Э.ГЕВОРКЯН: Здравствуйте. Приветствую слушателей «Эха Москвы» и зрителей RTVi, у микрофона – Эвелина Геворкян. И сегодня в этой студии со своим особым мнением выступает Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». Здравствуйте.
К.РЕМЧУКОВ: Здрасьте.
Э.ГЕВОРКЯН: В самом начале хотела бы вас попросить прокомментировать позитивную, приятную новость. К сожалению, событие происходит пока что не в России, а в соседнем государстве. Тем не менее. 3/4 жителей Таллина проголосовали за бесплатный общественный транспорт. Референдум состоялся накануне. Цель перехода на бесплатный проезд – это устранение заторов, снижение числа ДТП, сохранность дорожного покрытия и возможность как-то помочь малообеспеченным семьям. Как вы относитесь к такой идее, если ее, все-таки, применить, пофантазировать, на нашу страну, на наши города?
К.РЕМЧУКОВ: Идея референдума имеет смысл, с моей точки зрения, только тогда, когда принимающие участие в этом референдуме обладают всей полнотой информации. То есть с точки зрения финансов это, как бы, должна быть закрытая система. Условно говоря, вы, я, вот этих 2-х ребят берем в нашу общину, операторов, четверо человек и мы выносим на референдум вопрос, будем пользоваться бесплатным транспортом внутри нашей системы закрытой. Но поскольку мы все четверо знаем, каков наш доход, то если через, там, месяц выяснится, что дети наши в школу больше ходить не будут, потому что нам нечем платить и за школу, и за коммунальные услуги, и за учителей, если к врачу мы больше не пойдем, то через какое-то время мы опять соберемся, скажем «Чего-то мы не за то проголосовали, потому что общественный транспорт занимает большую часть доходов».
То есть моя мысль проста. Референдум имеет смысл тогда, когда у людей есть четкое представление о структуре доходов и расходов той общины, того государства, того города, в котором этот референдум проводится. Потому что референдум, когда ты голосуешь за бесплатный транспорт, но при этом ты не контролируешь другие расходы либо тебя они не интересуют, либо ты рассчитываешь, что тебе федеральные власти или, там, национальные власти подбросят денежек на решение других задач, то есть выпадающие доходы, ну, это не интересно. Интересно только другое.
Э.ГЕВОРКЯН: Да, мне кажется, что момент референдума... Ну, здесь мы все догадываемся, что если народу предложить проголосовать за бесплатность чего бы то ни было, то проголосуют все и захотят бесплатно всего. Другой вопрос, что цена вопроса, да? Можем ли мы это себе позволить?
К.РЕМЧУКОВ: Нет, мне кажется, что если народ осознает... То есть еще раз говорю, в этом смысле я отличаюсь от многих людей. Я считаю теоретически, что любая тема может являться предметом всенародного обсуждения в форме референдума (я считаю). Но при одном железном условии: должна быть полная, адекватная, симметричная информация людей о последствиях. Потому что я не верю в иррациональность тотальную принятия решений. Если людям говорят о том, что все деньги, которые ушли на общественный транспорт, мы вынем из образования или здравоохранения, или из «скорой помощи», то люди должны принимать такое решение. По-любому наступит коллапс, если они не примут. Значит, тогда через сколько-то месяцев они возвращаются к этой идее и понимают, что ездить бесплатно – хорошо, но стопорятся другие социальные, городские функции. Давайте еще раз. Но можно так идти мучительно на установление демократии и ответственности людей за свой голос, можно по-другому. Можно объяснять.
Э.ГЕВОРКЯН: Мне интересно ваше мнение больше, вот, в данном аспекте еще и как экономиста. Ведь, событие происходит в Прибалтике, где сейчас кризис, и, как говорят, там люди не очень сладко живут. Можно ли как-то, все-таки, провести параллели с Москвой?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, Прибалтика – намного тяжелее у них ситуация, чем у нас. Мы, все-таки, побогаче государство, у нас есть доходы другие. Там очень сложно с перспективами, мне кажется. То есть пока я не представляю, как прибалтийские страны вписываются в международное разделение труда, включая Европейский Союз. То есть там, с моей точки зрения, перспектив существенно меньше, чем у России.
