"Путин – президент, Медведев – премьер, это уже не тандем"

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте, это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр и я приветствую в этой студии главного редактора, владельца «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.

К.РЕМЧУКОВ: Добрый вечер.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Начну с вопроса, который пришел к нам на сайт, самый первый вопрос к вашему эфиру: «Как, на ваш взгляд, Россия выиграла или проиграла Госдуму?»

К.РЕМЧУКОВ: Мне кажется, выиграла. Потому что мы так много сил приложили в этой студии, объясняя, что совсем не современно иметь конституционное большинство правящей партии. По большинству вопросов можно договариваться с более мелкими партиями, а конституционное большинство накладывает абсолютно тотальную конституционную ответственность за все, что происходит в стране, и никто не может выдержать этот груз ответственности, что и случилось по большому счету. Поэтому то, к чему мы так настойчиво призывали, произошло: правящая партия имеет половину депутатов в парламенте, и должна будет по каким-то серьезным вопросам конституционного масштаба, ну, например, увеличения срока полномочий президента договариваться с другими партиями. А вообще способность договариваться, искать компромиссы с себе другими (но другими) является цивилизационным признаком. Это поиск 2-го наилучшего решения, это код современной цивилизации. У каждого есть свое наилучшее решение. До этого мы видели, что у «Единой России» в течение последних лет было свое наилучшее решение, и она его абсолютно спокойно проводила. Всем казалось, что это не так. Вот сейчас возникнет по отдельным вопросам. Хотя, не стоит обольщаться: большинство вопросов, которые решает Дума, им хватит их большинства для того, чтобы в одностороннем порядке решать проблемы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но, в целом, итоги голосования, результаты выборов парламентских – они для вас стали ожидаемыми?

К.РЕМЧУКОВ: Ну да, в принципе, ожидаемыми. Хотя, и в определенном смысле, конечно, большое разочарование то, что нету правых партий, что люди, которых можно отнести к демократам, как бы, бесспорно демократически настроенным – это «Яблоко», 3,3% и 0,6% у «Правого дела». То есть таким образом в стране набралось около 4% людей, для которых демократия и, я так подозреваю, свобода являются бесспорной бескомпромиссной ценностью. Все остальные партии, которые победили, - это партии социального популизма, это люди, которые пришли в Думу на жесткой критике «Единой России» с точки зрения того, что она недодает людям. Не с точки зрения правых, что она там не проводит реформу так, как надо, не двигает рынок, не занимается демонополизацией, а с точки зрения того, что нужно национализировать, нужно еще больше перераспределять. Таким образом с моей точки зрения будет происходить в определенном смысле консервация, по крайней мере, попытка консервации традиционных институтов (мы с вами любим об институтах говорить), которых существует 3 ключевых элемента – это патронаж, патернализм, это привилегии определенного типа и это личные связи, личные контакты. Вот, переход от этой триады, которая становится отличительной особенностью доминирующих институтов к институтам, в которых эти элементы уходят, а все функционирует без личных связей, без патронажа, без привилегий, это моя потребность в политическом процессе. А не получится в этом составе. И я уже говорил, что при нынешнем раскладе «Единая Россия», скорее всего, начнет смещаться чуть-чуть вправо с тем, чтобы хотя бы кто-то обладал, по крайней мере, в вопросах экономики рациональным смыслом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть, по сути, мы-то с вами как граждане ничего не выиграли?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, более того. Я с огорчением, поскольку сроки увеличились (5 лет такая Дума будет), и это очень тяжело осознавать. Поэтому сейчас, подводя итог, я понимаю, какую серьезнейшую ошибку совершила и власть, и те люди, которые отвечали за «Правое дело». И сначала, когда Кудрин был назначен. Неделю... Что бы сейчас ни говорил, кто бы ни говорил, мы живем в Москве и мы видели всех ребят, которые лично знали, что Кудрин должен был быть руководителем «Правого дела». Потом, якобы, в это дело вписался Дмитрий Анатольевич Медведев, и он не позволил Кудрину стать руководителем правой партии. Стал Прохоров. Потом вписались другие ребята, чтобы Прохоров не был. Вот и в результате вот этих игр персональных, амбиций страдает дело как всегда. То есть большой пласт мысли общественной, модели поведения, модели работы, упора на собственные силы, полное нежелание во главу угла ставить возможность получить чего-то с государства (сами разберемся) – вот это, конечно, большой минус.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть получается, что мы, вообще-то, изначально были в какой-то патовой ситуации, еще до выборов? Ну, не было у нас вообще никаких вариантов.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, это один из мотивов, кстати, и тех, кто и говорил о том, что выборы, на самом деле, не совсем выборы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, но только вот эффект от их порчи бюллетеней – его тоже нету, я лично его не вижу.

