Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую Константина Ремчукова в этой студии. Здравствуйте, Константин Вадимович.
К.РЕМЧУКОВ: Добрый вечер.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Новость буквально последнего часа. Бывший кандидат в мэры Астрахани Олег Шеин заявил о прекращении голодовки (с завтрашнего дня он заканчивает). Во-первых, из 20 человек, задержанных полицией (это его сторонники), 16 отпустили, 4 в ближайшее время отпустят. Плюс есть, по его словам, достаточно материалов, с которыми можно идти в суд, и уже в судебном порядке обжаловать результаты выборов мэра. Что? Получилось все эффективно? Правильную тактику выбрал Олег Шеин? Дожал всех, все-таки?
К.РЕМЧУКОВ: Нет, а чего дожал? Прекратил голодовку – пока это единственный очевидный результат. Второе, материалы они собирали и сейчас он пойдет в суд. Дожал или не дожал будет известно, если суд примет какие-то решения в пользу Шеина. А пока я бы не... Может, я не очень точно понимаю смысл слова «дожал»? Дожать без результата пока нельзя.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, в этом контексте встреча с Чуровым, отсмотр вот этих всех роликов – это не было результатом, пусть и промежуточным?
К.РЕМЧУКОВ: Нет, ну как? С одной стороны, это... Ну опять же, это промежуточный результат. Ценится в политике результат конечный, мне кажется, в данном случае. Вообще эта ситуация показывает, что власть вот сейчас после выборов пережила тот шок, который был в декабре после Болотной, и занимает все более и более твердую позицию, бескомпромиссную. И первым признаком для меня того, что власть пережила этот шок, явилось неисполнение распоряжения Дмитрия Медведева о создании конституционного не то собрания, не то совещания с мотивом... Нам один из членов рабочей группы сказал: «А зачем ее собирать? Страсти улеглись, это больше не актуально». То есть когда Медведев, встретившись с оппозицией, включая Немцова, ну, то, что называется «радикальная оппозиция», издал такое распоряжение о некоторых действиях, которые необходимо предпринять, видимо, в тот момент ему казалось, что созыв конституционного собрания является актуальной темой для того, чтобы легитимность власти была восстановлена, а представительство различных оппозиционных лидеров в диалоге с властью увеличилось. А потом сначала нам, вот, член рабочей группы, а потом, по-моему, даже Сергей Иванов, глава администрации сказал, что нет нужды.
Вот сейчас, мне кажется, власть тоже понимает, что, ну да, встретились. Ну, что Чуров сказал? Нарушений много, но они все не существенны. И здесь, конечно, власть... Я считаю, что голодовка – это такое дело, ну, как бы, обоюдоострое. Я был молодым, ну, по-моему, уже аспирантом был, когда голодал шахтер в Англии. И там началась реструктуризация шахт, и он объявил голодовку. И уже весь мир, не только Англия, следили за тем, что этот человек вот-вот умрет. И приехала Маргарет Тэтчер и сказала, что лично она ему, лично она сочувствует и очень не хочет его смерти, но как глава правительства она не может уступить ему и не закрыть шахту, потому что это будет означать конец английской промышленности. «Если Англия хочет двигаться вперед (Великобритания), то мы должны реструктуризировать нашу экономику, в том числе и путем закрытия неэффективных шахт». Вот этот диалог власти, когда люди приходят и говорят «Я лично вот вашу позицию...» Вот, как все к Шеину относятся. Он – молодец, да? Он за свои убеждения готов чуть ли не умереть (там столько дней голодать). С другой стороны, от власти никто не пришел и не сказал «А у нас есть такая неопровержимая правота того, что вы, Шеин, ошибаетесь, что выиграл тот мэр, который выиграл, вы проиграли и поэтом ваше отчаяние мы понять можем, но смотрите, такие, такие, такие факты». В такие моменты власть растет в глазах людей. Вот, у нас пока этого я не вижу, это не происходит и это, конечно, огорчает.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но то, что, вот, вы сказали про конституционное это собрание, то, что решили не делать. И сейчас с Олегом Шеиным тоже, ну там, вроде как, какая-то видимая уступка, вроде, была, там эта встреча, которой придали все, на самом деле, достаточно серьезное значение, но непонятно, как там все в суде обернется. Это показывает то, что власть больше уже не будет воспринимать никакие формы протеста? Им уже все равно? Они в себе уверены на 146%?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, то, что власть стала более уверенна, это я уже сказал. Второй момент, власть избрала стратегию политическую, которую опробовала и использует ее постоянно: на ваш митинг – наш митинг, на ваш молебен – наш молебен, на вашу акцию – наша акция. Пока это действует эффективно, то есть они размывают в сознании общества и западных СМИ существенный фактор политики, вот это ощущение однозначного неприятия власти со стороны общества.