Э.ГЕВОРКЯН: А для нас это было бы целесообразно? Вообще имеет смысл обращать внимание на такую неожиданную инициативу?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, для этого надо знать цифры. Просто я не могу говорить, если я не знаю, сколько из городского бюджета уходит на это, сколько уходит на субсидии, сколько людей тратят, кто эти люди и так далее. Просто голословно не могу отвечать. Несознательный гражданин буду тогда.
Э.ГЕВОРКЯН: Дмитрий Медведев высказался сегодня, прокомментировал как-то историю о том, что следует ли финансово стимулировать граждан, рассказывать об известных им случаях коррупции. Сергей Алексашенко при встрече задал ему этот вопрос, на что, вот, он начал с почти библейской темы, можно ли стучать за деньги. Вот, он рассуждал-рассуждал, а, вроде бы, на Западе это принято и, в конце концов, как-то и не ответил, и своего особого мнения не высказал на этот счет. А у вас оно есть по этому вопросу?
К.РЕМЧУКОВ: Образовывать граждан за счет рассказа о случаях мошенничества надо. Я помню, в 80-е годы, по-моему, в «Аргументах и фактах» была на последней странице такая рубрика, в которой рассказывали про все виды мошенничества. И в каких-то конкретных случаях, вот, конца 80-х годов это мне помогало. А один раз мне не помогло, например. То есть я прочитал о том, каким способом очень часто грабят автолюбителей, но не запомнил как следует. И мне прокололи правое заднее колесо... Потому что когда ты его меняешь, минимальная точка видимости кабины. Там у меня был портфель на переднем сиденье. Пока я менял, у меня вытащили, убежали. И все, вот, как было написано в заметке, дяденька встал на корточки и шел, а другой дяденька ему говорил, типа, «Негодяй, прекрати пачкаться об эту грязную машину, о мою машину». Я еще с возмущением. А, на самом деле, это жулик, который сделался маленьким и я думал, что это просто мальчишка какой-то идет. А он с шилом проколол мне колесо. Потом меня тормознули, а в милиции мне сказали: «Будьте счастливы, Константин Вадимович, потому что могли ударить вам в основание черепа какой-нибудь монтировкой, когда вы наклонились – это было бы хуже». Но в том смысле, что я каждый раз, когда это было ясно и понятно, как обжуливают... Или, вот, подстава на дорогах.
Э.ГЕВОРКЯН: Если возвращаться к разговору, который был у Дмитрия Медведева и Сергея Алексашенко, здесь шел разговор не просто о том, чтобы информировать граждан и рассказывать о случаях воровства, жульничества и коррупции, а о том, чтобы платить за это деньги и таким образом стимулировать людей, которые свыклись и привыкли к тому, что это просто часть и норма нашей жизни (взятки), вот, стимулировать их финансово. Вы в этом видите вообще?..
К.РЕМЧУКОВ: Стимулировать финансово доносчиков?
Э.ГЕВОРКЯН: Да, доносчиков. И здесь почему-то, вот, мне кажется несколько странно, почему возникает тема стукачества? И об этом же стал президент рассуждать. Какое стукачество, если мы преступление раскрываем или помогаем раскрыть?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, если это так, да. А если, ну, вот, зная все серые зоны нашего правосудия и правоприменителей, предположить, что за этим будут стоять такие же провокации как очень часто мы сталкиваемся с людьми, которые не преследуют цель общественного блага, а преследуют цель наехать на человека, отнять у него что-то, переделить собственность. То есть мы пока еще в такой, мне кажется, низкой точке благополучия... И тут, как бы, как палка о двух концах. У нас все плохо с этой точки зрения и не надо поощрять тех, кто будет стучать. Тогда как же мы исправим эту ситуацию, да еще и платить им за это? С другой стороны, платить им – это значит в той системе непрозрачности милицейской и прочих спецслужб порождать целые классы людей, которые будут нацеливаться на кого-то, писать доносы и будут закрывать людей, и у них будут неприятности. Опять все упирается в политический, общественный контроль над всеми этими процедурами и СМИ. Без этих инструментов контроля любые инициативы внутриведомственные опасны для граждан в нашей стране последние лет 95.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну да, как вы правильно отметили, здесь получается какой-то замкнутый круг. А что пока не будет реформирована, изменена судебная система, мы не можем взяться за борьбу с коррупцией. А коррупцию непонятно как устранить, и дальше вот это по замкнутому кругу, непонятно, где это начать.
