К. РЕМЧУКОВ – Добрый вечер.
А. ПЛЮЩЕВ – И начать я хочу с того, что выразить некоторое восхищение, я бы даже сказал, я прочитал программу прошлой недели, и там тоже начинали мы, я хочу сегодня с выборов мэра Москвы начать. Тоже начинали с этого вопроса. И вы фактически предсказали. Там не было впрямую этого сказано, но фактически предсказали, что Прохоров не будет баллотироваться в мэры Москвы. Это и произошло спустя несколько дней, хотя до последнего все ожидали, что либо он пойдёт (13 июня это произошло), либо сестра пойдёт, либо кто-то ещё от партии. Вы знали?!
К. РЕМЧУКОВ – Я просто ни разу не встречал публичного заявления Прохорова, что он пойдёт на выборы. И в этом была моя позиция. То есть я ничего не гадал. Я внимательно слежу за деятельностью Михаила Прохорова, и где-то полгода назад, когда он объявил о том, что он не будет участвовать в выборах мэра, а пойдёт в Мосгордуму, я обычно его ругаю за какие-то, как мне кажется, неуклюжие политические действия, а тут я сказал, что это очень грамотный шаг, на самом деле очень грамотный шаг, потому что в Москве уровень латентной протестности, которая может проявляться в такие периоды, как после 4 декабря 2011, очень высокий. И я даже привёл пример, что Александр Лебедев, никому не известный предприниматель, в 2003 году в декабре, выставив себя против Лужкова, набрал 12,38% голосов.
А. ПЛЮЩЕВ – Просто на том, что против Лужкова.
К. РЕМЧУКОВ – Просто. Он никто был для москвичей. Это было 10 лет назад. Ситуация поменялась. Поэтому то, что Прохоров в состоянии очень прилично выступить в Мосгордуме, мне показалось, очень грамотный шаг. И вот это заявление задолго, ну, практически за два года, оно как бы создавало общественное ожидание неизбежности вот этого триумфа. Поэтому когда начали говорить о том, что Прохоров сказал о том, что он пойдёт, не пойдёт, мне было это странно, потому что я каждому задавал вопрос.
Я помню, меня на телеканал «Дождь» пригласили, и в подводке к моему выступлению Антон Жевнов сказал – Прохоров обещал после эфира. Я говорю – Антон, а где вы слышали? Показали бы тогда кадр. Так просто уличить, сейчас на цифровых носителях всё хранится. Взяли и показали, сидит Прохоров или стоит, что он обычно делает, и говорит – я пойду в мэры. Никогда такого не было.
И я считаю, что вот это ожидание – оно было как-то сконструировано желанием наблюдателей, журналистов, и поэтому когда он отказался, было такое разочарование. На самом деле я вижу очень последовательную линию. Это стратегическая линия, я думаю, Прохоров очень опасный будет через 5 лет политик для всех, перед президентскими выборами 2018 года, то есть к нему люди привыкли, он ничего не делает, а у него самый высокий после, ну, даже по Москве показывали, после Собянина, после Путина президентский рейтинг. Ну, человек, который ничего не делает.
А. ПЛЮЩЕВ – Такой политический даосизм.
К. РЕМЧУКОВ – Вот, да. А рейтинг узнаваемости уже почти сплошная, это очень важно для политиков. Претензий с той остротой, которые были в начале политической карьеры, по Куршавелю, по Норникелю, по олигархичности, всё меньше и меньше слышится. Для огромного количества его электората это вообще несущественная страница его биографии. Поэтому с этой точки зрения, мне кажется, его стратегия правильная.
А втыкаться в кампанию по выборам мэра, не имея программы, не имея команды, потому что в Москве-то нужна команда, потому что что ты будешь говорить концептуальные вещи, я хочу поговорить с вами о концептуальном содержании культуры в Москве, да? А москвич говорит – у меня трамвай не идёт, у меня труба течёт, у меня во дворе беспорядок, парковки нет. Это было бы самоубийством. Поэтому я считаю, что это для меня было ожидаемое решение, и ничего в этом сверхъестественного нет. Это вытекает из логики его политической стратегии.
