К.РЕМЧУКОВ: Добрый вечер.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас будет сегодня в программе много цифр, процентов и все они так или иначе будут крутиться вокруг «Единой России». Фонд «Общественное мнение» сегодня опубликовал данные опроса, согласно которому «Единая Россия» на выборах в ближайшее воскресенье набрала бы менее 40%. Таким образом социологи и не только из ФОМа, но и из Левада-центра фиксируют снижение рейтинга партии. Насколько это вообще серьезно и нужно на это обращать внимание? Или мы вообще «Единую Россию» сейчас выносим за скобки и следим за Общероссийским Народным фронтом?
К.РЕМЧУКОВ: Это нормальная тенденция, которая с декабря 2011 года отслеживается социологами, снижение рейтинга «Единой России». И мне уже приходилось говорить, что, скорее всего, в связи с изменением законодательства о выборах, в законодательные органы партийные списки плюс одномандатники, то сама по себе цифра 40% - она даже избыточна для партии, потому что одномандатники, скорее всего, будут иметь большое преимущество, вот, Народный фронт, Герои труда, административный ресурс возможно и так далее.
Таким образом если половина парламента, если говорить о Государственной Думе, будет формироваться одномандатниками, то там у Народного фронта, не будучи партией, есть возможность 90%, скажем, одномандатников взять. А если партия «Единая Россия» набирает 40% как сейчас или даже 35%, то я думаю, что они будут иметь квалифицированное большинство, то есть близкое к конституционному с учетом, что по ключевым вопросам они имеют союзников в виде так называемой парламентской оппозиции.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А насколько, как вы считаете, за последнее время партия «Единая Россия» перестала вообще каким-то образом ассоциироваться с Владимиром Путиным и ассоциируется с лидером партии Дмитрием Медведевым?
К.РЕМЧУКОВ: Мне сложно. Я не социолог. Это ж надо фокус-группам задавать вопросы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, по ощущениям, по наблюдениям.
К.РЕМЧУКОВ: Ощущение такое, что и Дмитрий Медведев не очень сильно ассоциируется с «Единой Россией», потому что «Единая Россия», все-таки, больше ориентируется на Путина, даже если судить по высказываниям.
Дальше. Дмитрий Медведев позиционировался как модернизатор. В те же самые дни, когда он говорил о модернизации России, Грызлов, будучи лидером партии, говорил о консерватизме как о естественной идеологии партии. Это давало повод нам шутить, консервативные модернизаторы, модернизированные консерваторы. То есть объединение, эклектическое соединение, что можно быть консервативным модернизатором, оно не нашло, мне кажется, поддержки с точки зрения ощущения, как это. Потому что модернизация требовала отказа от многих вещей, которые были признаны, по крайней мере, в статье Медведева «Россия, вперед!» как атавизмы и как вериги на ногах прогресса российского. А консерватизм требует консервации, то есть «Оставьте в покое. Пусть это живет и развивается».
Поэтому, я думаю, партия утрачивает постепенно образ того, что это партия Путина. Хотя, все прекрасно понимают, что это партия власти. И не приобретает образ Медведева. И собственного лидера харизматического, такого, ну, уличного характера, пассионария тоже нет, потому что Васильев – корректный, обходительный, обтекаемый лидер думской фракции, который говорит. А кто остальные лидеры, такие как были там Шойгу, Шаймиев, Лужков, таких пассионариев тоже не осталось. Поэтому я думаю, что вполне возможно это и осознанная политика, чтобы не раздражать людей, держать ее в таком состоянии, поддерживая вялотекущую активность и использовать их, в основном, для изменения законодательства по прямому своему назначению, и думать о том, как использовать Народный фронт как электоральную колыбель для будущих депутатов.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про электорат еще немного цифр. Правительство России отчиталось о реализации указов президента, которые были подписаны в мае 2012 года. Получается, что кабинет министров выполнил 73% поручений в установленные сроки. Хорошо работает правительство – зря на него все ругаются.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, уже отчет Дмитрия Медведева в Думе показал, что... Что? Мы даже сделали такой заголовок. Что главное для Медведева – устраивать Путина. Все остальное не имеет никакого значения. Вот, в последние недели было неоднократно... Несмотря на атаки, несмотря на выброс информации, запаливают какие-то секретные съемки. Главное, что Медведев пока устраивает Путина. Все остальное – это жонглирование цифрами.