Другое дело, что вот эти тактические успехи не позволят власти самой для себя понимать реальные проблемы, которые есть. Потому что одно дело, ну, как бы, пиаровский, вот этот внешний эффект. Другое дело, содержательные проблемы. Есть ли проблемы с выборами? Решает ли избранная таким образом власть те проблемы, которые реально волнуют общество, или не решает? Каков механизм обратной связи реальный? Ведь, это же ты можешь отмахнуться успешной акцией, но ты не можешь решить эти проблемы. Поэтому насколько власть будет глуха к этому, надо будет посмотреть.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вопрос о том, кто как выиграл, опровержимо, неопровержимо. ПАСЕ сегодня рассматривала очередной доклад по России, как раз тема была «Президентские выборы». Ну, сказали, что вызвала избирательная кампания некоторые споры и сопровождалась очевидными недостаткам. Но, в целом, явно улучшилась ситуация с выборами в России. Справедливая оценка, как вы считаете?
К.РЕМЧУКОВ: Я думаю, да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все, мы с ПАСЕ можем опять дружить и не называть их...
К.РЕМЧУКОВ: Ну, наверное, ПАСЕ хочет с нами дружить.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А почему ПАСЕ хочет с нами дружить?
К.РЕМЧУКОВ: Ну вот такими оценками они могут...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: К возвращению Владимира Владимировича готовятся? Они понимают, что с ним лучше не ссориться?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, они же имеют опыт негативных и уничижительных оценок. Кто такая эта ПАСЕ? Кому она нужна? Но я думаю, что, в целом, ПАСЕ и вот такие организации – они очень чувствительны к мнению мировых лидеров. Это же, по большому счету, зависимые люди. Если они видят, что Барак Обама признал выборы, признал Путина, если ключевые европейские главы правительств признали итоги выборов, то им особо харахориться... Ну, нету политической поддержки. Поэтому они тоже потихоньку, на тормозах спускают.
Да, есть недостатки, но есть некий прогресс. И это вопрос еще оценки, какая мы страна. Потому что наши выборы намного демократичнее, чем выборы в Афганистане, которые Запад признает, что Карзай приходит демократическим путем, да? То есть для нас это спасительный круг, потому что тут мы выступаем как дети. Вот, типа, у нас не совсем развитая демократия, но она же лучше, чем, ну, в среднеазиатских республиках во многих, она лучше, чем...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но мы же Российская Федерация.
К.РЕМЧУКОВ: Да, да. Но как демократическое государство мы очень слабенькое. Поэтому у Запада есть всегда вот этот люфт. То есть по стандартам современной западной цивилизации, конечно, мы не совсем... Даже, может быть, совсем не демократичны. А по стандартам, практикующимся в мире и в тех странах, в которых Запад поддерживает режимы, у нас вполне себе ничего. Поэтому это вопрос еще и нашей гордости, нашего достоинства национального – мы хотим быть как в Ираке, в Афганистане, избирать или мы образованная нация европейская, преимущественно христианская, хотим иметь те стандарты демократии, которые этот тип цивилизации подарил миру? И здесь мы каждый раз будем сталкиваться со следующим явлением, и мне кажется, есть основания серьезно обсудить вот эти стандарты демократии, потому что стандарты демократии являются одним из признаков, качественных характеристик, стандартов государства. Я не сталкивался ни с одним человеком из политической элиты или экономической элиты, который бы сказал «Мы не хотим, чтобы Россия была современным государством». Вот, термин «Россия – современное государство» признается всеми. Но за этим термином следует определение или описание: «А современное государство – это какое? Это вот такое, такое, такое?» Вот, Франция (сейчас мы обсуждаем целый день сегодня выборы, да?) – ну, ни разу ни от одного человека я даже близко не слышал вопрос «А правильно ли подсчитали голоса?»