К.РЕМЧУКОВ: Ну да. Судя по статистике, там в прошлый раз, по-моему, 1,1% было бюллетеней недействительных, сейчас – 1,6%, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Примерно, да.

К.РЕМЧУКОВ: Примерно так. Ну, будем считать, на 0,5% здесь увеличилось. Ну да. На самом деле, это такая, пассивная форма протеста, трудно фиксируемая.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, как-то получается грустно: куда ни глянь, везде какая-то безысходность. Так, все-таки, что теперь-то тогда делать? У нас вот на 5 лет такая будет замечательная Госдума. А нам что делать?

К.РЕМЧУКОВ: Жить, думать, чувствовать, любить, совершать открытия.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все то же самое, что мы делали в предыдущие годы.

К.РЕМЧУКОВ: Тань, у меня такое ощущение, что, все-таки, темп жизни ускоряется (и мы тоже об этом говорили, что глобализация вызывает потребность к более быстрой процедуре и качеству принимаемых решений), и нынешние выборы показали, что, скажем, партия власти делала упор, все-таки, не на жителей больших городов, она делала упор на те слои общества, которые традиционно считаются политически менее активными и менее прогрессивными – сельский труженик, житель малых городов. То есть там, где роль государства в обеспечении их нужд большая. А жители больших городов, эти локомотивы развития – вот, они не были охвачены. Жители интернета не были охвачены ни мессаджем, ни заботой, ни посланием, ни конкретным пониманием их проблем.

Может ли система развиваться, если игнорируются интересы вот этого динамичного, прогрессивного класса? Я сомневаюсь. Поэтому мне кажется, что 5-летний срок, который депутаты себе отмерили, - он слишком большой по нынешним временам и при нынешнем несовершенстве. Будь система чуть более отлажена и более предсказуема, может быть, 5 лет было бы... Мне кажется, что мы не доживем следующий 5-летний цикл до выборов – что-то будет раньше происходить. Именно в силу того, что не находит ответ на свои вопросы целый класс людей, которые меньше всего зависят от государства.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну вот если говорить про «Единую Россию», которая, все-таки, сохранила за собой большинство (пусть оно численное, не конституционное), все-таки, для них прошедшие выборы стали вполне ощутимым ударом. На что им вообще приходится теперь опираться? Потому что, все-таки, во-первых, это, наверняка, и удар для Владимира Путина (у него впереди выборы президентские). У них что, вот остается только вот эта подушка безопасности республики, где «Единая Россия» набирает там от 90 до 100 процентов? Я говорю про республики Северного Кавказа в первую очередь.

К.РЕМЧУКОВ: Нет, (НЕРАЗБОРЧИВО) там материал будет, посвященный анализу того, как вице-премьеры (новое ноу-хау в этих выборах) курировали целые регионы, там, по-моему, Володин и Сечин в своих регионах сохранили тот результат, который был на предыдущих выборах. У всех остальных очень серьезные потери.

Ну, формально-то они будут опираться на те голоса в Думе, которые им нужны. Но сейчас начинают проясняться и минусы в том числе вот этого Народного фронта. Потому что сначала всем казалось, что, создавая Народный фронт, Путин выводит «Единую Россию» перед выборами из-под удара для того, чтобы меньше употреблять всуе это имя политической организации. Но выяснилось, что все восприняли напрямую этот сигнал, что Путин недоволен «Единой Россией», и фактически где-то часть авторитета Путина и его влияние на людей сыграли здесь. Потому что даже если уж Путин начал ориентироваться на какой-то Народный фронт, то, значит, действительно, что-то неладное в этой партии. Поэтому, мне кажется, сейчас они сами среди себя начнут разбираться и придут к выводу, что это не так все совершенно.