Потому что я понимаю, механизм аппаратной борьбы следующий. Путин пообещал Медведеву, что тот будет премьером на этот срок. Это рокировка тандема. В дополнение к этой гарантии Медведеву дали роль лидера парламентского большинства. То есть это очень сильные вещи, да? То есть какой ресурс у Медведева? Если говорить с формальной точки зрения, он – глава правительства, то есть все деньги через него идут, да? И он – глава партии, которая доминирует в Думе. То есть абсолютно он, как бы, уравновешивается.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И политика, и экономика.
К.РЕМЧУКОВ: Да. Всё.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Звучит... Вот, вы сейчас это произнесли, звучит восхитительно.
К.РЕМЧУКОВ: Восхитительно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, вот, на деле как-то не так.
К.РЕМЧУКОВ: Да. Вот я говорю, это в рамках... Вот, а какие гарантии? Ну вот, разговор, да? Ты можешь произносить такие слова «может» как говорят философы-экзистенционалисты, имплицитно присутствовать в разговоре. А какие гарантии, что меня никто не сдвинет? Как? На, бери партию большинства, потому что Дума никогда не утвердит. Если тебя помимо твоей воли кто-то куда-то выгонит, Дума, которой ты руководишь, парламентская партия большинства никогда не утвердит альтернативного кандидата. Гарантия.
Значит, из этого я делаю вывод, что Путин Медведева не собирается. А окружение может хотеть сдвинуть, поскольку очень большие деньги здесь. И, вот, давление на Медведева идет по линии того, что он должен психануть, хлопнуть дверью и сказать «Ну, я ухожу. Я не могу так работать». И тогда все скажут, и Путин соблюдает свои обязательства, и подбирается новый премьер.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Константин Ремчуков. Так получится ли довести Дмитрия Медведева до состояния, когда он хлопнет дверью?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, это зависит от него. Если он серьезно в политике и собирается оставаться в ней, то он должен выдержать это и ответить на вот это давление содержательной программой правительства. К сожалению, я цельной программы правительства за этот год так и не увидел. И постепенно идеологически складывается такая линия, что смыслом деятельности правительства является исполнение обещания президента в предвыборный период. То есть такая... С одной стороны, это звучит, вроде бы, правильно, да? Ну как? Президент избрался, пообещал что-то, назначил премьера, он должен исполнять. С другой стороны, президент практически ничего не обещал с точки зрения структурных реформ в стране. И тогда Медведев оказывается заложником – он, как бы, должен выполнять все время социальные обязательства. Это очень важный компонент, Путин об этом говорит, нужно обездоленным, бедным помогать. Но бесславна будет судьба правительства, которое тратит нефтедоллары фактически не на развитие, а на социальные программы. Он будет бесславна по одной простой причине. Законы экономики жестоки. Даже вот тот пример, что Путин привел на встрече насчет того, что доходы граждан опережают рост производительности труда, фактически означает, что, в конце концов, инфляция съест эти опережающие доходы. Это закон, да? Потому что инфляция – она все съест и наступит дефицит, потому что еще эта инфляция не позволит осуществлять инвестиции.