К.РЕМЧУКОВ: Ну вот я говорю, политическая реформа, скорее всего... Вот, все-таки, можно выдумывать, можно придумывать, можно апеллировать к чему-то... Хотя, можно апеллировать – масса вещей важны: репутация, честь, общественное мнение. Но, все-таки, в основе этих категорий лежат свободные люди, организованные в политические системы, которые препятствуют произволу силовых структур против людей и являются, как бы. уважаемыми членами общества, хотя и находятся в оппозиции. То есть, условно говоря, республиканцы в Америке могут разоблачать какие угодно коррупционные схемы или сейчас в Англии скандал насчет того, что за 250 тысяч фунтов предлагали организовать встречу с премьер-министром. Все люди знают, что за такого рода информацию их никого произвольно не закроют в тюрьму и не возбудят уголовное дело неправосудное. Так что я думаю, что, все-таки, конец правильный начинать реформы – это с демократизации политической системы.
Э.ГЕВОРКЯН: Я с вами полностью согласна, но здесь мне приходит на ум, что вот эта война компроматов с разных политических сторон – она, опять же, невозможна в ситуации, когда полностью дискредитированы СМИ. Я поясню. На этой неделе разразился скандал вокруг квартиры Патриарха. Я скажу честно, когда несколько дней назад я, вот, первоисточник, эту статью в «РосБалте» прочитала, у меня это вызвало недоумение, потому что описан какой-то бред. Я не поверила, что так может быть. Я начала сомневаться, что это правда. И тут я понимаю, что вот это обилие информации и по телевизору, и в интернете, правда смешана с ложью, пропаганда замешана на расследованиях настоящих... И уже, вот, понять, если ты не знаешь только лично автора этого, позвонить ему, спросить: «Слушай, а это, правда, так?» А уж тем более человеку, далекому от политики и, там, работы в СМИ, мне кажется, совершенно невозможно. И вот в этой ситуации, когда вы говорите про вот эту войну компроматов... Вот, мы сегодня, мне кажется, ее умеем. Еще плюс эти вот тролли, клоны в интернете. Все полностью смешивается и невозможно понять, где правда, а где настоящая журналистика.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, тут у меня в данном случае меньше претензий к журналистике или к журналистам. Мне кажется, что есть достаточно стандартные приемы поведения публичных фигур в условиях, когда они неожиданно становятся в центре скандала. Мотивы, по которым вот этот квартирный вопрос всплыл, могут быть какие угодно, включая и то, что Патриарх занял более определенную позицию в отношении одного из кандидатов в президенты, а именно Путина в ходе предвыборной кампании. И мы видим, что как только человек в нашей стране... Ну, наверное, и в других странах тоже, но как только в нашей стране он выходит из сферы своей, как бы, тотальной компетенции и заходит в политику, к нему применяются очень жесткие методы, когда могут сразу и реестр собственников жилья найти.
Значит, с моей точки зрения и для меня было бы существенно – я тоже прочитал решение суда, включая кассационную жалобу Шевченко в Верховный суд, где он, собственно, в этом документе он только и говорит о гражданине Гундяеве, являющемся собственником квартиры – очень хотелось бы определенное заявление от Патриарха или его пресс-службы. У него много весьма красноречивых и грамотных людей – Легойда, Чаплин, еще кто-то есть такой, которые моментально могут говорить на эти темы – которые должны сказать «Сообщение о том, что эта квартира на правах собственности принадлежит Патриарху Кириллу, является злонамеренной ложью». И тогда этот конфликт переходит в другую плоскость. Ну, уже просто граждански интересно: как можно за чистку книг от пыли такие суммы в суд выставлять и выигрывать? Если же они молчат или там появляются сообщения, это вброс, ну, тогда в лексике вашей, вброс компромата, то тогда этот костер будет гореть, и каждый день молчания будет играть не в пользу, мне кажется, Патриарха Кирилла.
Э.ГЕВОРКЯН: А когда вы впервые ознакомились с...