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: (смеется) Да уж.
К.РЕМЧУКОВ: То есть вот эта разница, да? То есть о чем это говорит? При этом вот у нас завтра материал хороший будет Даши Цилюрик, она дозвонилась до всех в Париж и все. И там люди рассказывают, что любой человек может присутствовать при подсчете голосов. Бюллетеней как таковых не существует – существует конвертик, даются карточки. Человек кладет карточку того, за кого он голосует, в конвертик, опускает сюда, а те карточки, которые не использовал, выбрасывает туда. Потом все вынимают, вскрывают конвертики и раскладывают по номерам вот эти карточки. Любой может присутствовать. МВД проводит. Саркози – президент, МВД в его подчинении, никто ж не ставит под сомнения. То есть это другой тип культуры.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А насколько вообще реально унифицировать вот это понятие развитой, современной демократии?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, надо работать над этим. Современное государство.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Кто будет эти стандарты выставлять?
К.РЕМЧУКОВ: Нет, а тут надо опять понимать серьезность ситуации. Вот, раньше мы жили, когда мир был менее глобализирован, мы жили, как бы, в темпе с собственной совестью. Вот, у нас вот такая демократия или такой у нас социализм.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Суверенная.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, суверенная уже позже стала. А американцы там до какого-то времени гоняли негров и называли их «неграми», писали таблички «Только для белых», не допускали до выборов. Женщин очень долго не допускали до выборов, да? И получается, что американская демократия, которая воспринимается как стандартная демократия, развивалась в соответствии с собственной логикой развития собственного общества. Вот, неприлично негров называть «неграми», и, вот, они сами перерастут-перерастут, убьют Мартина Лютера Кинга по пути, а потом раз, Барак Обама – президент и он – афроамериканец.
И, вот, мир поменялся до такой степени, что у нас нет этого времени самим расти еще 30, 40, 50 лет. Я абсолютно глубоко в этом убежден, что стандарты демократии, к которым другие народы пришли в результате собственной эволюции. Мы не можем позволить им сказать «Друзья, дайте нам возможность тоже в рамках собственной эволюции представлений о том, что демократично, что не демократично, подойти». Для того, чтобы считаться в мире современным государством, мы, к сожалению или к радости для кого-то, должны перенимать базовые черты тех демократических институтов, которые сейчас доминируют во всех развитых странах мира. И вот это проблема. А власть по-прежнему говорит: «Нет, нам надо пройти этот путь». Если вы будете проходить, вы все время будете нелегитимны в глазах общества, потому что огромное количество динамичных членов нашего общества воспринимает стандарты демократии такие, которые на Западе. Они приемлемы для души, для сердца, для ума россиян, которые здесь живут, они не хотят еще жить много-много лет и переживать эти пережитки.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть условно есть, с кого взять примеры, и для этого, в принципе, достаточно просто на чужих ошибках поучиться?
К.РЕМЧУКОВ: При одном условии, что у нас есть консенсус со всеми людьми, в том числе и которые у власти, что Россия – современное государство. Потому что если эти люди говорят «Да, мы хотим, чтобы Россия была современным государством», неотъемлемым, качественным атрибутом этого современного государства является современная демократия и современные процедуры и стандарты проведения выборов. Если эта власть говорит «Да, мы – современное государство, но институты и процедуры у нас будут ханские, средневековые», тогда общество в открытой дискуссии, в открытых СМИ всем говорят «Ну, вообще-то государства наши несовременны, и вы отвечаете за то, что вы руководите государством, которое не современно». И тогда общество опять должно решать, оно хочет жить в несовременном?.. В чьих интересах несовременное государство? Кому мешают современные стандарты демократии?