И поэтому Медведев тут в ловушке. С одной стороны, на него усиливается давление. И я думаю, после 7 мая оно еще больше усилится, поскольку Путин подчеркнул, что он еще даже года не является президентом. А, вот, когда 7 мая он станет президентом, а потом год со дня работы правительства, вот с этого момента начнется более предметная атака.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: По Гамбургскому счету начнут считать уже?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, не по Гамбургскому, а уже, как бы, «что вы делали за год? Что вы сделали? 73. Почему 73? Почему не 101? Что такое?» То есть разговор начнется такой. Потому что сейчас пока отмазка одна – люди не работают даже года. А, вот, когда люди уже целый год работают и ничего не сделали... Поэтому противопоставить такому давлению можно, только если ты представляешь стране программу реформ, которые должны вывести Россию на новый уровень экономического развития, которые должны показать новые источники экономического роста и которые должны показать, что расширяется число бенефициаров, или по-русски выгодоприобретателей от проводимых реформ в стране. Вот этого я пока не вижу.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Про людей, которые работают меньше года, поговорим чуть позже – я имею в виду министра образования Дмитрия Ливанова, там тоже есть цифры. Насколько они лукавы или не лукавы, я думаю, Константин Ремчуков пояснит. Но я бы хотела обратиться к теме, которая лидирует в вопросах и просьбах о комментариях в интернете перед эфиром. Практически все наши слушатели и зрители просили вас прокомментировать ваше участие в прямой линии с Владимиром Путиным. Зачем, почему, довольны ли результатом?
К.РЕМЧУКОВ: Хорошо. Я, кстати, посмотрел, когда ехал в редакцию к вам, вопросы. Хочу поблагодарить слушателей за удивительно корректный тон задавания вопросов. Подавляющее большинство говорит «Уважаемый Константин Вадимович, просим сказать просто, вот, спасибо». Когда говорят, что слушатели «Эха Москвы», особенно блогеры – это дикая дивизия, то сегодня это было совсем не так. Поэтому благодарю за вопросы.
Теперь что касается участия в прямой линии моего вопроса. Неделю назад в этой студии Марина Королёва, как бы, потренировала меня в ответах на эти вопросы, задав вопрос «Что бы вы спросили Путина?» Первый вопрос у меня касался экономической повестки дня для страны, второй вопрос касался отношений с Западом. И поскольку экономическую часть мы проехали во время Кудрина и мне никто микрофон не поднес, я не смог поучаствовать. Хотя, структурно позиция Путина в отношении Кудрина очень сильно напоминала мой ответ Марине Королевой неделю назад. Поскольку я упомянул, что он дважды был признан лучшим министром финансов, но не замечен был как успешный министр экономического развития. Путин говорил про социальные расходы.
И здесь я почувствовал, что нервом, очень важным нервом вот этой всей встречи Путина с народом его явилось показать четко различие между Путиным-политиком и экспертами что слева, что справа, которые ему советуют делать то или другое. Он фактически несколько раз сказал, что эксперты могут советовать, но эксперты политически безответственны. Он даже припомнил монетизацию льгот, когда сказал, что Кудрин и другой, который сейчас большими банковскими деньгами ворочает, явно намекая на Грефа, который сейчас председатель Сбера, а тогда был министром экономики, которые провели очень плохо монетизацию льгот. Пришлось засыпать деньгами и получить социально-политический ущерб.
Таким образом главный, мне кажется, экономический посыл Путина населению России был следующий. Что все спекуляции по поводу того, что придет Кудрин или придет Прохоров, или придет любой другой эксперт, за которым не стоит политическая сила, электоральная, избирательная процедура, они могут говорить все, что угодно. Я как человек, который ходит на выборы, отвечаю своим политическим рейтингом и своим политическим будущим, поэтому я могу их слышать, но следовать их советам не буду.
Второй вопрос мне был очень важен. Тут мне не дали поучаствовать, да и не было нужды, потому что Кудрин, мне кажется, был встречен Путиным во всеоружии. А вопрос, который я задал, во-первых, он не звучал. И здесь было...
Вот, вы знаете, у геев есть такое понятие каминг-аут, когда геи выходят и говорят «Я – гей». И это считается политически...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас уже все знают, что такое каминг-аут.