К.РЕМЧУКОВ: Я сегодня только. Вот сейчас перед вашим эфиром прочитал.
Э.ГЕВОРКЯН: Да, как раз документы прочитали. Вот, ваша человеческая реакция? Что вы подумали? Вот, для вас акценты в какую сторону сместились вообще во всей этой истории?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, я слишком прожженный человек, что вообще даже думать, там, акценты какие-то. Мне не понравились свиньи, которые произвольно делают перепланировку в доме и не думают о соседях. Негодяи просто, вот, которые могут воздуховоды вынуть, запылить всех, не извиниться и еще говорят «Кто ты такая? Хоть ты и прописана, а какие у тебя права собственности на ту мебель или книги, которые попорчены?» Наглая позиция абсолютно – из-за этого ненавидят богатых, из-за этого ненавидят новых русских, из-за этого ненавидят это чванливое доминирование людей как в фильме «Старые клячи». Вот он приехал в Дом на Набережной, папа его мечтал как главного героя и, вот, начал тут громить все. Первое, свинья. Второе, люди, которые на 26,5 миллионов выставляют счет за чистку книг и так далее, это тоже весьма нехорошо. И, наконец, третий аспект, который, вот, я прочитал и говорю, уже в кассационной жалобе что, якобы, эта квартира принадлежит некому гражданину Гундяеву.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну а это как-то меняет дело, если это именно ему принадлежит, а не господину любому другому?
К.РЕМЧУКОВ: Меняет, конечно. Нет, ну как? Если это, то это просто вот такой казус, что, оказывается, за несанкционированный ремонт, который досадил соседям, можно взыскать такую сумму. Это вдохновляющий пример борьбы за свои права. А в этом случае возникают вопросы там по поводу собственности – может ли он иметь собственность? Я тут не так сильно просвещен, но, ведь, там даже в этом, по-моему, кассационном определении есть ссылка на какой-то собор Архиерейский, который говорит о том, что Патриарх не может иметь никакой собственности, и передавать по наследству может только принадлежащие лично вещи. То есть он как монах должен быть. Но тогда эту историю надо... Ну, она приобретает другой ракурс уже – это совершенно другое. Это внутрицерковные, мне кажется, дела.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, вот, сегодня на сайте «Эха Москвы» в блогах от лица сторонника как раз таки Патриарха Кирилла я читала о том, что, собственно, что страшного? Он эту квартиру получал, еще будучи смоленским епископом, владыкой, и там у него просто хранятся книги и он там не живет, и отношения, по большому счету, к этой квартире не имеет.
К.РЕМЧУКОВ: Я повторяю еще раз свою позицию. В таких вопросах, которые приобретают большой общественный резонанс, очень важна четкая определенная позиция. Потому что некоторое время назад, года полтора-два мы сталкивались уже с такой же неловкой ситуацией, когда во время визита Патриарха на Украину сфотографировали дорогие часы из белого золота Бреге. И тогда тоже через какое-то время последовало объяснение, что это подарок и Патриарх не осознавал ценности этого подарка, там, 30 или 40 тысяч евро. Сейчас у нас появляется квартира в Доме на набережной. Когда она была приобретена? В какое время? Подарена? Я не знаю. Но есть вещи, которые надо ответить. Потому что если у людей возникают такого рода нехорошие чувства, то, мне кажется, это в интересах церкви как можно быстрее сказать, что это все так или не так.
Э.ГЕВОРКЯН: Я уточню просто для наших слушателей и зрителей, что Николай Новопашин, вот, его текст приводится на сайте «Эха» - это руководитель Спасо-Преображенского реабилитационного центра, и вот он здесь длинный-длинный пост написал. А главная мысль его в том, что а кто же эти СМИ, в которых появились эти сенсационные материалы? И вот он-то как раз проводит линию о том, что никто порядочный, с его точки зрения, об этом писать бы не стал и что все это опять происки врагов России.