А. ПЛЮЩЕВ – Мне всегда так казалось, что вы, Константин Вадимович, олицетворяете собой потенциальный электорат Прохорова, причём не только человек, который опустит бюллетень, но и, возможно, поддержит, по меньшей мере, советом, добрым словом Прохорова.
К. РЕМЧУКОВ – На основе чего вы сделали такое…
А. ПЛЮЩЕВ – Мне всегда так казалось.
К. РЕМЧУКОВ – Опять, отталкиваемся от того, что вам кажется.
А. ПЛЮЩЕВ – Я не сообщаю информацию, я говорю… По вашим заявлениям, по вашим позициям. Мне кажется, ну а кто? Если не Прохоров, то кто? То кот. Я не знаю. Я чем хочу добить этот вопрос, что называется. То есть вы поддерживаете сейчас… то есть вы же похвалили Прохорова, да? Значит, вы пойдёте ли вы за него голосовать на выборах в Мосгордуму?
К. РЕМЧУКОВ – Посмотрим. Всё от программы зависит.
А. ПЛЮЩЕВ – Потом. Хорошо.
К. РЕМЧУКОВ – Я не голосую просто потому, что уши такие или брови такие.
А. ПЛЮЩЕВ – Нынешние выборы московского мэра закончились фактически теперь с устранением Прохорова, с самоустранением?
К. РЕМЧУКОВ – Я не очень понимаю термин «закончились», потому что они ещё не начинались. Ясно было в момент объявления. Вопрос же не в этом. Вопрос в том, что появляется возможность, мне кажется, доложить альтернативное видение нашей столичной жизни всем людям, которые интересуются политикой, которые думают о себе в терминах политиков и которые исходят из того, что с одного наскока, если нет революции, ты не можешь захватить власть выборами. Такого не бывает.
Поскольку революционной ситуации нет, поскольку нет хаоса, разрухи и гражданской войны, когда такое возможно, а есть относительно устойчивый политический режим, который не очень быстро развивается, в каких-то местах стагнирует, но, тем не менее, он есть, то увидеть людей как будущих политиков, которые будут претендовать на любые другие места, мне кажется, это очень интересная может быть избирательная кампания.
А. ПЛЮЩЕВ – Наши радиослушатели, которые присылают свои или через Twitter, обращают внимание на то, что штаб Прохорова заявлял о том, что они обдумывают выдвижение, то есть и как бы это было для людей тоже сигналом о его возможном участии. Но тут возникает вопрос. Вы сами сказали, что было здорово, можно заявить позицию, заявить альтернативное видение. Правильно я вас понял? А что же мешает Прохорову пускай не побеждать, но заявлять? С помощью сестры или с помощью кого-либо из его партии. Там, я слышал, есть Александр Починок, например, Михаил Барщевский вроде бы где-то тоже рядом.
К. РЕМЧУКОВ – Значит, сам Прохоров, ещё раз повторяю, человек, который, мне кажется, могу ошибаться, мыслит себя в терминах «президент России» или «премьер-министр России».
А. ПЛЮЩЕВ – Ок. Всё, с Прохоровым закончили.
К. РЕМЧУКОВ – Теперь жена Ирина. Сестра. Сестра Ирина. Умная, образованная, интеллигентная женщина, которая может выступать в стиле Гаврилы Попова, в своё время был такой обаятельный, умный.
А. ПЛЮЩЕВ – Первый мэр Москвы, собственно.
К. РЕМЧУКОВ – Первый мэр Москвы, который был совершенно великолепен в своей смысловой и лексической грамотности, и который оказался беспомощен с точки зрения управления городом. И когда Лужков, его вице-мэр, заменил, всё как-то начало налаживаться.