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но как только вы произносите слова «открытая дискуссия», тут же прибегут 100 тысяч людей и скажут «Ну покажите, когда в последнее время в России была открытая, по-настоящему открытая и свободная дискуссия».
К.РЕМЧУКОВ: Так мы же меняемся, мы же говорим о том, какой мы хотим Россию в будущем. Меня вот этот постоянный взгляд в прошлое, постоянное оправдание чего-то взглядом в прошлое, оно меня немножко огорчает, потому что время так быстро движется, что нужно смотреть в будущее. В будущее. Если люди уезжают... Вот у меня сегодня пришел молодой человек там, Миша Бойко, обсуждали тему редакционную. И, вот, начинаем смотреть. А вот эти стандарты, а вот эти, а вот эти? Он мне говорит: «Константин Вадимович...» Вот, очень многие мои люди... Он с отличием окончил физфак МГУ и связан инфраструктурно с этой публикой. Он говорит «Сверхконкуренция на рынке креативных профессий». Вот, креативная вот эта экономика – она, к сожалению, предлагает очень малый набор рабочих мест. И люди, в этой конкуренции если они не находят возможность поступить на эти работы, у них альтернатив не так много. Одна из них и достаточно реальная – покидать страну. Потому что ему-то в голове кажется, что наше студенчество станет движущей силой революционного процесса. Я говорю: «Нет, у нас студенчество не может стать, потому что и во Франции в 1968 году, в Америке в конце 60-х – начале 70-х, в арабских странах студенчество воспитывалось в реально автономных университетах. А у нас университеты никогда не были автономны – там не было вот этой свободы. Поэтому я не верю в то, что студенчество станет движущей силой вот этих перемен. Значит, альтернатива какая? Ты не идешь на площадь Тахрир в России, ты уезжаешь из страны. А вот это уже серьезная вещь: страна может ли позволить себе терять вот этих людей или нет?»
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Но нынешняя власть опирается совершенно на других людей. Вот, на реальное большинство. И это большинство не хочет ни на площадь Тахрир, ни за границу. Они работают на своем заводе, у них стабильная есть зарплата, ее периодически повышают, и премьер-министр, и будущий президент выполняет свои обещания, которые он им дал.
К.РЕМЧУКОВ: Все, что вы говорите, абсолютная правда. Я говорю сейчас, исходя из потребностей страны, потому что XXI-й век. Вот, XX-й век называют «веком Америки», XXI-й век – век конкуренции. Вот это не век Америки. И, может быть, даже это не век Китая. Это век тех, кто будет более конкурентоспособен. Если Россия хочет быть конкурентоспособной (а это ответственность в том числе и властвующих элит), ты можешь, конечно, занимать эту ханскую должность, давать из бюджета, перераспределяя ресурсы, убивать любые креативные отрасли, поскольку у вас, оказывается, нет денег в бюджете поддерживать их, поэтому ни о каких налоговых стимулирующих льготах говорить не приходится. Уже все открестились от того, что налоговый инструментарий будет использован для стимулирования создания рабочих мест в новых отраслях экономики, да?
Хорошо. Значит, вы тогда, ну, фактически теряете страну. Я не знаю, какой будет сценарий. Но мне кажется, что, ну, расширится число людей, которые скажут, что такой тип политики и экономики, который ведет к тому, что толковые ребята уезжают из страны и не могут самореализоваться, мне кажется, не получит поддержки, даже среди тех людей, которые сейчас кажутся безропотными сторонниками режима.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, вот, общаясь с политическими элитами, вы видите у этих людей понимание того, что необходимо, все-таки, менять?