К.РЕМЧУКОВ: Нет. Ну, в данном случае если бы это журналисты расследовали, это одно дело. Поскольку эта информация содержится в кассационной жалобе Шевченко, которому на 26,5 миллионов поставили за ремонт соседи, то, естественно, линия защиты Шевченко мне понятна – он пытается доказать, что истица, которая подала на него в суд, не имеет отношения и он пытается... То есть я вижу логику этой защиты. Кто эта женщина? Где доказательства, что мебель или книги, находящиеся в этой квартире, принадлежат ей? И он, как бы, считал, что вот это линия защиты будет. А для того, чтобы доказать, что она вообще здесь мимо проходила и что она не имеет права на материальную компенсацию, поскольку это не является исходной ее собственностью, то надо было найти, а кто же настоящий владелец квартиры. И я думаю, что вот это привело к этому разоблачению. А СМИ только отразили. Чего на СМИ-то валить в данном случае?
Э.ГЕВОРКЯН: А вот смотрите, кстати про СМИ. Будущих работников общественного телевидения необходимо готовить по спецпрограмме повышения квалификации – об этом заявил декан Журфака МГУ. Как вам кажется, действительно, для этого нашего нового, какого-то особенного общественного телевидения нужно повышать квалификацию уже имеющихся сотрудников?
К.РЕМЧУКОВ: Знаете, моя точка зрения (я ее высказывал, по-моему, Владимиру Кара-Мурзе в передаче) состоит в том, что я считаю, что идея общественного телевидения является устаревшей идеей. Общественного как независимого. Это абсолютно допотопная идея, она не имеет никакого отношения к конечной цели. Конечная цель – информировать граждан всесторонне о том, что происходит. И моя идея, что ряд независимых СМИ, прежде всего независимых от государства, они зависят от их частных собственников как моя газета зависит от меня стопроцентно, газета «Коммерсантъ» пусть зависит от других, «Ведомости» от третьих. И все вместе мы создаем такую информационную картину, в которой читатель получает искомую правду о всех процессах, да? В Америке «The New-York Times», «The Washington Post», «Philadelphia Inquirer» создают информационные (НЕРАЗБОРЧИВО) для газет.
Э.ГЕВОРКЯН: Но при этом, по-вашему, человек должен прочитать 10 изданий, чтобы сложить картину? Или как?
К.РЕМЧУКОВ: Не-не-не, он может одно, потому что в результате конкуренции мы вынуждены писать объективно. Потому что когда ты смотришь CBS, FoxNews, NBC, ABC и CNN, то ты получаешь картину не потому, что ты все это смотрел, а потому что если один раз они дадут неверную информацию, то об этом станет известно всем – они несут репутационные потери. В этом смысле нормальная конкурентная среда важнее, чем одно СМИ, потому что это СМИ... Им кто-то будет руководить. И я не могу понять, вот, если я как владелец и главный редактор, вот я перестаю быть владельцем в какой-то момент... Но когда я останусь главным редактором, я что, стану более независимым?
Э.ГЕВОРКЯН:═До ухода на перерыв вы говорили о бредовости общественного телевидения по сути своей, и говорили там как раз, что просто нужна конкуренция. Вот у меня вопрос: а разве сегодня у нас, ну, не обилие ли СМИ? Разве сегодня у нас нет уже всевозможнейшей конкуренции? И как нам это помогает?
К.РЕМЧУКОВ: Я бы сказал, нужна конкуренция независимых СМИ – это существенный вопрос. Конкуренция независимых. В моем понимании главным критерием независимости в наше время, вот, в 2012 году является независимость от государства. СМИ должно быть частным, и мы, частники, владельцы СМИ должны конкурировать друг с другом за читателей. Если ты начинаешь все время идти не в ту сторону, то ты выходишь из этой гонки конкурентной, ты пропадаешь. И мы видим, что в последнее время многие у нас в стране газеты, в частности, там, журналы перестали существовать – мы больше не видим, там, каких-то журналов, которые, я не знаю, «Русский Newsweek», по-моему, был журнал, была газета «Газета», была газета «Время новостей». Да? Их нет, этих газет нет.