Предметно спорить в дебатах с Собяниным о том, как строить метро или как решать жилищные проблемы – это даже нечестно её подставлять. Если уклоняться от этих разговоров и говорить – ну, у меня есть брат на это, это тоже очень уязвимо. Если перевести разговор в плоскость концептуального видения, вот, столица – это такое… не могут провинциалы, приехавшие в Москву, делать столицу столичной. В XXI веке, веке глобализации, Москва должна быть столицей столичной не хуже Нью-Йорка, Парижа, Лондона, Токио.
А. ПЛЮЩЕВ – Где-то не хватает здесь слова «урбанизм».
К. РЕМЧУКОВ – Тут не урбанизм, а именно с точки зрения структуры экономики постиндустриального общества. Какие отрасли экономики вы готовы развивать, потому что на самом деле креативный класс, который представляет социально-экономическую структуру постиндустриального общества – он не находил в столице достаточного места для самореализации, да? Вот тут начинаются разговоры. Какие отрасли вы будете поддерживать, Ирина? Она впадает в поле очень серьёзных конкретных вещей, где скорее всего она будет проигрывать свои оппонентам. И тогда может сложиться имидж, что очень умные, очень интеллигентные люди, но не поводу реальных проблем, а просто поговорить красиво. Зачем это Прохорову? Я считаю, что это было бы ошибкой.
Поэтому образ Григория Явлинского, умнейшего человека, который хорошо говорит, многие годы в политике, каким-то образом сложился так, что он очень интеллектуальный, очень развитый, говорит чудесно, выдержка у него есть и пассионарность определённая есть. Он только реально работать не работает. Он всё время советует, он всё время пишет какие-то проекты типа «500 дней», он ещё о чём-то говорит. Но засучив рукава, взять что-то наладить он не может.
И с этим шлейфом имиджевым, вполне возможно, он может, и, может, даже он может лучше других, но за все 20 лет своей политической карьеры он не занимал должности, в которой бы он в состоянии объекта «кризисное» привёл бы в состояние объекта «посткризисное» и вывел бы из кризиса. Поэтому, мне кажется, политика – такое дело мстительное, когда противники всё помнят. И, не подготовившись, посылать сестру нельзя.
Что касается Починка, ну, как бы берём весь набор возможных людей. Опять же говорю, надо противостоять конкретным людям. Починок руководил городом месяц, два, три, тем более таким. Он понимает всю структуру торговых отношений, структуру производственных отношений, поставки, наука, расходы? Мне кажется, огромное количество вещей, которые очень эрудированный Александр Починок может знать понаслышке, но, опять, если бы Прохорову нужно было сейчас как-то себя заявить, то, конечно, и, может быть, это критическая ситуация была бы, «если не сейчас, то когда?», но, мне кажется, у него стратегия на 5-6-7-10 лет.
А. ПЛЮЩЕВ – То есть как трибуна эти выборы не нужны.
К. РЕМЧУКОВ – Нет. Потому что нет содержательной повестки.
А. ПЛЮЩЕВ – Если позволите, перейдём от московских выборов к более глобальным вещам. Многие слушатели спрашивают про ОНФ. Например, «какие политические цели преследует возрождение, функционирование и вообще создание Общероссийского народного фронта?».
К. РЕМЧУКОВ – Есть разные точки зрения на этот счёт.
А. ПЛЮЩЕВ – Вашу просим прежде всего. У вас какая?
К. РЕМЧУКОВ – Мне сложно сказать, какая. Когда я беседую с кем-то из людей, которые типа знают что-то, они искренне говорят о том, что это попытка Путина преодолеть два института, которые находятся между ним и проблемами российскими. Один институт называется «Единая Россия», другой институт называется Правительство Российской Федерации.
И то, и другое он трогать не может впрямую. Поскольку это вообще не его стилистика. И когда тронешь своих, то потом не соберёшь никого второй раз. А решать проблемы надо. И вот он пытается создать надпартийную структуру, основной упор сделав на 10 или 11 смыслообразующих центров, куда может привлекать людей, которые не связаны идеологически с ОНФ или с консервативной какой-то платформой, а связаны с потребностью внутренней самореализации при решении каких-то актуальных проблем России.
