживаются ее экономической слабостью, в частности обвальным падением рубля. Кроме того, участвуя в московских интеграционных проектах, постсоветские республики не могут игнорировать позицию западных стран, которые готовы также оказать им содействие в ряде экономических проектов.

Теперь о блефе, точнее, о блефах.

Первый блеф касается российской экономики, которая благодаря санкциям якобы только укрепится. Этот искусственный тезис лежит в основе российской внешней политики. Блефуют по этому поводу все – от президента до служителей РПЦ. Однако и сами они в это не слишком верят. В этой связи мне на ум приходит один эпизод из советской истории. В июле 1955 года Никита  Хрущев прилетел в Швейцарию на саммит. Сын Никиты Сергеевича Сергей в своих мемуарах впоследствии писал, что Хрущев «до самой своей смерти не мог забыть того унижения, которое он испытал, когда двухмоторный советский Ил-16 приземлился в Женеве… Рядом с западными воздушными лайнерами он выглядел какой-то букашкой». Примерно так же выглядят сегодня российская наука и технология по сравнению с развитыми странами. Российский ВВП в восемь раз меньше американского, и во столько же раз – общеевропейского. Путин не может этого не видеть, не может этого не знать.

Блеф второй – о военной мощи России, а заодно и об угрозе большой войны. Любуясь ракетами и подводными лодками, в Кремле прекрасно понимают, что никто на Россию нападать не собирается. Да и России не на кого нападать. Здесь опять-таки уместно вспомнить Карибский кризис 1962 года, когда в сознании Хрущева блеф советского могущества неожиданно трансформировался в реальное политическое действие: он принял решение разместить на Кубе советские ракеты. Однако тут же обнаружилось настоящее соотношение сил в случае военного конфликта, и Советскому Союзу пришлось давать (унизительный) задний ход.

Сегодня войны между НАТО и Россией быть не может. Но вот поиграть в военную угрозу, блефовать войной выгодно. Игрокам в большую войну хорошо платят.

Блеф третий состоит в том, что рано или поздно Россия всех приучит и к аннексии Крыма, и к независимым Абхазии и Южной Осетии. Теоретически к этому еще можно приучить, но географические атласы и школьные учебники у России и остального мира останутся разными на неведомое количество лет. Дети будут учиться по разным картам. Вот только поведение России в украинском кризисе сохранится в памяти мирового сообщества на о-очень долгое время.

Сравнение Путина с Хрущевым выглядит натяжкой. Но все же… Обратите внимание на известную схожесть даже не в агрессивной фразеологии, а хотя бы в интонации. Путин научился эффектно говорить, вовремя улыбаться. Готовя Джона Кеннеди к встрече с Хрущевым в июне 1961 года в Вене, известный американский дипломат Аверелл Гарриман внушал американскому президенту: «Не позволяйте ему вас уболтать. Он постарается вас запугать и запутать, но не обращайте на это внимание. Его стиль – сначала ввязаться в драку, а потом посмотреть, что из этого выйдет». Это ведь и путинский стиль: в Украине он ввязался в драку, не думая о глубинных последствиях.

Оба – и Путин, и Хрущев – каждый на свой лад хотели и хотят понравиться Западу. Для обоих очевидна невозможность существования СССР и России вне западного европейско-американского контекста. Но оба это скрывали и скрывают. С Хрущевым связывались надежды на разрядку, на формирование условий для диалога. Хрущев инициировал чисто советский феномен – оттепель, временное и противоречивое ослабление советского тоталитаризма. С Путиным ассоциируется возврат в прошлое. От него не ждут позитива. Главный вопрос, как далеко зайдет Россия в своем противостоянии с Западом и как это отразится на ее экономике, на обстановке внутри страны. Иногда вопрос ставится еще более жестко: когда наступит ее общий коллапс?

Вряд ли в наступившем году случится нечто, что может качественно изменить внешнюю политику России. Чудес не бывает. Следовательно, Кремль не откажется от своих мифов и продолжит блефовать. Хотя кремлевскую мифологию мало кто разделяет, а  блеф так и остается блефом.