Телевидение. С моей точки зрения, уберите контроль Кремля за новостными и политическими программами основных каналов, и вы получаете информационную среду, благоприятную для зрителей, для граждан. Потому что люди должны получать эту информацию. Мы видим, чуть-чуть Кремль ослабил контроль, когда разрешили приглашать, и уже ты не понимаешь. Я был 2 недели назад у Познера в понедельник, на Дальний Восток днем было в 4 или в 5 часов запись. Потом я приехал сюда. Моя речь практически не отличалась. На «Эхе Москвы» мой эфир, «Особое мнение» и час у Владимира Владимировича Познера. НТВ. Обсуждают у себя в студии там «Нтвшники» все, что угодно, любые оппозиционеры у них кричат, смеются и так далее. То есть происходит такая атмосфера, которая немыслима еще, там, скажем, ну, полгода назад.
Поэтому я считаю, что общественное российское телевидение может оказаться замшелым проектом, потому что думать, что там появится какой-то уникальный журналистский коллектив... Кто им будет руководить? Кто будет главным редактором? Ну, представим себе любого, там я не знаю, Третьяковым сделаем главным редактором. Значит, он будет определять политику. Сделаем Парфенова – будет Парфенов определять. Сделаем Говорухина – Говорухин будет определять. В этом смысле по закону о СМИ главный редактор является абсолютно исчерпывающей генеральской фигурой в газете. Он один по закону о СМИ может ставить материал, может снимать материал, он ведет такую линию или сякую линию. Я на летучках определяю всю стратегию фактически каждой заметки, которую заявляют журналисты. Каждое утро я объясняю: «Нет, в этой теме меня интересует не это – меня интересует Рогозин, меня интересует, почему Краснодарский край, Ткачев будет взаимодействовать с Абхазией, меня интересует, почему североосетинский президент будет спецпредставителем по Южной Осетии. Означает ли это наличие разных стратегий у России по решению вот этих конфликтов на постсоветском пространстве?» И журналисты слушают меня, потому что они будут выполнять мою волю.
То же самое на общественном телевидении. Поэтому абсолютно тупиковое направление, если не будут решены вот эти вопросы, снятие политического контроля за федеральными каналами в области политических и новостных программ.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну а это реально, на ваш взгляд? Такое может случиться?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, у нас же многие вещи изменяются, и нужно в этом направлении идти. Потому что сейчас все скажут «Вот-вот-вот, наша лапочка будет, вот это общественное телевидение все будем смотреть». Да не будем мы смотреть. Точно так же, как все говорят «Слушайте, я смотрю только канал «Культура». Вот, кого ни спросишь, все смотрят канал «Культура». Рейтинг маленький, но все смотрят канал «Культура».
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, слушайте, получается, что вот то, что мы сегодня видим на российском телевидении, когда появляются все новые лица, и оппозиционные в том числе лидеры на телевидении, все это есть признак того самого либерализма Путина, о котором сегодня его пресс-секретарь сказал? О том, что он не на словах, а на деле истинный либерал.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, я не думаю, что сейчас Путин пока определяет ситуацию. Я думаю, что Путин будет определять ее после 7 мая. Пока это определяет Медведев и общий дух, который возник в стране после 4 декабря. Логика. Логика реформ, логика политических инициатив Медведева, логика понимания того, что наступил конец эпохи под названием «суверенная демократия» - демократия должна быть обычной, но демократией. Что информированные граждане лучше, чем плохо информированные граждане. Открыто отстаивать свою позицию дает больший и лучший результат власти, чем закрытое келейное решение, которое молчаливый чиновник не в состоянии отстоять. Даже если это правильное решение, он проигрывает в глазах любого громко и ярко выражающегося оппонента.
Э.ГЕВОРКЯН: То есть вам кажется, что после мая картинка в телевизоре изменится?
К.РЕМЧУКОВ: Нет. Мне кажется, что тогда можно будет говорить, что за нее отвечает Путин, за ту или иную ситуацию.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну а, в принципе, вот эта цитата, слова Дмитрия Пескова о том, что Путин – либерал не на словах, а на деле и в экономике, и в других сферах? Как вы можете прокомментировать это?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, все зависит от определения, что такое либерал. Может быть, он либеральнее кого-то другого? Все относительно. Ну, мне с Песковым, как бы... Ну, Песков – ближайший к Путину человек.
Э.ГЕВОРКЯН: Ему виднее.