Вот такой человек, например, был озвучен на прошлой неделе – Игорь Юргенс. Никаких оснований считать, что Юргенс перекрасившийся меньшевик, большевик, правый или левый эсер нет. Это человек, который 4 года работая на Медведева, добросовестно разрабатывал планы модернизации как экономической структуры страны, так и внешнеполитического курса страны, который пошёл почти на отчаянный шаг – написал в газете статью, что выбор надо делать между Путиным и Медведевым на Медведеве, останавливать свой выбор, потому что он создаст лучшие предпосылки для модернизации, дальнейшего развития страны. Он не был услышан ни Медведевым, никем. В результате его Инсор, Институт современного развития фактически все наработки, которые он делал, оказались невостребованными. Сейчас его приглашают возглавить вот этот смыслообразующий центр евразийских проблем, где он может, вполне возможно, донести по более короткому пути до Путина уже свои идеи. Вопрос – надо или не надо идти Юргенсу и воплощать то, что для него является смысло и содержательно важным в этой жизни. Или говорить – а, Путин, Единая Россия, ОНФ. Нет, будем ждать, пока кто-нибудь из наших подгребёт к власти, типа как Медведев был 4 года президентом, авось потребуется.
Мне кажется, это серьёзный вопрос, на который нет однозначного ответа. Мне кажется, что Игорь, исходя из своей позиции, поступил абсолютно правильно. И если действительно этот центр будет плацдармом, где вырабатывает смысл, и по очень короткой дорожке он доносит это до Путина, и Путин начинает смотреть, вот, может ли он это воплощать в жизнь эту стратегию единого европейского пространства, Игорь буквально охвачен или обуян идеей единого европейского пространства от Владивостока до Лиссабона. Просто содержательно он верит в это.
Вот, какие центры? Я просто не знаю названия других центров. Я слышал, один центр будет посвящён ЖКХ. Эсерка Хованская якобы будет возглавлять, ей сделали предложение. Вот, смотрите, Хованская – это такая пассионарная женщина, которая ходит и рубится за интересы москвичей, там, в ЖКХ абсолютно как Митрохин, абсолютно одной группы крови такие люди. Она будет биться за ЖКХ. То есть если такой ОНФ, просто чтобы мягко сплавить Единую Россию в сторону, мягко, если правительство ничего не делает, никаких новых смыслов не образует, и все ощущают, что, к сожалению, импульсы для экономического роста ослабевают с каждым если не днём, то неделей, никакой конструктивной программы нет, на фоне замедления темпов экономического роста и очень грустных перспектив с тем, что наша экспортно-сырьевая ориентация в ближайшие годы или десятилетия будет приносить всё меньше и меньше денежек, поскольку и сланцевый газ, и сланцевая нефть в таком количестве, скорее всего, будут разрабатываться, что цены на наши нефть и газ упадут, а новых производств, не связанных с добычей сырья, в России не создаётся в том масштабе, в каком нужно. Не осуществляются переселенческие схемы. Люди живут в депрессивных районах. Ни производства нет, ни жилья, ничего.
Поэтому такое правительство, которое… и Медведева тронуть нельзя, и никто не работает при нём особо. Все что-то делают. Путин почти глумится над ними, да, он вызывает, задаёт им вопросы, где ваш 5-летний план, составьте мне за три недели план на пятилетку, что тоже очень смешно, да? Не составляли, не составляли, а тут на 5 лет работы министерства. Как ты можешь составить работу министерства, если у тебя нет внятной стратегии? Что будет главным источником роста? Моя гипотеза состоит в том, что нужно сначала теоретически доложить правительству, что на ближайшие 20 лет, нам кажется, что Россия может нормально развиваться, если произойдёт изменение стратегии развития с экспортной ориентации на стимулирование внутреннего спроса. Внутренний спрос является главным источником развития – чтобы люди потребляли внутри дома, мебель, машины, дороги, земли, сельское хозяйство, всё, что угодно. И посмотреть, что мы можем сделать.