К.РЕМЧУКОВ: Не, ну не все. Я думаю, что, все-таки, многие зрители нет. Вот, я считаю, что когда я задал вопрос и подчеркнул, что я принадлежу к той прослойке россиян, которые считают, что нормальные отношения с Западом могут служить на благо граждан России, я совершил своего рода политический каминг-аут, потому что Путин встречается с людьми, которые говорят «Почините детскую площадку» или «Почините подъезд», или «У меня течет что-то», или «У меня управляющая компания». Такие вот его-его-его электорат. Но есть люди, которые не просят Путина сделать им площадку, которые говорят «Владимир Владимирович, мы есть и для нас отношения с Западом важны, потому что мы – граждане России и считаем, что эти отношения могут служить интересам российских граждан в области здравоохранения, образования, науки, технологий и так далее». И он должен был это услышать. Поэтому, вот, если бы я создал партию, которая бы называлась «Партия сторонников нормальных отношений с Западом в интересах граждан России», я вас уверяю, что минимум 10 миллионов человек сторонников были бы только по одному такому принципиальному вопросу. Мы хотим нормальных отношений. Потому что эти люди выезжали за границу, они видели. Ты не можешь их напугать тем, что «Я был в Турции, отдыхал, а там люди отравлены были паленой водкой. У, турки! Они нас не любят». Да? Вот, люди... Ну, это смешно. Мы все были за границей, те, которые вот так считают, и знают, что Запад с точки зрения количества преступлений и всего – ну, это ж не рай на Земле. И вопрос, который сводится, люди несовершенны или институты несовершенны? На Западе люди и вообще в жизни люди – они несовершенны от рождения своего. И вот эти люди совершают преступления, воруют, хотят коррумпировать кого-то. Вопрос не в этом. Мы не можем перевести людей просто своим пожеланием. Это природа человека, это сложнейшая вещь и, мы видим, столетиями не решается.
Но! Мы можем создать такие институты, когда преступник будет противостоять не только обществу, но и институтам, которые борются с этими преступлениями.
И вот это принципиальный вопрос. У нас по-прежнему остаются люди наедине, с одной стороны, с преступниками, а, с другой стороны, с несовершенными институтами, которые не гарантируют им безопасности. А на Западе люди сталкиваются с преступниками и, может быть, даже с большим количеством преступников (мы знаем, сколько в Америке, например, в тюрьмах сидит людей, сколько убийств совершается, да?). Но они, с другой стороны, сталкиваются с системой институтов, которые их защищают, и люди верят в эти институты.
Поэтому то, что мне нужно в этой части взять от Запада, это то, как мы должны отстроить институты, защищающие российских граждан на нашей территории. Поэтому для меня с этой точки зрения это был очень важный вопрос.
Вторая часть моего вопроса, касающегося внешней политики, касалась того, что произошла полная, с моей точки зрения, деградация российско-западных отношений в последнее время. Я привел пример того, что последняя поездка Путина в Германию и Голландию свелась к тому, что он все время объясняется по поводу геев, по поводу педофилов.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Оправдывается даже.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, мне кажется, что даже вот надо понять. Вот, если кому-то кажется, что это случайно, вот, он просто попал под такую раздачу и кто-то ему может говорить «Да нет-нет, Владимир Владимирович, им важно нефть, газ, наша торговля». Он же им ответил товарооборотом, 74, 82 миллиарда.
Надо понять, что для Запада, для западных стран эти вопросы существенные. Что они не могут вымыться из повестки дня между Россией и Западом. Что на них надо посмотреть как на новую реальность. И ля этой цели требуется посмотреть, вот это недоверие, которое возникло между нами и Западом по всем линиям, которое не позволяет ни нормально развиваться инвестициям, ни приходу капитала сюда, ни обмену, в военной области недоверие колоссальное... Можем ли мы запустить программу как 40 лет назад Брежнев и Никсон, программу по восстановлению мер доверия-2? Вот это тоже был существенный мой вопрос.