Поэтому следующие выборы, я думаю, как раз Народный фронт будет подтянут к президентским выборам, и будет очень интересно смотреть, поменяется ли тактика власти, потому что, насколько я понимаю чисто политтехнологически, чрезвычайно важно, чтобы Путин победил в первом туре. Это чрезвычайно важно политтехнологически, потому что он, наверняка, имеет ожог душевный и опыта своего политического, когда Собчак в 1996-м году шел на выборы (или в 1998-м, в общем, когда он Яковлеву проиграл), и Собчак в первом туре набрал какое-то фантастическое количество голосов, но не 50%, типа 49,6% - могу ошибаться, может, 48,9%. Все остальные, там, начиная от Яковлева и других, у них было до 30%, 26, 28, 22. Так вот, сумели между первым и вторым туром объединиться все, кто были против Собчака, и во втором туре выиграли, Яковлев победил и, собственно, началась судьба Путина, который оказался в Москве, его сюда пригласили работать, и вот так вот он сюда пришел. Поэтому все прекрасно понимают, что победа в первом туре для того, чтобы не дать возможность политтехнологически объединиться перед вторым туром против Путина, это очень важно.

Поэтому будем смотреть, какие будут методы использоваться. Будет ли это жесткий прессинг, ну, зачистка пространства? Будет ли это актуализация проблемы внешнего врага? Потому что в этот раз внешний враг работал вяленько.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Практически не работал.

К.РЕМЧУКОВ: А на самом деле, мы помним, что все предыдущие выборы очень сильная была концепция внешнего врага как консолидирующая мотивация вокруг Путина.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Но а могут ли на руку Путину сыграть и сами оппозиционеры или таковыми себя считающие? Потому что мы слышим, что опять Зюганов, опять Жириновский – все те же лица, мы видим их из года в год, это уже просто невозможно.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, понимаете, вам – невозможно, а смотрите, результаты все удвоили, утроили, уполторили свои результаты.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Протестное голосование. А разве нет?

К.РЕМЧУКОВ: Ну а президентские выборы – разве не протестное? У нас вообще очень много делается назло маме.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: (смеется) Да. Но президентские – это, все-таки, немножко другое.

К.РЕМЧУКОВ: Вы считаете, что человек, который идет на выборы, он понимает «Вот тут я протестно голосую, а тут я, конечно, проголосую за Владимира Владимировича Путина»?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мне кажется, выборы в Госдуму, может быть, кажутся не такими важными как президентские?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, это бесспорно. Но все равно как разминка, как тренировка. Лиха беда начало.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вот еще вопрос из интернета с нашего сайта: «Вы считаете, что именно возвращение Путина спровоцировало такой результат голосования?»

К.РЕМЧУКОВ: Ну, мне кажется, что, все-таки... Это, кстати, интересно как интерпретируется. Вроде бы Путин отошел в сторону и Медведев возглавил список «Единой России». Я сегодня прочитал очень много комментариев, в том числе и западной прессы – я нигде не видел, что кто-то вешал бы собак на Медведева, что это Медведев такой лидер этого списка, который привел к такому результату. Все вешают на Путина.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Было времени совсем чуть-чуть, чтобы стать лидером списка.

К.РЕМЧУКОВ: Но тем не менее. Ну, как бы вот такой. В обычном случае, если ты там руководишь какой-то партией, тебе обязательно скажут «Ну какой же ты руководитель?» А здесь очень интересно, что Путин, вроде бы, и отошел, чтобы не палиться перед президентскими выборами, поскольку, опять же, политтехнологически очень сложно быть в центре внимания публики сначала весь цикл с сентября по декабрь, а потом практически без перерыва надо опять впрягаться в эту кампанию до марта. Просто люди устают. Поэтому мне кажется, что они решили так: вот сейчас Медведев будет лавным лицом «Единой России», а потом уже Путин... Все отдохнут после январских праздников, выйдут на работу, а тут вам Путин, вот до марта он...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Какое свежее лицо! О господи! Путин! Действительно.

К.РЕМЧУКОВ: Да. Но вот сейчас это интересно, что... Но я думаю, что исходный мотив, все-таки... Мое ощущение глубокое... Я вот сужу по многим сферам. Вот у детей, например, у них в FaceBook и, вот, когда Медведев с Путиным договорились о том, что они вот так решили к власти поменяться местами, Варя говорит, у нее FaceBook взорвался – там, 200-300 людей почувствовали себя оскорбленными. Вот этот мотив когда-то выражается красноречиво, когда-то молчаливо. Но то, что люди почувствовали 24 сентября себя обиженными, что просто 2 человека вышли и сказали «Слушай, ну мы уже давно, во-первых, решили, что будет так». Особенно это на фоне арабской весны о том, что все как-то хотят чувствовать себя гражданами. Вот, мне кажется, это сыграло большую роль.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сами себе вставили палки в колеса, получается.