Тогда всё то, что шло на экспорт и будет с неизбежностью продаваться дешевле, может идти на внутренний рынок. И это уже есть, и это может являться вот этим двигателем. Плюс наши земля, леса и прочее.
Здесь возникает опять вопрос тогда. Договорились, внутренний спрос. А что делать с криминалом? Что делать с неэффективными правоохранительными органами. И опять, если народный фронт является такой смыслообразующей площадкой, пусть кто-то предлагает, что сделать, чтобы вы всё-таки что-то с криминалом сделали. Потому что разговаривать о криминале в российской экономике уже становится просто, ну, я не могу, что неприлично – скучно.
Вот, у нас будет на этой неделе экономический форум в Санкт-Петербурге. Опять тысяча площадок, тысяча тем. Я не могу понять, почему, если главная проблема развития – это слабая работа правоохранительных органов и как институт они не обеспечивают, почему весь форум на всех площадках не посвятить с привлечением всех этих иностранцев? Как нам сделать так, чтобы в России… вот, скажут – всех уволить милиционеров, следователей и прокуроров и новых набрать. Давайте сделаем. Кто будет это контролировать? Давайте сделаем. Почему не решаются конкретные проблемы того, чтоб мы развивались?
И явный дефицит из-за отсутствия нормальной политической практики конкретных предложений по реконструкции у людей, которые уполномочены, мне кажется, создают серьёзные проблемы, вот, при нынешней модели развития, когда Путин глава государства, правительство вот такое непонятно какое, «Единая Россия» в Думе борется с депутатом Гудковым, вот это серьёзная проблема.
А. ПЛЮЩЕВ – Мы поговорили более-менее про Общероссийский народный фронт и, в общем, честно говоря, мне кажется, что множится одна структура за другой. Может быть, вы опровергнете меня. Потому что мне-то всегда казалось, что есть администрация президента, которая немножко присматривает за правительством. Мы сказали, что правительство нельзя трогать, и оно такое, в общем-то, никакое. Его вроде как не очень можно трогать, как Медведева, в смысле как главу правительства.
Есть администрация президента. Теперь есть ещё Общероссийский народный фронт, у которого будет большая экспертная группа, там, 10 будет центров. Мы до выборов 2018 года сколько ещё увидим таких структур?
К. РЕМЧУКОВ – Саш, ну разница между правительственной структурой или структурой администрации президента, это государственный орган, а Общероссийский народный фронт – это общественная организация. И при ней есть центры, которые включают в себя представителей гражданского общества. Это как бы подключение народа вот таким образом. Народ же должен как-то самоорганизовываться.
А. ПЛЮЩЕВ – Тогда вопрос. Помните, с чего началось, и вы сами затронули вопрос про Юргенса, и что он неоднозначный, вообще участвовать – не участвовать.
К. РЕМЧУКОВ – Его заклюют.
А. ПЛЮЩЕВ – Вот, с этой стороны. У нас же есть пример, может быть, он не совсем такой релевантный, но, тем не менее, мне он кажется близким. Сергей Гуриев. Человек, который тоже работал экспертом, тоже, в общем, с властью взаимодействовал, пытался воздействовать как-то, рекомендации и так далее, и так далее. В результате что получается? Что Сергей Гуриев уехал и теперь пишет программу Навального оттуда из Парижа.
К. РЕМЧУКОВ – Вы ждёте ответа Юргенса?
А. ПЛЮЩЕВ – Я хотел спросить – в какие сроки мы можем ожидать отъезда?