К.РЕМЧУКОВ: Да. Причем, самое интересное, что даже в исполнительной власти многих людей, которые провели столько лет в этой власти и кажется... Ну, со стороны они кажутся монолитной шеренгой такой людей. Люди прекрасно понимают, что так нельзя работать, так нельзя управлять. Нужны реальные перемены, потому что сейчас, вот, они там ничего не делают, никто не знает, как сложится их будущее. Методы, которыми управляется огромное количество процессов, тоже все отсталенькие.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Константин Ремчуков в программе «Особое мнение». Вопрос, который пришел к нам на сайт перед эфиром от человека с замечательным ником Зануда222. В связи с сегодняшней новостью о помиловании Мохнаткина, спрашивает наш слушатель: «Я правильно понял, что свобода лучше, чем несвобода – это 2 года отсидки вместо 2,5 для Сергея Мохнаткина? И больше примеров не будет?»
К.РЕМЧУКОВ: Ну, во-первых, там 14 человек, по-моему, помиловано помимо Мохнаткина сегодня, да? Ну, я тоже ехал к вам на студию, я ожидал, что такой вопрос будет задан. Что я могу сказать? Ну, конечно, 2 года лучше, чем 2,5, поскольку только те люди, которые сидели, знают, что такое каждый день, проведенный в этих условиях. Тем более, что есть информация о том, что его там били, он все время наказывался. Это первое.
А второе, скорее всего, это индикатор того реального политического ресурса президента Медведева, который был у него все вот эти 4 года, несмотря на все надежды, которые складывались.
Скорее всего... Вот, индикаторы же должны быть какие-то? Есть индикатор «слова», есть индикатор «интервью», есть индикаторы типа «Особого мнения» (хотелось бы так, хотелось был эдак). А, вот, есть индикаторы конкретных дел. Вот, вполне возможно, вот это индикатор, вот, стрелка как, знаете, сколько горючего, там, какая мощность, какое количество оборотов. Вот, сегодняшнее решение на исходе его президентства за 2 недели до инаугурации нового президента показало реальны политический ресурс президента Дмитрия Медведева. Скорее всего, это так.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну вот видно это зрителям RTVi, но не видно слушателям «Эха Москвы», что совсем немного показал пальцами.
К.РЕМЧУКОВ: Наперсток.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, буквально размером с наперсток. Небольшой ресурс оказался у президента, и то только за 2 недели до конца президентства, под конец.
К.РЕМЧУКОВ: Да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Поэтому, наверное, вряд ли стоит ожидать каких-то еще помилований. Но, кстати, самого Сергея Мохнаткина пока не собираются выпускать, потому что там потребовали либо оригинал, либо заверенную президентом копию. Это совершенно очаровательная какая-то история. Просто мне кажется, что вот эта расхожая фраза «Кафка нервно курит в сторонке»...
К.РЕМЧУКОВ: Ну, надо обратиться во ФСИН сейчас после эфира. Вот, к руководителю ФСИН, вот я, Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты» обращаюсь. Уймите вот этих ретивых начальников колонии, которые требуют заверенной копии президента, несмотря на то, что само решение президента факсимильное у них имеется. Уймите этих людей, выпустите его и не позорьтесь. Потому что вот эта бюрократия с Мохнаткиным – это унижает вас как руководителя ФСИН.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще один вопрос. Ну, мы уже пару слов про Францию сказали, ну, скорее, про процедуры. А теперь про результат. Наш слушатель Криг спрашивает у вас в такой, довольно вольной манере: «Саркози летит как фанера над Парижем?» Тут вот обращают все внимание, что, во-первых, впервые во Франции действующий президент в первом туре не набрал большую часть голосов, и очень сильны позиции националистов.
К.РЕМЧУКОВ: Да. Что здесь нужно сказать? До сих пор во Франции, если по опросам общественного мнения перед первым туром один кандидат уступал другому кандидату, именно по этим вопросам 8% или больше, никогда во втором туре он это не отыгрывал. 8% - как вы будете голосовать во втором туре? Поэтому результат с разницей в 1,5% сейчас, но Олланд выигрывал у Саркози по опросам во втором туре от 8 до 12 процентов. То есть, с одной стороны, исходя из всей истории, невозможно за эти 2 недели ликвидировать вот этот разрыв реальный в 8% и больше. С этой стороны, вроде бы, Олланд побеждает.
