Алексей Мухин В эти дни исполняется год с того момента, как в современной России прибрело новое и конкретное значение слово «протест». А вслед за этим приобрел новое, оппозиционное звучание термин «креативный класс» и россияне узнали, что белые ленточки на одежде – не только модная фенечка, но и выражение политических взглядов некоторой части общества.
Всего год – и пройден, так сказать, полный круг. От протеста – к прежней стабильности общества. На выборах в октябре население однозначно поддержало «Единую Россию», фактически засвидетельствовав приверженность политике руководства страны. Такая вот получилась, если выразиться стилем первого президента России, загогулина.
Однако период с ноября 2011 по март 2012 года действительно можно считать периодом политической турбулентности, в ходе которой некоторым показалось, что на пороге чуть ли не креативная революция. Это представление было сформировано в Интернете, так и оставшись виртуальным: столкнувшись с реалиями, в том числе сначала на федеральных, а затем и на региональных выборах, лидеры протестующих групп потерпели фиаско.
Их участие в выборном процессе было ничтожным, но все равно – верховная власть, хотя и заочно, обратила внимание на требования и даже учла их в процессе выстраивания новой концепции политической системы России.
Спустя год после начала протестных акций можно констатировать: период политической напряженности в стране в общем миновал. Остались очаги политической и социальной напряженности, но они уже больше связаны с фантомными болями в разных социальных группах и просчетами региональных властей.
Очевидно, что федеральная власть не сделала ошибок, которые от нее ожидали лидеры протестующих: в стране так и не начались политические репрессии. Несмотря на ужесточение отчетности НКО и правил проведения массовых мероприятий, некоммерческих организаций в стране меньше не стало и активность их возросла, а организаторы массовых мероприятий теперь больше внимания уделяют обеспечению безопасности их участников.
Более того, верховная власть продолжила процессы, направленные на смягчение режима в партийно-политическом поле, провела отмену сверху установки на применение так называемого административного ресурса, дополнительные средства были выделены для развития гражданских институтов, поощряются различные общественные инициативы граждан, направленные на участие их не только в политической жизни, но и в управлении страной.
Все эти меры вызвали сильное, но неявное раздражение организаторов протестов, так как не укладывались в их концепцию авторитарной власти в России.
Внешние группы влияния предпочли не заметить все эти преобразования и, по сути, не изменили ни риторику, ни оценку событий в России, что лишь подчеркнуло необъективность их восприятия и естественное стремление преследовать собственные интересы.
Большую роль в прекращении упомянутой турбулентности сыграла взвешенная стратегия руководства страны, сумевшего удержаться от силового сценария, хотя его к этому всячески подталкивали организаторы маршей и митингов: была выбрана верная модель поведения в данной весьма специфической ситуации. В результате в течение 2012 года де-факто был предотвращен глобальный раскол в обществе, идею которого пытались навязать публике лидеры протестующих.
Надо отметить, что, отказавшись от силового сценария и выдержав давление со стороны некоторых своих соратников, также убеждавших его принимать самые решительные меры против митингующих, президент продемонстрировал верность демократическим идеям в гораздо большей степени, чем многие его оппоненты.
А «Единой России», несколько, надо признать, забронзовевшей в качестве общепризнанной партии власти, необходимость реально участвовать в политической борьбе за минувший год только помогла вернуть необходимые навыки. Своего рода ребрендинг ЕР оказался успешным, и недавние выборы в регионах подтвердили право ЕР быть главной партией страны.
Отметим, что президент РФ начал собственный открытый диалог с обществом в ходе своей предвыборной кампании, чем вновь сломал ее стереотипный ход: отказ от массового применения административного ресурса выбил почву из-под ног его критиков.
В результате утверждения оппозиционеров о том, что итоги президентских выборов 2012 года были тотально сфальсифицированы, выглядели несостоятельными.
И, наконец, Путин изменил модель своей кадровой политики, положив в ее основу принципы ответственности и профессионализма. Если раньше он был вынужден использовать принцип лояльности, то теперь, в условиях его политического доминирования, это стало лишним, отягощающим кадровую конструкцию элементом. Новая кадровая политика уже выразилась в отставке ряда представителей кланов и проиллюстрировала начало искоренения этого зла среди чиновников.
Такой подход к решению кадровых вопросов со стороны Путина должен удивить даже его близких соратников и, пожалуй, заставить их по-новому рассматривать свои позиции при главе государства. Во главу угла теперь явно ставятся профессиональные качества и репутационные параметры.
В итоге парламентские и президентские выборы прошли, а протест так и не удалось трансформировать в политические процессы с участием значительных масс населения. Реформы сверху окончательно похоронили идею этой трансформации, помимо этого возникла своеобразная защитная реакция населения на активное «принуждение к протестам».
Последовавшие за этим резкое снижение протестной активности групп населения и нервозность в среде организаторов этой активности свидетельствуют об окончании определенного этапа в развитии отношений общества и протестантов. Если они будут настаивать на продолжении банкета, то скорее всего в их адрес будет только расти раздражение.
Креативный класс разочаровался в лидерах протестующих из-за их политической импотенции, а митинги перестают быть модными. Ирония судьбы заключается в том, что этот класс устал от лидеров протестной активности гораздо быстрее, чем от Путина, и теперь, возможно, станет именно для него перспективной аудиторией.
Ведь сохранение за президентом статуса основного объекта критики со стороны системной и несистемной оппозиции доказательством от противного делает его по-прежнему главной политической фигурой в российском политическом пространстве.