К. РЕМЧУКОВ – Это по плохому сценарию. Тогда не только Юргенс уйдёт, если начнутся… Мне кажется, что Юргенс никуда не уедет, он совершенно по-другому по характеру, он такой кремнеобразный. Я его неплохо знаю. Поэтому сужать просто для гадания, вот, придумали себе конструкцию – когда Юргенс поедет за Гуриевым? Ну, можно, конечно, разбирать…
А. ПЛЮЩЕВ – По-вашему, можно проводить аналогии, или нет? Или это совсем разные случаи вообще, и…
К. РЕМЧУКОВ – Ну, вот, что общего между вами и Гуриевым? Примерно столько же общего между Юргенсом и Гуриевым.
А. ПЛЮЩЕВ – Хорошо.
К. РЕМЧУКОВ – Просто это какое-то событие… там трактора едет. Что общего между вами и трактором, который едет, а вы сидите, кроме того что вы сидите. Мне кажется, что это разные ситуации.
А. ПЛЮЩЕВ – Ок. Разные так разные. Договорились. Просто казалось, что похоже.
К. РЕМЧУКОВ – Он ректор, да? Юргенс – ректор школы, и он был экспертом по делу Ходорковского. Или Юргенса приглашают и говорят – слушай, что ты там говорил про внешнюю политику? Наша внешняя политика, я так понимаю, подтекстом идёт так, наша внешняя политика работает в режиме, и мы бьёмся насмерть во вторник, в среду, не понимая уже четверга. Или во вторник за среду, я поправлял уже, это слова из песни Шевчука.
А. ПЛЮЩЕВ – Мы бьёмся насмерть во вторник за среду, не понимая уже четверга.
К. РЕМЧУКОВ – Они сейчас должны говорить – мы не разрешим вам ноу-флай зон в Сирии. Американцы хотели частично 25 миль, чтобы готовить повстанцев. Наши говорят – нет, мы вам не разрешим, никаких ноу-флай зон. Выступает Лавров с разоблачением данных по химическому оружию и так далее. А вот как думать об этой вещи – единая Европа от Лиссабона до Владивостока. Можно погрязнуть в этой войне за интересы, которая ведёт наша внешняя политика, и мы видим каждый день, вот, сегодня целый день показывали, как Путин отбрил Кэмерона, «вы что, этим людям хотите помогать, которые сердце едят под камеры, этим?». И Кэмерон не нашёлся, что ответить, а потом уже, я видел, сейчас уезжал, по Блумбергу он уже где-то в поле выехал и говорит – но это не значит, что я согласен с Путиным. Так духарится. Нельзя сводить всех тех, кому мы помогаем, только к тем, кто ест внутренности.
Ну, вот это борьба. А вот эти центры, наверное, будут какими-нибудь смыслообразующими. За что мы боремся-то вообще в России? Понимаете, я как-то в этой студии задался вопросом – почему в годы моей юности и молодости мы жили материально скромнее, а ощущение того, что всё будет хорошо как-то перспективно – оно было устойчивым?
А. ПЛЮЩЕВ – Ну, это не связано с возрастом.
К. РЕМЧУКОВ – Надеюсь. Я просто на молодых смотрю. У молодых очень высокая степень неуверенности, как оно будет, где будет развиваться их жизнь. Хотя всё вроде бы по всем параметрам нормально. Я продолжал думать на эту тему. И аналогия у меня следующая. Изучая экономики Японии, я столкнулся с тем, что до 1987 года эта страна развивалась замечательно, у неё были очень высокие темпы экономического роста, японское экономическое чудо, вышли в лидеры мировые, и в 1987 году начали проводить так называемую финансовую либерализацию. Финансовая либерализация означала для Японии, что, допустим, до этого был только инвестиционный банк, он занимался инвестициями. Был сберегательный банк, он занимался только сбережением граждан. Были страховые компании, которые собирали страховые взносы.