Когда Обама приедет в сентябре встречаться с Путиным в Москву, могут ли обе стороны хотя бы заявить о том, что они начинают разрабатывать программу? Потому что мер по восстановлению доверия должно быть много.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Константин Вадимович, но, ведь, уже делали перезагрузку. Ну, пытались делать перезагрузку. Это был шаг в том направлении, о котором вы говорите.
К.РЕМЧУКОВ: Да. Но она потерпела полный провал. И это надо тоже признать.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, надо, наверное, понять, что произошло тогда, чтобы... Вопрос, кто будет это понимать.
К.РЕМЧУКОВ: Да, это принципиальная вещь, да? Ты не можешь двигаться вперед... Это и Путин должен признать, и Обама должен признать, и Госдеп должен признать, что, к сожалению, попытка в 2009 году начать перезагрузку российско-американских отношений закончилась провалом. За эти годы с 2009-го наши отношения ухудшились по всем параметрам. И надо разобраться, а почему они ухудшились? В какой момент недоверие стало тотальным в вопросах ПРО, в вопросах направления наших радаров, в вопросах Ливии, в вопросах Ирака, в вопросах Сирии, в вопросах недоговоренности по поводу того, кто такие повстанцы в Сирии, сколько там талибов воюет, почему сейчас Америка это признает, почему Обама не решается признать использование химического оружия, насколько это соответствует российской позиции и так далее.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Непонимание всей сложности этих отношений – а на ком вина лежит?
К.РЕМЧУКОВ: Это пусть они сами разбираются, на ком вина.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или сейчас нет, может быть, вопроса вины вообще? Может быть, так все отбросить, Госдуме объяснить, что Америка не враг? Или это все второстепенно? Это должны быть договоренности на?..
К.РЕМЧУКОВ: Тань, Путин, кстати, тоже на этой встрече сообщил о том, что Госдума теперь эмоциональная и не сильно управляется Кремлем. Это он тоже сказал, отвечая на мой вопрос.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И вообще и место для дискуссий.
К.РЕМЧУКОВ: Нет-нет, он сказал, что люди эмоциональные. Всем кажется, что это только в Америке Конгресс не случается Белого дома. У нас теперь тоже. Это говорит о том, кстати, что Кремль решил расширить число игроков во внешнеполитическом поле. До сих пор понтовались тем, что, типа, вот, как мы скажем, так и будет. Это вы там, Белый дом пусть парится со своим Конгрессом. А сейчас поняли, что это глупая позиция – она сужает арсенал инструментов внешней политики. И они говорят «Не, ну, мы бы за, да у нас Дума такая эмоциональная».
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это очень удобная, ну, уж не знаю, отговорка или нет. Хорошо. Как вам показалось, Владимир Путин вас услышал? Вам же как, было важнее это ему произнести? Или получить ответ на свой вопрос?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, вот, я, во-первых, услышал, что не все было, может быть, и так уж хорошо с ответом на закон Магнитского. Он признал, что не все так гладко, да? Но эмоциональность признал. И второе, что отношения нормальные надо, все-таки, восстанавливать, из чего следует, что, может быть... Ну, для меня очень важно было, действительно, обозначить позицию, что есть люди в России, которые придерживаются таких точек зрения. Если Путин позиционируется как президент всех россиян (а сейчас очень много сил делается)... Хотя, его общение с народом показало, что прежде всего его интересует его ядерный электорат – это бюджетозависимые люди. И эта линия показывала ручной характер управления, который нравится этим людям. Если людям более независимым в экономическом плане ручная модель управления не очень нравится, поскольку они хотят полагаться на конкуренцию, на действующие институты, на процедуры, то люди менее конкурентоспособные и социально зависимые, им нравится, что Путин сказал и вот площадка появилась.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А самому Путину, как вам кажется, какой вариант больше нравится? Он с видимым удовольствием всегда про эти площадки.