Но тут появился новый фактор, Марин Ле Пен – она набрала почти 20%.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вроде, 18.
К.РЕМЧУКОВ: Не-не-не. У нее было 20 долго, а потом дали ей 17,9, извиняюсь. 18%. Даже ее папа на пике популярности столько не набирал. Поэтому это новый фактор, да? В результате того, что она набрала 18%, выясняется, куда пойдут эти 18%.
Эксперты нашей газете сообщили, что на сегодняшний момент 60% электората Марин Ле Пен уйдут к Саркози. А Саркози чтобы победить, нужно чтобы 80% ее электората как минимум проголосовали.
Значит, что здесь существенно? До сих пор считалось, что, ну, как бы, приличным, цивилизованным политикам невозможно блокироваться с Ле Пен. Шанс у Саркози появляется, если он может с ней в какую-то коалицию пойти. Но, опять же, эксперты считают, что Марин Ле Пен это ни к чему, потому что у них в июне будут парламентские выборы, Саркози уже сказал. что он, если проигрывает, он уходит из политики. На правом фланге, правоцентристском никаких сильных политиков во Франции нет, и у Марин Ле Пен появляется шанс стать лидером серьезным. То есть она может получить хороший результат уже в июне на парламентских выборах, будет совершенно другая по значимости фигура, и двигаться к следующим выборам, которые теперь не через 7, а через 5 лет уже как реальный кандидат в президенты. Так что сложно говорить. Но скорее всего, вот, по мне, так на данный момент Саркози проигрывает во втором туре, и будет новый президент Франции, социалист.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а вот как раз Михаил спрашивает: «Важно ли для нас, для России, кто будет президентом во Франции?»
К.РЕМЧУКОВ: Ну, по большому счету не важно, потому что наши вожди умели дружить с французскими руководителями хорошо и с социалистами. С Франсуа Миттераном они хорошо дружили, да и с Саркози находили общие тона. Но в данном случае если Франция превращается в такое социалистическое государство, такие эгалитарные ценности, цели, перераспределение, борьба с капиталом, налогообложение богатых, то это придаст больший импульс, мне кажется, российской внутренней политике по поддержке всяких социалистических и коммунистических сил. А это, мне кажется, если во Франции это более уместно, то у нас это менее уместно (моя оценка). Потому что у нас еще капитализм как капитализм, не олигархическая модель – капитализм как становление частной собственности и свободы предпринимательства не то, что не достиг пика, а он еще в зачаточном состоянии. И если на этой стадии побеждают социалистические идеи... При этом французские социалистические идеи, все-таки, больше нацелены на перераспределение созданного капитализма. А наши социалисты – они еще почти что коммунисты, если их поскрести, они еще нацелены на контроль за производством. То есть им всем хочется владеть фабриками, заводами, всем и производить. Как они производят, мы примерно знаем, поэтому это будет, может быть, дурной пример для России.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но в этом плане, конечно, выборы в Америке важнее грядущие президентские для нас. Или примерно также?
К.РЕМЧУКОВ: Я думаю, тоже особых... Я помню, как Джордж Буш младший шел на выборы. Ну, какая была антироссийская риторика, ну какая это была резкая позиция его, Кондолизы Райс. Потом встретились в Словении, заглянул в глаза Владимиру, увидел там что-то такое. Путин предупредил, ну, сразу выразил готовность помочь ему после терактов – это тоже сентиментально было воспринято как акт. Мы поддержали все инициативы того времени американские, и все наладилось. Барак Обама запустил Перезагрузку, сейчас он нам чего-то намекает, подмигивает, что «Подождите».
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. «Я передам эту информацию Владимиру».
К.РЕМЧУКОВ: Если тот придет, там, Ромни к власти, то тоже будет. Ну, вынуждены. Мы так мало пересекаемся в экономической сфере. У нас, в основном, стратегические вещи. Из стратегических вещей американцы больше от нас зависят в связи с операциями в Афганистане. Им нужно наше сотрудничество, в том числе и по созданию коридора по перемещению их грузов военных. Мы ни в чем таком от Америки не зависим.
