Пугачевский бунт: повторение пройденного

Вчера в Пугачеве, где всю неделю не прекращались волнения после убийства десантника чеченским подростком, начала работать приемная Генпрокуратуры. Источник в Следственном комитете (СК) рассказал «НГ», что изучаться будет не только само происшествие, но и позиция местных правоохранительных органов. Между тем обстановка в городе далеко не спокойна. Эксперты уверены, что случившееся стало следствием атрофии государства, неспособного противостоять этнической оргпреступности.

В Пугачев стали подтягиваться столичные националисты. Местная полиция попыталась не пустить их в город – полицейские кордоны останавливают и досматривают автомобили. Председатель общественного движения «Русская партия» Николай Бондарик был снят с поезда еще в Тамбове – его заподозрили в мелком хулиганстве. 

 Вчерашний прием граждан в приемной Генпрокуратуры выглядел странновато. За первые 40 минут начальник Управления по надзору за исполнением законов по федеральной безопасности, межнациональным отношениям, противодействию экстремизму и терроризму ГП РФ Юрий Хохлов успел принять семь человек. То есть на одного жалобщика пришлось менее шести минут. За это время Хохлов установил, что больше всего недовольны граждане бездействием местных органов прокуратуры, коррупцией, несправедливыми приговорами суда, рейдерским захватом предприятия и невыплатой алиментов. Жалоб по вопросам межнациональных отношений не поступало. Тогда откуда главное требование митинговавших – выселить всех чеченцев? Это что – мираж? Откуда угроза местных жителей сжечь кафе «Халяль»? Откуда их решимость в случае бездействия властей перекрыть железную дорогу – вслед за федеральной трассой, которую они несколько раз перекрывали? Это и называется – «нет жалоб по поводу межнациональных отношений»? Вторую неделю молчит по поводу всех этих событий президент Владимир Путин. Да и премьер Дмитрий Медведев, обязанный по роду службы обращать внимание на подобные инциденты, не спешит высказываться. А многочисленные ролики в Интернете демонстрируют одну и ту же картину: в яростной толпе представители местной власти что-то вяло отвечают, перечисляя как особую доблесть выходы к людям чиновников и депутатов (в народе говорят – «отбрехиваются»). Им в ответ – не про убийство, а про жизнь: «Мы здесь живем как не люди». Тем временем прокуратура Саратовской области проверила законность прекращения в Пугачеве уголовных дел с участием выходцев из Чечни. Было установлено, что в восьми случаях решения о закрытии дел были преждевременными. То есть основания для беспокойства у граждан есть, и весьма весомые. Однако полпред президента Михаил Бабич счел возможным в этой накаленной обстановке пригрозить участникам массовых протестов 282-й – антиэкстремистской – статьей. Он строго предупредил организаторов схода: их имена известны силовикам. Карикатурной попыткой отделить овнов от козлищ выглядело обещание полпреда выполнить некоторые требования протестующих. Поможет ли решить проблему этнической преступности отремонтированный забор? Глава Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев обращает внимание на то, что центр тяжести недовольства населения в последнее время сместился в областные центры и небольшие города. Он считает, что за последними выступлениями стоят чаще всего экономические причины. По данным центра, готовность к открытым выступлениям в случае экономического кризиса составляет 43%, в крупных городах – 63%. При этом все больше людей адресуют претензии не местной власти, а президенту. Директор Института проблем глобализации Михаил Делягин подчеркивает: народный сход возникает там, где местное самоуправление самоустраняется от решения своих задач: «Люди начинают искать альтернативные формы управления, когда старые перестают работать. Если бы мэр города защищал интересы граждан, которые его вроде бы выбрали, никакого схода не было бы». Однако случившееся, уверен Делягин, лишь внешнее проявление серьезного противостояния российского общества этнической организованной преступности, с которой государство фактически не борется. «Речь идет о структурах, – говорит эксперт, – которые охватывают не маленький городок, а десятки регионов РФ. Я думаю, что абсолютное большинство чеченских бизнесменов платит в той или иной форме неформальные взносы в подобного рода структуры. Как и бизнесмены других национальностей». Эти структуры, подчеркивает собеседник «НГ», скупают не только землю и недвижимость: «Они скупают не просто перспективную, а именно жизненную инфраструктуру: предприятия малого бизнеса, рынки, авторемонтные мастерские, точки общепита, бытового обслуживания населения, мастерские по ремонту автомобилей». При этом, подчеркивает Делягин, организованная преступность подобного рода только в наших глазах считается таковой – для носителя других культур она является единственно возможной формой общественной самоорганизации: «То, что для нас является взяткой, для носителей многих других культур является нормальной деловой трансакцией. То, что для нас является законом, по которому мы должны жить, для носителей многих культур является непристойной бумажкой, мерзкой в очах Всевышнего, – ничем больше». Основа этнической преступности в России – несоразмерные поступления бюджетных денег в республики Северного Кавказа. Эти средства, утверждают эксперты, возвращаются в центральные регионы страны – на них покупаются лучшие, перспективные предприятия в разных регионах. «Источники этих денег – федеральный бюджет и массовая преступность», – говорит Делягин. Явление это характерно не только для России. Однако в мире существуют наработанные способы борьбы с грязным капиталом. Есть богатая практика проверки вложений, включающая жесткие требования и к покупателям, и к банкам. У нас эти механизмы не используются. В России, считает Михаил Делягин, государство рассматривает гражданина как инструмент личного обогащения: «В этом случае вам нужно заменить плохой народ, который плохо относится к взяткам, хорошим народом, который к взяткам относится хорошо. С другой стороны, поставьте себя на место какого-нибудь милиционера, который знает, что если он кого-нибудь поймает, то его зарежут, а если не его зарежут, то его семью зарежут. А потом дадут взятку его начальнику, и его же посадят за экстремизм. Когда государство существует ради воровства, то хозяином государства становятся бандиты. В 90-е годы были одни бандиты, а сейчас другие бандиты, вот и вся разница». Заместитель гендиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин обращает внимание на то, что этническая организованная преступность базируется на давнишних традициях теневого бизнеса – еще советских времен. Однако эксперт считает картину более сложной, указывая на изрядное количество иных раздражителей для россиян: «Общество устало, люди раздражены отсутствием денег и перспектив, большинство граждан считают себя ущемленными – их гнев обращается против кавказцев и представителей сексменьшинств…» В этой ситуации нет ничего бесперспективнее, чем приравнивать стихийные народные сходы к экстремистским выходкам. Речь идет о попытках самоорганизации граждан в условиях полного отсутствия государства. Люди хотят защиты и остро чувствуют, что найти ее могут, лишь воздействуя на власть в лоб – например, перекрывая важную трассу. Граждане пытаются достучаться до руководства страны, ведь противостоят им не конкретные чеченцы, дагестанцы или таджики, а отлаженная машина хорошо организованной этнической преступности, обслуживающий персонал которой все чаще чувствует себя хозяином положения в стране.