Андрей Ваганов
Михаил Ковальчук может сосредоточить под своим началом лучшие физические институты Академии наук. Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
Как сообщил в беседе с корреспондентом «НГ» академик, член президиума РАН, директор Института океанологии РАН Роберт Нигматулин, на 9 сентября намечено проведение внеочередного Общего собрания РАН. На вопрос «НГ», удастся ли, по его мнению, ситуацию с Академией наук канализировать в приемлемое для ученых русло, академик Нигматулин ответил так: «Время подумать есть. На Госдуму я не надеюсь. Она примет все, что ей скажут. Совет Федерации, по моим данным, тоже настроен проголосовать (за правительственный законопроект реформы академии наук. – «НГ»). Я надеюсь на президента страны. Я верю, что в конце концов разум возьмет верх и все будет сделано более гармонично, чем сейчас».
Напомним, что, согласно правительственному законопроекту, руководство РАН предлагается отделить от распределения финансовых потоков и сконцентрировать на координации собственно научных исследований.
Оперативное управление институтами академии передается специально создаваемому Агентству научных институтов РАН.
Законопроект «О Российской академии наук…» не удалось провести в трех чтениях через Госдуму РФ за одну неделю, до ухода ГД РФ на летние каникулы. Третье чтение отложили на осень. Академики готовились к этой осенней схватке в парламенте, мобилизовав все возможные ресурсы: такой открытой общество не видело РАН, наверное, последние 15–20 лет. «Академия потеряла всякий контакт с внешним миром за последние пять лет», – заметил в беседе с корреспондентом «НГ» физик мирового уровня, академик Владимир Захаров.
Увы, может оказаться, что осознание этого факта пришло к академикам слишком поздно. Как стало известно, президент Владимир Путин поручил председателю правительства Дмитрию Медведеву рассмотреть вопрос об изменении «правового статуса» 15 научных учреждений физического профиля. Цель – создание нового механизма проведения и финансирования работ по так называемой мегасайенс, то есть науки крупных экспериментальных установок, прежде всего в области ядерной физики и физики высоких энергий. Шесть из этих 15 – институты РАН.
Если быть точным, то формула «объединения» несколько иная: 1+14. Дело в том, что ведущую партию – по крайней мере организационно-финансовую – в предлагаемом объединении, несомненно, будет играть национальный исследовательский центр «Курчатовский институт», директором которого является член-корреспондент РАН Михаил Ковальчук. Другой член-корреспондент РАН из института физико-математического профиля, попросивший не называть его имени, так и заявил «НГ», что, по его мнению, «создается параллельная Академии наук организация, причем под Михаила Ковальчука».
Что будет означать для РАН создание такого «объединения 15»? Академия потеряет, возможно, наиболее дееспособные в научном плане организации, которые всегда считались элитой академической науки. Вообще Отделение физических наук – это, по существу, ядро академии. По крайней мере важнейшая его компонента. Из тех, кто получил в советское время Нобелевскую премию, только академик Николай Николаевич Семенов проходил по номинации «Химия» – за исследование механизма цепных реакций (1956). Остальные – физики.
Кроме того, по некоторым оценкам, РАН лишится нескольких процентов бюджетного финансирования.
Наконец, в-третьих, «объединение 15» – это своеобразная модельная структура, которая призвана показать остальным сомневающимся, что есть жизнь и вне РАН. Таким образом, это поможет «додавить» реформу академической науки, предложенную в правительственном законопроекте от 28 июня с.г.
 |
| Сотрудники РАН считают, что реформа академии равносильна похоранам науки в России. Фото РИА Новости |
Однако самое парадоксальное, что Владимир Путин опирался в своем решении на письмо, подписанное 24 июня с.г. Михаилом Ковальчуком и экс-президентом РАН, академиком Юрием Осиповым. Это послание стало достоянием СМИ. Авторы напоминают в этом письме о партнерском соглашении между НИЦ «Курчатовский институт» и 14 институтами, называя его «основой для создания объединения ведущих научных учреждений страны», и просят президента «придать формальный статус такой структуре».
Между тем Отделение физических наук – лицо и витрина РАН. Самое самостоятельное и непокорное отделение РАН – скажем, в июне это отделение демонстративно отказалось утверждать того же Михаила Ковальчука на следующий срок в качестве директора Института кристаллографии РАН – показательно реформируют.
Это, конечно, послужит примером и для других отделений. В итоге, если экстраполировать эту логику ad infinitum, то РАН может превратиться в структуру почти исключительно гуманитарно-экономическо-политологического профиля. Оставшиеся естественно-научные институты тихо отойдут, например, к РГО – Русскому географическому обществу.
Впрочем, возможно, говорить о модельности ситуации с «объединением 15», то есть ее применимости ко всей Академии наук, не совсем правомерно.
«Она, ситуация, была бы модельной, типовой только в том случае, если рассматривать все институты РАН как имеющие равную ценность, – считает Евгений Семенов, директор Российского НИИ экономики, политики и права в научно-технической сфере (РИЭПП). – Но в данном случае, мне кажется, реформатора интересуют прежде всего те группы институтов и научных организаций, которые полезны для ВПК. У нас выбор был между инновационным проектом – сориентировать науку на инновации. Не получается: и экономика не такая, и наука не такая, и коррупция все задавила. Второй путь – все через ВПК. И в этом смысле начали не с типового, а с самого нужного».
По мнению Евгения Семенова, с остальными институтами РАН вопрос будет решаться постепенно: может быть, МИД захочет взять страноведческие институты под себя, и создадут какой-то комплекс; может быть, эти комплексы возникнут на основе территориального принципа: «Может быть, Сибирское отделение РАН вспомнит идею развития производительных сил к востоку от Урала и создаст комплексный национальный исследовательский центр».
Как бы там ни было, уровень, этаж, на котором все это будет решаться, конечно, не министерский. Возможно, сейчас дело гораздо серьезнее, чем даже сохранение национальной науки. Не в национальной науке дело, а в национальной безопасности.
