Алексей Мухин
Фото Reuters
Премьер-министр четко проговорил то, о чем давно шептались в кулуарах РАН. Нынешняя система управления сложилась в 1930–1940-е годы. «Сложилась под влиянием субъективных факторов. И, конечно, уже не в полной мере соответствует современным задачам развития страны. Эта система давно нуждается в обновлении. Важно дать возможность ученым заниматься прежде всего наукой и исследованиями», – сказал Медведев. Об этом давно твердили и сами ученые мужи – нобелевский лауреат Константин Новоселов, Константин Северинов, а также работающие за рубежом нобелевский лауреат Андрей Гейм, Максим Франк-Каменецкий. Поддерживает реформирование РАН и экспертное сообщество.
Тем не менее стоит «огласить весь список» претензий критиков РАН в нынешнем виде, чтобы понять, куда и как надо двигаться.
Первое: эффективность работы РАН. Сегодня в состав Академии наук входят 501 научное учреждение, 501 академик и 749 членов-корреспондентов. Число сотрудников академии составляет 104 тыс. человек. Из которых, впрочем, только половина – ученые, вторая половина – обслуживающий персонал, к науке отношения не имеющий. Стало быть, на каждого ученого – по административному работнику.
Но, может быть, так и должно быть? Давайте сравним.
К примеру, с ведущими в научном отношении странами. Академия наук Китая, чей научный потенциал стремительно растет последние годы: 108 институтов, не считая гуманитарной части. Германия, Общество Макса Планка, одно из самых уважаемых научных сообществ в мире – 76 институтов. Национальный центр научных исследований Франции – 9 институтов (правда, тут лаборатории отделены и находятся в университетах).
Можно сравнить и с собственным историческим прошлым. В Российской империи на начало XX века штат Академии наук составлял 200 человек, из которых 47 были академиками. В СССР в 1940 году число академиков увеличилось до 120 человек, еще 200 членов-корреспондентов. В составе АН 200 учреждений со штатом сотрудников в 12 тыс. человек. К 1991 году число учреждений АН увеличилось ненамного – до 250. Зато штаты выросли более чем в 10 раз – до 140 тыс. сотрудников. Академиков насчитывалось 320 человек (в 1984 году было 249 академиков, то есть за семь лет их число выросло почти на 70 человек), членов-корреспондентов – 580.
При этом, начиная с 1991 года никаких прорывных научных достижений в науке не достигнуто. У ведущих научных организаций мира институтов и сотрудников в разы меньше, а эффективность существенно выше.
РАН имеет одни из самых низких научных показателей в мире: по публикации научных статей российские ученые занимают 120-е место в списке из 145 стран. Среднее количество публикаций на одного сотрудника РАН в 2003–2007 годах составляло 1,43. А в Китае – 2,81, в Германии – 9,17, во Франции – 10,11! Низкие рейтинги РАН в мировой науке – это второй аргумент в пользу ее реформы.
Ведь мало не только публикаций – их качество слишком низко. В среднем одну статью ученого из российского НИИ цитируют три раза. Статья американского ученого получает 13 ссылок. По среднему числу ссылок на одну публикацию за 1996–2009 годы мы находимся на 77-м месте – сразу после Нигерии…
Президиум РАН не взяли бы в Академию наук США по индексу Хирша (наукометрический показатель на основе количества публикаций и числа цитирований) – для американской АН необходим индекс не менее 45. Этому критерию соответствует только Жорес Алферов – его индекс Хирша составляет 52. У экс-президента РАН Юрия Осипова индекс Хирша составляет всего 13, у Сергея Алдошина – 15, Александра Некипелова – 7, Глеба Фетисова – 7.
Причем ситуация ухудшается: по данным сборника «Индикаторы науки: 2009», удельный вес России в общемировом числе публикаций, индексируемых в WoS (самая авторитетная в мире аналитическая и цитатная база данных журнальных статей), неуклонно снижается. Если в 1995 году он был на уровне 3,8%, то к 2007 году упал до 2,42%. Россия по результатам 2009 года опустилась на 16-е место по общему количеству публикаций.
При этом нельзя сказать, что Российскую академию наук держат в черном теле. Скорее наоборот: у РАН раздутый и неэффективно распределяемый бюджет. И это третий упрек.
Бюджет РАН в последние годы составлял по 1,5–2 млрд. в год. Но в пересчете на 1 млн. долл. внутренних затрат на исследования и разработки показатели РАН в 4,7 раза ниже, чем в Германии. В Обществе Макса Планка, например, на 1 млн. долл. таких затрат приходится 925,8 ссылки на произведенные статьи, а в РАН – только 194,4.
Даже сравнение с российскими вузами не в пользу РАН: согласно Scopus, при более чем втрое меньших внутренних затратах на исследования и разработки в 2007 году вузы дали по 5,72 публикации на 10 млн. руб. таких затрат против 3,52 у РАН. А на 10 млн. руб. средств, затраченных на исследования и разработки государством, вузы дали по 9,65 публикаций, а РАН – только 4,11.
Четвертое: возраст ученых. И здесь РАН проигрывает и зарубежным академиям, и академии советского и дореволюционного периода, и нынешним вузам. Средний возраст членов-корреспондентов – 66 лет, докторов наук – 62 года, кандидатов наук – 50,6 года, научных сотрудников без ученой степени – 40,5 года. Владимиру Фортову – нынешнему президенту РАН – 67 лет, Юрию Осипову – 76. Молодые ученые уезжают из страны – они не видят для себя перспектив научной карьеры в системе РАН. Между тем академиком Паулем Вальденом еще в 1920-х годах было замечено, что абсолютное большинство крупнейших открытий в физике и химии было сделано учеными в возрасте 30–35 лет. Удивителен ли в этом случае низкий научный потенциал нынешней РАН?
Кстати, первые российские академики были самыми молодыми за всю историю Академии наук: математикам Леонарду Эйлеру и Даниилу Бернулли в момент приезда в Россию было по 20 и 25 лет, историку Фридриху Миллеру – 22, механику Николаю Бернулли – 30. Граф Кирилл Разумовский стал президентом академии в 18 лет. Павел Бакунин стал вице-директором в 18 лет, директором – в 20.
Даже в СССР конца 80-х, в эпоху застоя и «геронтологического» политбюро, академики старше 50 лет составляли 26,4% от общего числа, а старше 60 – всего 6,5%...
Неэффективная, не пользующаяся авторитетом в мировой науке, заполненная кадрами предпенсионного и пенсионного возраста, озабоченных лишь формальными показателями своих научных рейтингов, нынешняя Академия наук просто не может производить того продукта, ради которого она и существует – прорывных научных разработок. С учетом все большего отставания российской науки, причем в самых высокотехнологичных секторах, это становится уже вопросом национальной безопасности страны.
Что делать? Рецепты есть, высказывались не раз и гораздо более компетентными людьми, нежели ваш покорный слуга. Но уже ясно, что необходимо вернуть РАН то содержание, которое закладывалось в нее еще Петром I – научный, экспертный клуб для популяризации науки и проведения научных экспертиз. Как, например, Национальная академия наук США, созданная Линкольном, либо то же Общество Макса Планка в Германии.
А пока что первый шаг, который был объявлен правительством, – это освободить РАН от всех сопутствующих функций и сосредоточиться на главной – проведение научных исследований и оказание экспертной поддержки государству.
Дарья Гармоненко 