К.РЕМЧУКОВ: Нет, моя гипотеза состоит в следующем, что Путин решил, что на его избирательный цикл ему нужно в политтехнологическом плане удерживать свой ядерный электорат – это порядка 50-60%, нейтрализовывать прилегающие к нему 5-10%. И по большому счету, мало интересоваться вот этими умниками, которые, типа, сами за себя. Потому что уже заставить полюбить себя он не может, потому что борьба превратилась... Он ощущает борьбу именно против Путина, вот, как личности. Не против олицетворяемого им типа управления страной, а именно против Путина. И он, скорее всего, считает, что переубедить этих людей нельзя, поэтому особого внимания им уделять не будем, хотя дадим произнести слова Венедиктову, который говорит про внутреннюю демократию, дадим произнести слова Ремчукову, который чего-то там парится по поводу отношений с Западом. Как бы, он слышит это. Но в данном случае очень важно все равно, что мы – граждане России, и мы хотим, чтобы слышали нас. Реагировать на наши слова, не реагировать – это уже выбор Путина. Но то, что позиция публично заявлена как политическое требование нормализации отношений с Западом, мне кажется, это очень важно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте тогда вернемся к людям, которые не проработали и года на своем посту. Свежие цифры. ВЦИОМ. 36% россиян поддержали бы сегодня отставку министра образования Дмитрия Ливанова. Насколько это справедливое отражение того, что происходит вокруг Ливанова? Или это такое, вечное недовольство любым человеком на этом посту?
К.РЕМЧУКОВ: Если бы ВЦИОМ спросил, сколько человек поддержит расстрел Ливанова, казнь его, я думаю, цифра бы не сильно отличалась. Министр в нашей системе управления, в которой президент, как бы, отвечает только за успехи и совсем не отвечает за неудачи (он перчит всех), в этой системе управления министр – это такая должность, которая может как жертва бросаться народу. Поэтому парламентская оппозиция, по-моему, дружно, все 3 фракции собрали подписи за отставку Ливанова – это их электорат, вот эти 36%.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: 36%.
К.РЕМЧУКОВ: Да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не много.
К.РЕМЧУКОВ: Ну... Я высказывался неделю назад. Я считаю, что Ливанов... Еще раз могу повторить. Ливанов – министр, который замахнулся на 2 серьезно подозрительные коррумпированные спрутоподобные мафиозные системы – это качество образования в вузах (и он попытался ранжировать вузы, введя рейтинг, доказывая, что не во всех вузах дается адекватное качество образования, за которое подчас еще и берутся деньги, то есть это бизнес для людей, да?). И второе – это система некачественных диссертаций, которые защищаются. И за это он получает в ответ сильный удар как любой реформатор. Если его сейчас сдать что Путину, что Медведеву, это значит нанести серьезный удар вообще по намерениям какого-либо министра хоть что-то делать революционного либо реформаторского, потому что ясно, что все консерваторы, которые против реформ, они начнут его сплавлять, дискредитировать и требовать отставки под любым предлогом. И правительство должно будет тогда, как бы, идти на уступки. Оно не сможет работать. Поэтому я думаю, что его никто сдавать не будет, потому что это абсолютно и никого не удовлетворит. Потому что думская оппозиция не так опасна власти – она же не требует отставки правительства. Медведев недавно отчитывался в Думе, и распускались слухи накануне его отчета в Думе о том, что фракции могут потребовать отставки правительства. Ничего такого не произошло. То есть, вот, самое политически страшное, что могло случиться в эту весну, оно уже прошло и не случилось. Зачем сейчас сдавать Ливанова, если отчет следующий только через год? Так что ничего страшного для Ливанова нет – пусть работает.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не, ну, есть условная дата, год кабинету.
К.РЕМЧУКОВ: Пусть работает.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо.
К.РЕМЧУКОВ: Мы разрешаем. Спокойно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо. Я вообще не замахиваюсь ни на какого министра. По мне так пусть все работают. Главное, чтобы хорошо работали.
