Путин сменил жанр

Журналистку Марию Соловьенко интересовало, можно ли вернуть «уворованные» чиновниками деньги.
Кадр из прямой трансляции пресс-конференции президента РФ

Пресс-конференция Владимира Путина показала стране новый облик главы государства. По мнению экспертов, он выступал перед ополчившимися на него журналистами как отец нации, обращаясь через их головы к своему электорату и элитам. Тем, кто его поддерживал, Путин объяснил, почему не правы враги России. А правящий класс получил «урок мужества»: варианты ответов на самые острые вопросы оппонентов власти.

Владимир Путин, безусловно, предвидел, что вопросы на пресс-конференции будут заданы острые, учитывая ситуацию с запретом на усыновление. Однако он сознательно пошел на этот непростой эфир, заменивший, по сути, традиционную прямую линию. Президент встретился с представителями не своего ядерного электората, собиравшимися во времена оны у микрофонов в разных городах страны, а с журналистами, забросавшими его каверзными вопросами – и про детей, и про оппозицию, и про коррупцию.

Зачем это нужно было президенту? В чем смысл замены жанров? Что выиграл Путин – и где проиграл?

Эксперты обращают внимание на полную невозмутимость президента – чем больше горячились журналисты, тем более спокойной казалась его отеческая улыбка. А когда вопросы становились слишком жесткими, он говорил резкости в ответ. Повышал голос, разговаривая с оппонентами как с детьми неразумными.

Похоже было, что обращается Путин не к ним, а к тем, кто по всей стране смотрит эту передачу по телевизору. То есть – к своей группе поддержки. По мнению главы фонда «Эффективная политика» Глеба Павловского, Путин помимо демонстрации крепкого здоровья и готовности отвечать на любые вопросы обращался к двум добавочным аудиториям – правящей элите и населению: «Отсюда удивительный патернализм, когда он сообщает Депардье, что паспорт для него уже есть. Он дарит ему российский паспорт, как раньше дарил кубанской станице водопровод... Когда он сообщает, что мог бы изменить Конституцию, и называет Машей и на ты редактора региональной газеты. Это ощущение хозяина государства».

Заметим, кстати, что при этом Конституция для Путина – не пустой звук. Напомнив, что он мог бы ее поменять перед уходом в правительство, обратившись к конституционному большинству в Думе, – если бы хотел, – Путин дал понять, что Конституция для него – высшая ценность. Таким образом, он отмел все предположения экспертов о возможном в ближайшее время пересмотре Основного закона. Во всяком случае, наиболее важных его положений. Заметно было, что в этом месте пресс-конференции президент и сам горячился, и даже подался вперед, убеждая аудиторию.

Президент, указывает Павловский, рассматривает те или иные группы населения как ресурсы государства: «Если он считает, что американцев надо наказать, причем так, чтобы это почувствовали прежде всего в России, то можно для этого использовать детей. Это ощущение – другое по отношению к Путину времен второго его президентства. Там он был внутри – в центре государства, он еще не выступал как хозяин».

Павловский считает поведение Путина столкновением его нового стиля, «новой политической философии с реальностью, которая показала, что есть часть страны, готовая принять этот стиль, но есть и другие люди, не согласные с этим»: «Поймет ли он все-таки, что нужна большая лояльность к такой разной и большой стране?» В ином случае, подчеркивает эксперт, у нас возникнет борьба между «подавляющим путинским большинством и меньшинством, отщепенцами, интересы которых учитывать не надо, поскольку они и так против него голосуют. А это опасно».

Член научного совета Московского центра Карнеги Николай Петров указывает, что Путину прежде всего хотелось «продемонстрировать и хорошую форму, и готовность держать удар»: «Этот немножко разнузданный по сравнению с обычным форматом стиль отчасти компенсирует слабость содержания. Но это довольно опасная игра. Как и в случае борьбы с коррупцией, можно ставить одни задачи, а получить достаточно негативный эффект для власти в целом».

По мнению вице-президента Центра политических технологий Алексея Макаркина, Путин в первую очередь обращался к своим сторонникам. На прямой линии с народом, замечает эксперт, нельзя обойтись без острых вопросов, но они были бы заданы другими людьми: «Отрепетировать, наверное, не удалось бы. Смысл был такой: не надо обращаться к чужим – они все равно не оценят, все равно протесты продолжатся, надо обращаться к своим. Фактически вся избирательная президентская кампания прошла под этим лозунгом: он обращался к «собственной группе поддержки». Но здесь сложилась драматическая ситуация: своим он не может сегодня сказать ничего хорошего». Президент, указывает эксперт, понимал, что журналисты отличаются от тех, что были раньше, «но его сторонники сидят у телевизора – и видят: восемь раз задают Путину какой-то вопрос об американском усыновлении, а ведь они уже все по телевизору видели и поняли уже, что власть спасает наших детей от американских маньяков, а наверное, их, может, там еще и на органы разбирают...»

Электорат Путина, замечают эксперты, патерналистская часть общества, зависимая от государства, озабоченная своими бедами, и ее мало волнуют проблемы оппозиции, американского усыновления и каких-то НКО. Президент чувствует за спиной массу граждан, интересы которых во многом чужды тем, кто его «допрашивает» в Международном торговом центре.

Вместе с тем резкость вопросов отражала и подвижку в самом ядерном электорате. На этот раз звучало гораздо меньше приглашений, поздравлений и выражений полной и безоговорочной поддержки. Во всяком случае, когда такое случалось, аудитория насмешливо улыбалась.

Путин хотел продемонстрировать, что он может не обращать внимания на «лай» журналистов, считает глава Института проблем глобализации Михаил Делягин: «Он игнорирует общество, способное читать и думать, креативный класс, рассерженных горожан. Я думаю, что он продолжает разыгрывать схему с Уралвагонзаводом: если человек не способен критически мыслить и не может дать оценку событиям – значит, это правильный человек. Тогда он может на что-то влиять. А если гражданин имеет свое мнение о чем-то, он по определению не прав, и ему будет только плохо».