К.РЕМЧУКОВ: Ну да. Опять же, думали, что как лучше будет. Мы же тоже требовали... Вот, тоже получается: все, что мы требуем, они потом делают, в конце концов. Мы говорили: «Определитесь. Вы расшатываете своей неопределенностью ситуацию». Вот, они слушают-слушают «Эхо Москвы», потом: «Слушай, ну, вроде они требуют, чтобы мы открылись. Пойдем скажем им?» Сказали – ну, мы им тут же с левой, с правой надавали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, не так же. Но не так же, что мы просто поменяемся местами? Ну, это как-то совсем просто по-хамски.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, значит они неправильно читают наши послания.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я думаю, что они просто не слушают и не слышат интонации, а читают распечатки. А там же нету выражения лица.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, это претензии вашим девушкам. Надо в скобках как стенограммы съездов партий – «аплодисменты», «выкрики с места».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: «...переходящие в овации». Нет, ну что вы? Я думаю, что даже свист в Олимпийском ничего не изменил. Уж какие тут аплодисменты и прочие выражения?

К.РЕМЧУКОВ: Меняет-меняет-меняет. Нельзя считать, что не меняет. Конечно же, изменил. Вы видели, даже по повестке дня Путина, что несколько мероприятий он не посетил. Как это не изменил? Просто маршруты поменял.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, и стал выглядеть совсем странно. Ну, наверное, нужно оставаться последовательным?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, Таня, эти выборы еще раз показали, что, все-таки, наши вожди привыкли общаться через камеру с народом. Они не могут в интерактиве, они не могут пока бороться, они не могут выйти на дебаты и, когда тебе говорят неприятные вещи, на месте, на глазах у всех людей искать аргументы абсолютной силы. И вот сейчас, когда мы видим, что они не участвовали в дебатах от партии «Единая Россия», опять решили, что это прокатит, оно не прокатило. Мир меняется, люди хотят видеть.

Более того, вот Жириновский. Я уже упоминал в этом эфире, что у него был очень эмоционально заряженный эфир с Хинштейном. Но мне кто-то даже в твиттер, какая-то женщина из Петербурга написала: «Константин Вадимович, как вы думаете, мог бы Жириновский так вести себя, если против него стоял или Путин, или Медведев?» (ну, вот когда он кричал там «Партия жуликов»).

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, да-да-да.

К.РЕМЧУКОВ: И я отвечаю на вопрос: «Скорее всего, нет».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потому что он его боится? Ну, если мы говорим про Путина.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вот, по крайней мере, есть иерархия какая-то в отношениях, многолетне сложенная. Они же встречаются. Ну, не можешь ты себя вести так... И вот это вот здесь ушли от дебатов, здесь решили, что мы будем говорить, вещать, здесь послали рядового члена партии, хотя и известного полемиста, но другого ранга. Это люди тоже, оказывается, видят. Поэтому свист в Олимпийском – для кого-то это повод именно туда ворваться, как Маяковский сказать «Очевидцев прошу не шепелявить. Давайте, что у вас там есть ко мне, какие претензии? Поговорим». А здесь говорят: «Да не, ну давайте уйдем, а то совсем нам». И сразу рождается такой флешбом – рванем туда, рванем сюда, будем посвистывать и влиять.

То есть, мне кажется, власть слышит вот эту изменяющуюся среду своего существования, но адекватных инструментов, реакции не выработала, поскольку нет опыта. Никто из них не боролся за власть в открытой политике.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А сейчас что, складывается ситуация в стране, что появляется открытая политика и нужно бороться за власть?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, если вы не будете бороться, то следующий результат будет, может быть, уже не 50%, а 30%, может быть, не дойдете до каких-то сроков выборов. Я считаю, что да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В таком случае будут ли сделаны?.. Ну, очевидно, что будут сделаны выводы. Вопрос только, какие? На ближайшие выборы.

К.РЕМЧУКОВ: Конечно. Это мы и будем смотреть, какие выводы. Они же, наверное, самодостаточны с точки зрения советчиков. Наши же советы им только косвенны.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы уже насоветовали им. Давайте насоветуем еще немножко.