У нас единственная заморочка – это с ПРО, с системой ПРО, Европейской ПРО. И здесь, ну, возможны какие-то варианты.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но Путин не будет для них сюрпризом. Все-таки, они...
К.РЕМЧУКОВ: Не, все всё знают, все всё знают. Но самое главное, с Путиным можно говорить, поскольку он принимает решения. Если он их принимает, он будет двигаться дальше. А Путин поскольку, ну, очень опытный будет президент еще этот срок, то, скорее всего, и его переговорная позиция может быть, ну, такая, которая поможет ему договариваться. Моя информация из различных источников показывает, что настроения ссориться с американцами у Путина нет.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, и на том, как говорится, спасибо. Константин Ремчуков в программе «Особое мнение». Еще один вопрос от нашего слушателя. Тут за время вашего отсутствия очень бурно обсуждалась тема общественного телевидения. И тут много президент всего наговорил. И спрашивают вас: «Если от создания общественного телевидения будет польза, уточните, кому и какая?» И вот как раз еще один слушатель в Twitter’е пишет, что «как вообще общественное телевидение можно сделать полезным для общества?»
К.РЕМЧУКОВ: Татьяна, вы знаете, я последний раз, вот, месяц назад когда выступал, я успел высказаться по поводу общественного телевидения, я назвал эту идею замшелой, устарелой и несовременной. Но, действительно, в этот месяц было много дискуссий на эту тему. Могу резюмировать. Общественное телевидение по замыслу – это, действительно, общественное, когда интеллектуальная часть, образованная часть общества (а к ней относится народ, ну, такой, с нормальными профессиями) сбрасывается и финансирует канал, в котором будет информация, которая, эти люди считают, будет полезна для детей, которая будет объективна, которая будет независима от государства и от частных магнатов, и которая будет нести некую гуманистическую нотку вот в этой системе информирования общества. Но условием общественного телевидения по определению является финансирование своими людьми. Вот те люди, которые политически развиты, подкованы, им никакое общественное телевидение не нужно, поскольку они формируют систему собственных представлений не из телевидения, а из интернета, из чтения книг, газет и так далее. А те люди, о которых мы заботимся, которых, якобы, оболванивают федеральные каналы, предположить, что они будут платить деньги за то, чтобы у них новости делали люди, которые не зависят от государства, мне очень сложно. Потому что их вполне устраивают те новости, которые они получают оттуда. Поэтому я фундаментально не вижу, откуда спрос возникает, вот, кто генератор этого спроса, как выглядит физиономия человека, который сидит и ждет, когда появится это общественное телевидение.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но тут вот мне еще был непонятен вот этот пассаж и решение президента, что назначать главного редактора, главу будет он.
К.РЕМЧУКОВ: Да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Насколько это тоже сочетается с нововведением?
К.РЕМЧУКОВ: Да. Поэтому я говорю, поэтому сама идея не актуальна. Намного более актуально для России использовать те профессиональные кадры, которые есть на имеющемся телевидении, и снять политический контроль за новостными программами. Реально. Это же политическая воля. Вот, пусть журналисты, которые работают в отделе информации Первого канала, второго канала, НТВ, ТВЦ, Пятого канала, пусть они делают всю свою информацию, не согласуя, я не знаю там, с Кремлем, с пресс-службами, чего они там должны делать. Вот, как журналистика. Там профессиональный уровень высокий, и мне кажется, эти люди смогут делать качественные новости. А в конкуренции этих новостей как раз мы и сможем через какое-то время определить: «Вот этот канал более всесторонний и разнообразный, а вот этот менее».
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Как-то очень незаметно у нас закончилось время, но я надеюсь, что в следующий понедельник Константина Ремчукова мы еще увидим, услышим. Программу для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. Большое спасибо всем, до свидания.
К.РЕМЧУКОВ: Спасибо.
«НГ-EL» 