Константин Ремчуков в программе «Особое мнение». Тут коммунисты – они не только против министра образования, они еще и за людей, которые проходят обвиняемыми по Болотному делу. Внесли в Думу проект постановления об объявлении амнистии для осужденных и проходящих по Болотному делу. Вот сейчас, кстати, по новостям идет, что еще один фигурант этого дела арестован – это Алексей Гаскаров. Там совершенно какая-то сумасшедшая история (я сегодня читала трансляцию из суда). Вообще всех пересажают уже?
К.РЕМЧУКОВ: Нет, ну, мы же с вами, Татьяна, говорили в этой студии, что власть испугалась 6 мая прошлого года, что уличные шествия, демонстрации, Оккупай Абай и вся прочая связанная с уличной активностью картинка информационная для иностранных агентств создаст впечатление не только за рубежом, но и внутри страны, что никакой такой стабильности в России нет, а стабильность, как мы помним, было главной мантрой или главной приманкой, или главным аргументом, почему нужен Путин. Стабильность. Какая же это стабильность, если ежедневно кто-то там демонстрирует? Поэтому решили под корень любые формы протеста, который связан с таким пассионарным драйвом левацкого толка, выкорчевать.
Поэтому доведут до конца. Будут амнистированы после того, как суд предаст, или не будут – это посмотрим. Но какой-то срок они отсидят, потому что дело Pussy Riot показывает, что никто особо не склонен ни к каким условно-досрочным освобождениям. Но это сильно ударило по впечатлительному буржуазному протестному движению, которое, увидев, что леваков так наглухо закрывают, оно просто стало сторониться улиц, никаких там десятков тысяч желающих прогуляться нет, потому что никто не знает, как завершится эта прогулка.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну просто смотрите. Вот, когда была эта рокировка и люди, действительно, там разозлились и они вышли на улицу, плюс еще там были выборы, в этот раз все новых и новых, и новых людей сажают. Соответственно, вот этот вот градус недовольства, возмущения, непонимания – он же растет. И, вот, ровно через неделю будет опять акция, а, может быть, наоборот, получается, что людей провоцируют выходить?
К.РЕМЧУКОВ: Надо смотреть, сколько. Если выходит 20 тысяч или 15, это можно будет говорить о том, что градус растет. Если выходит 500, 3 тысячи, власть этого не боится.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть о том, чего добилась власть вот этими посадками, продленными арестами бесконечными, можно будет судить через неделю, когда мы посмотрим, сколько людей выйдет на улицу?
К.РЕМЧУКОВ: И как пройдет это шествие. Если митинг (да, там шествие запретили), если митинг пройдет, соберется сколько-то людей, но он будет такой, мирный, то, я думаю, деваться некуда. Я думаю, что... Вот, было принято конкретное решение не позволить Удальцову, который говорит там «Сидим в фонтане» или «Идем куда-то», или вот это... Вот, всё, что, как бы, показывает, что люди готовы действовать по своему политическому усмотрению. Нет, должны быть нейтрализованы. Ну, это такая, типичная спецслужбовская стратегия нейтрализации вожаков. И всех буйных посчитали – их там 100 человек (буйных). Вот этих 100 человек буйных нейтрализовать, а остальные не смогут вывести десятки тысяч.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Буйный-то вон сидит под домашним арестом.
К.РЕМЧУКОВ: Да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А в СИЗО – мальчик с минус 9.
К.РЕМЧУКОВ: Да, мы знаем.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так что вот вопрос, кто там буйный, на самом деле, и что с ним станет.
К.РЕМЧУКОВ: Вот это больше всего пугает, Таня. Вот это такого рода, когда люди начинают думать и понимают «Смотрите, Удальцов...» Ну, тут еще элемент разводки. Удальцов-то дома как и эта девушка из Оборонсервиса, она-то дома сидит, а, вот, другие, вот, которые не такие, простые... То же воздействует.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Это было «Особое мнение» с Константином Ремчуковым. Большое спасибо всем, кто был с нами.
Владимир Полканов 