К.РЕМЧУКОВ: Нет, у него такая оценка. Но мы же можем смотреть, является ли Путин последние там 8 лет либералом в области экономической политики? Я отвечаю, что нет. Нет. По современным критериям либерально-экономическая политика должна включать в себя намного больше конкуренции, с одной стороны. А с другой стороны, намного больше защиты прав собственника. Мы видим, что линия, которую избрал Путин на экономический рост по корейской, как бы, модели, когда главными локомотивами являются Чай и Боль (корейское название крупных госкорпораций), вот они будут двигателем, потому что ими легче управлять, оказалась тупиковой. Не получается такого развития, издержки высоки, конкуренция мала, тарифы растут для граждан. И, ну, понятно, что кто-то там обогащается из тех, кто вхож в эти структуры. Значит, тут он не либерал.
Судебная система. Создается впечатление и много свидетельств того, что многие судебные решения диктуются звонками, либо какими-то решениями, вне судебной системы принимаемыми. Тоже совсем не признак либерализма. Отсутствовала либерально-политическая линия в отношении регистрации партий и кандидатов на все выборы, и в отношении допуска к выборам. Опять это совсем не либеральная модель была. То есть тут надо то, что Песков говорит, надо просто смотреть по конкретным пунктам, сравнивать и говорить.
Я помню, меня один раз очень сильно поразило. Сняли Скуратова с выборов, бывшего Генпрокурора где-то в далекой восточносибирской земле. Насколько я помню, по такому мотиву: он в своих личных данных указал, что он заведующий кафедрой и доктор юридических наук, но не указал, что он – профессор. Вот то, что он не указал, что он – профессор, сказали, что он ввел избирателя в заблуждение, и на этом основании эта информация была признана неточной и его сняли. Ну, вот, какая же это либеральная политика? Это совсем не либеральная политика.
Э.ГЕВОРКЯН: Вот в последние минуты пришло сообщение о том, что президент СССР Михаил Горбачев обрушился с резкой критикой на Владимира Путина. Он утверждает, что премьер его оскорбил. И, вот, он давал интервью «Los Angeles Times»...
К.РЕМЧУКОВ: Кто «он»?
Э.ГЕВОРКЯН: Горбачев. И в интервью американской газете он рассказал, что после его декабрьских заявлений с критикой в адрес Владимира Путина и по поводу результатов, итогов выборов, на него начались нападки, и что Путин попросил передать Горбачеву, чтобы тот прикусил язык. Президент СССР воздержался от какого-либо ответа Путину, пояснив, что не хочет до этого опускаться. Вот такова цитата, такие сообщения печатаются в американской прессе.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, я бы опустился. Если он такую информацию запалил, то уж чего останавливаться-то? Тем более, Горбачев заявил, что партию новую создает. Ну, чем больше информации... Мы видели, что после заявлений Горбачева, действительно, началась атака на него в различных СМИ, вспоминали, какой он был плохой президент. Но сейчас новостью для меня (я не видел этой информации)... Ну, вы говорите, что только сейчас пришла, да?
Э.ГЕВОРКЯН: Да-да, в 7 часов.
К.РЕМЧУКОВ: Явилось то, что, якобы, Путин – и это Горбачев утверждает – попросил его прикусить язык. Мне кажется, это сама по себе новость и надо рассказывать дальше, что еще попросил. Как прикусить, кому прикусить язык.
Э.ГЕВОРКЯН: Ну, да уж. Я боюсь, что здесь вряд ли последует какое-то особенное продолжение. А вы думаете, что Михаил Горбачев сегодня, действительно, может вновь стать такой яркой политической фигурой? Или, все-таки, он, скорее, уже такая...
К.РЕМЧУКОВ: Нет, я говорю о том, что он объявил о своем решении. Яркой фигурой в его возрасте тяжело становиться. Но я думаю, скорее, это для фиксации какой-то политической позиции, линии, чтобы присутствовать в информационном поле, ну, скажем так, как системная оппозиция. Потому что сейчас, когда зарегистрируют всех, то совсем немножко останется несистемных, тех, кого не зарегистрируют. Все остальные будут системными. Вот, мне кажется, это важно будет, что он – лидер зарегистрированной партии, у которой есть различные политические амбиции.
Э.ГЕВОРКЯН: Спасибо вам за участие в эфире. Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты» был у нас в студии, а у микрофона была я, Эвелина Геворкян. До свидания.
Виктория Панфилова 