К.РЕМЧУКОВ: Да. Нет, они же самодостаточны, им кажется, что все они знают, все они понимают. Одно только удивляет – что у них никогда (у власти) не бывает бойцов, которые готовы идти и бороться за их идеалы. Потому что они кормятся из их рук в межвыборные циклы, жируют, можно сказать, на эти денежки. А когда нужно в полный рост встать и идти, то либо не встают и не идут, либо несут какую-то чушь. Как сегодня депутат Марков сказал ««Единая Россия» одержала оглушительную победу» - я видел это на канале «Вести 24». Ну, как может взрослый человек сказать «оглушительную победу»? Он за кого держит зрителей по эту сторону экрана? Если бы выборная вся ситуация началась с сентября, то, конечно, результат 50% - оглушительный. Но если ты падаешь с 65% до 49,5%, то ты не можешь называть, потому что это не соответствует ни методологии, ни социологии, ни практики оценки. «Оглушительная победа». Ну, сказал бы просто «победу одержала». Но «оглушительная победа»... Вот в этот момент накапливается недоверие. А он – сторонник, он – лояльный парень. У вас же тут он живет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А он занимается аутотренингом. Знаете как? «Я самый обаятельный и привлекательный, я одержал оглушительную победу на выборах и так будет всю оставшуюся жизнь». Давайте теперь по сегодняшним заявлениям. Наверное, это как-то в какой-то мере касается того, делает выводы власть, изменится что-то или не изменится. Дмитрий Медведев сегодня в очередной раз встречался со своими сторонниками и почти все это время говорил о выборах. И, в частности, президент не исключил, что в избирательных бюллетенях вновь может появиться графа «Против всех». Вот, подобное заявление – это для того, чтобы немножечко снизить градус напряженности типа «Ребята, успокойтесь, мы вам и «Против всех» можем вернуть»?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, градус напряженности, я думаю, он естественным образом с истечением нерва вот этого избирательного падает. Я думаю, что это демонстрация способности быстро анализировать и быстро реагировать на что-то. Мы видим, что вообще вся законодательная линия на ужесточение подходов к выборам, которая проводилась в последние годы, увеличение порога до 7%, более сложная регистрация, запрещение создания блоков, устранение графы «Против всех» оказывается в наших условиях контрпродуктивна. Да, она позволяла отсекать многих буйных, но, на самом деле, выглядит не современно и ставит под сомнения легитимность власти. Поэтому приходится отказываться. Отказались уже, на следующие выборы будет 5% проходной барьер партий. И, скорее всего, это говорит о том, что процесс созревания людей вокруг крупных социально-экономических и политических идей (а это и был искомый смысл вот такого укрупнения с тем, чтобы заставить людей не мелкими группками бегать, где отличия там носят стилистический характер, а не концептуальный, с тем, чтобы они объединялись вокруг крупных идей). Выяснилось, что на российской почве нет носителей крупных идей. Есть люди конкретные, эти люди, особенно в оппозиционном спектре, совсем не склонны к объединению. И получается раздробление большого спектра людей, в общем-то, прогрессивных, но оппозиционных к власти, держит их за рамками парламента и весь мир знает этих людей, поскольку эти люди ездят по миру, выступают перед аудиториями и все видят «Ой, какой умный человек. А почему же он не в Думе? Почему его партию не зарегистрировали? Почему если партия зарегистрирована, она не прошла и его точка зрения не отражается?» и так далее.

Вот, мне кажется, вот эта доморощенная ручная модель суверенной демократии сейчас будет постепенно демонтироваться и могут прийти к более либеральным процедурам, в том числе и регистрации политических организаций. В том числе и введение графы «Против всех», мне кажется, это тоже вполне вероятная вещь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну и вот 89% проголосовавших хотят, чтобы вернули в бюллетени графу «Против всех», ну, 11% этого не хотят. А вообще к тому, что, может быть, все-таки, как-то станет полиберальнее с выборным процессом, у вас сегодня в редакционной статье очень интересно написано про роль интернета и про то, как все... Ну, вот, даже тот же самый метод Навального, да? Ну, это один сплошной интернет, ведь. Так? И это протестное голосование, усиление партий, и эсеров, и КПРФ – это все последствия того, что интернет, как бы там ни ругали и говорили, что в интернете все пассивны, он, все-таки, набирает вес. На это тоже как-то будет реагировать власть? Потому что, вот, про Дмитрий Медведева всем известно, что да, он внимательно следит за интернетом. Владимир Путин не видит никакого смысла, не знаю, никакого веса в интернете (во всяком случае, судя по откликам).