И вдруг либерализация, говорят – делайте, что хотите. Сберегательный банк может заниматься инвестициями, страховые компании тоже могут заниматься инвестициями. Можете вкладывать внутри Японии и за рубежом. И вдруг выяснилось, что те идеалы, которые были у японской экономики, а это именно земля, цена земли под королевским дворцом стоил дороже всей земли штата Калифорния на тот момент, потому что не было, куда вкладывать, и все вкладывали в землю, как у нас на Рублёвке. 100-200 тысяч долларов сотка может стоить в определённых местах. И всё рассыпалось.
И с 1987 года уже четверть века Япония не может выйти из этой ситуации, поскольку все кредиты, которые были взяты под обеспечение землёй, они все оказались невозвратными по существу, на балансах предприятий висят.
Вот, мне кажется, то же самое с мечтой людей. Вот, пока советская система была замкнута, были понятны примерно варианты карьеры, стандарты материального обеспечения (машина, квартира, дача, поездка за границу, у кого-то ещё), то выстраивалось достаточно стройное представление об этом счастье. Люди ж не знали, что счастье немножко такое… но оно было таким. Сейчас, когда открылся мир.
А. ПЛЮЩЕВ – Мне кажется, вы об успехе скорее говорите, нежели о счастье.
К. РЕМЧУКОВ – Давайте так. Неуспешные люди редко бывают счастливы. Сейчас, мне кажется, люди имеют представление о счастье. Я под счастьем скорее всего не беру какой-то термин, а именно самореализация, где душе хорошо. И они видят, что в Праге, в Амстердаме, в Лондоне, в Нью-Йорке, везде, куда они ездят, вот, существуют другие практики. И когда они не видят этих практик здесь, потому что дешёвая аренда в Берлине, Берлин совершенно приятный город. Дешёвые кафе, дешёвые рестораны, можно творческой интеллигенции…
Сейчас, я считаю, IT-компании из Италии все в Берлин перебираются, потому что и среда хорошая, и Германия более богатая страна. Мне кажется, что в России сейчас утеряно ощущение того, что у кого-то есть представление о том, какая страна будет через 5-10-15 лет, какие предсказуемые формы безопасного существования откроются как гарантированное предложение всем людям в нашей стране. А люди по-прежнему стремятся к какой-то предсказуемости. При том, что глобальный мир весь из непредсказуемостей, непредсказуемость по-прежнему сводит людей с ума. И Достоевский, и Кафка были правы, показывая, как люди сходят с ума в состоянии неопределённости. Поэтому попытка создать смыслы жизни, то есть вернуть вот эту борьбу со вторника на среду в какое-то стратегическое понимание, что мы живём в стране, в которой наши судьбы начнут реализовываться таким образом, мне хотелось бы, чтобы эти центры были таким смыслом. Хотя на самом деле нормальная политическая борьба с нормальными политическими платформами и предложением политическим, скорее всего, это более нормальный способ организации вот таких смыслов. Но за неимением гербовой пишут на простой.
А. ПЛЮЩЕВ – У нас буквально одна минута остаётся. Раз с будущим у нас не получается выстроить или получается с какими-то оговорками выстроить вот эти смыслы, у нас и с прошлым не очень-то получается. Сегодня спикер Госдумы Нарышкин сказал, что Россия не должна каяться за советскую историю. Это он так отреагировал на предложение президента Германии последовать германскому примеру. Что думаете по этому поводу?
К. РЕМЧУКОВ – Когда кто-то из иностранцев советует тебе покаяться, то прежде всего хочется его послать куда подальше, я понимаю, а так серьёзный философский вопрос. У нас вообще редко каяться. Я вчера смотрел какой-то документальный фильм, где Ельцин сказал – извините меня, россияне, простите меня за мои ошибки. Это выглядело очень здорово, даже через столько лет. С 1999 года с декабря. Кроме него никто не кается. Но лучшее покаяние – это содержательный отказ от советской практики.
А. ПЛЮЩЕВ – Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты», программа «Особое мнение». Меня зовут Александр Плющев. Спасибо и до свидания.
Дарья Гармоненко 
Иван Родин 