К.РЕМЧУКОВ: Ну, вы не противоречите общеизвестной картине, что один – интернет-деятель, а другой – просто деятель.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

К.РЕМЧУКОВ: Что я могу сказать вам, Таня, на это? Да, мы, действительно, написали редакционную статью на эту тему, показывая, как неудержимо интернет врывается в формирование общественного мнения, ожиданий. И вот с этой стороны, конечно, власть очень сложно удерживать. Она может сколько угодно через главные федеральные каналы апеллировать к бабушкам и бюджетникам, но формирование общественного мнения через интернет в значительной степени может делегитимизировать власть. Народ неблагодарен, народу кажется, что Путин увеличивал там пенсии в 10 раз, пособия какие-то в 12 раз, и народ будет вечно ему благодарен. Выясняется (вот эти выборы показывают), что не вечно, потому что появляется социальный демагог, который говорит «А я бы увеличил вам в 20 раз», и народ простодушно говорит: «Что ты говоришь? А тебе всего в 12 раз увеличили», и начинает голосовать за проекты, которые с социально-популистской точки зрения звучат более привлекательно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а не потому, что инфляция сожрала это увеличение путинское?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, мы сейчас же рассуждаем, о чем думают политтехнологи, на что делается основной упор. Мы же видели, что эти мысли повторяли Путин, Медведев, Грызлов, все лидеры партий. Это была основная мантра избирательной кампании. За последние там 8-10 лет реальное увеличение зарплат, пособий, пенсий были такими, такими, такими. Других особых достижений не приводилось.

И еще, мне кажется, тут есть какие-то риски. Не знаю, может, это моя излишняя подозрительность. Но у меня такое ощущение, что нужно подождать до послевыборов президента с тем, чтобы узнать, какая будет политика. Я, все-таки, подозреваю как человек подозрительный в этих вопросах, что Путин, который самый опытный российский политик и который дольше всех из действующих политиков был на самой вершине власти, он реально знает объем полномочий президента, что президент в одну секунду может все переигрывать – я неоднократно об этом говорил – просто, вот, в 5 минут весь политический пейзаж может меняться. Поэтому он сейчас ведет себя тихо, спокойно, не раздражает, соглашается с Медведевым. Но я не знаю, может быть, он сидит и видит, что вот такое вольнодумство – это то, что там был меньше административный пресс, чем обычно, больше свободы в интернете, больше того-сего, пятого-десятого, вот мы и получили этот результат. Потом, когда он станет президентом, уже все, присягу примет, может быть, он попытается открутить что-то назад.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тогда и похохочем, как говорилось в одном мультике.

К.РЕМЧУКОВ: Да. Вот поэтому я хочу, чтобы мы подождали где-нибудь лета-осени следующего года с тем, чтобы мы могли реально оценить вот эту конфигурацию сил. Потому что вот я все время думал, вот когда Медведев – президент, а Путин – премьер, это тандем. А когда Путин – президент, а Медведев – премьер, это тандем?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или монархия.

К.РЕМЧУКОВ: Одни и те же люди. Перемена мест слагаемых. Нас учили: от перемены мест слагаемых сумма не меняется. А мне кажется, меняется политическая сумма.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, очевидно.

К.РЕМЧУКОВ: Путин – президент, Медведев – премьер, это уже не тандем. И, вот, тогда мы должны более внимательно смотреть о том, если это не тандем и легко заменяется один из элементов этой суммы, то...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну да. Как сказал сегодня Дмитрий Медведев, парламент, судя по всему, будет веселый. Захочет ли Владимир Владимирович, чтобы у него был веселый парламент?

К.РЕМЧУКОВ: Не, ну веселый – это тоже... Это серьезнейшее преувеличение. Я тоже 2 или 3 раза слышал, как он повторил. Мне не очень понравилось. Чего там веселиться? Вы видели, какой Миронов был сердитый и суровый, какой Зюганов собирается судиться?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что Дмитрию Анатольевичу остается делать?

К.РЕМЧУКОВ: Нет, ну вот я говорю, что оценки даже вот такие. С моей точки зрения, это небрежные оценки. Это будет другой парламент, но он будет совсем не веселый – он будет очень жесткий. Потому что вот в этой борьбе, мне кажется, эти партии выковывают новую стилистику разговора с властью. И при том, что они, конечно, и прикормлены, мы знаем, и знают все дорожки в Кремль, но все равно это чуть-чуть другие люди. Мы же не можем считать, что ничего в жизни не меняется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Посмотрим, как оно все будет меняться, каждую неделю по понедельникам будем выдавать по-прежнему советы. Надеюсь, они будут верно истолкованы. Если что, ремарки соответствующие будут появляться в расшифровках. Спасибо большое. Константин Ремчуков сегодня выступал в «Особом мнении», программу провела Татьяна Фельгенгауэр. Всем счастливо.

К.РЕМЧУКОВ: Спасибо.