Н.АСАДОВА: 19 часов и 8 минут в Москве, у микрофона Наргиз Асадова, это передача «Особое мнение» и я рада вам представить нашего сегодняшнего гостя Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Здравствуйте.
К.РЕМЧУКОВ: Здравствуйте, Наргиз.
Н.АСАДОВА: Вы можете поучаствовать в эфире, проголосовав за или против того, что говорит Константин Ремчуков в нашем эфире, отвечая на мои вопросы. Для этого существует так называемая кардиограмма эфира – у нас на сайте echo.msk.ru вы ее можете найти и там нажать на кнопочку «За» или «Против», и результаты покажутся у нас здесь на экране для тех, кто смотрит RTVi, за спиной, собственно, у Константина Ремчукова.
К.РЕМЧУКОВ: А почему вы не сделаете экран, чтобы перед глазами был?
Н.АСАДОВА: Ну, понимаете, будет очень, как бы, много экранов одновременно и вы будете смущаться...
К.РЕМЧУКОВ: Нет, или здесь это технология вашей беседы, что вы смотрите, на какие вопросы как публика реагирует и можете задавать, а если я буду видеть, ну, гость будет видеть в студии, то он будет подстраиваться под настроения масс, да? Вы чего боитесь?
Н.АСАДОВА: Мы – да, мы боимся, что вы будете подстраиваться под настроения масс.
К.РЕМЧУКОВ: Понятно.
Н.АСАДОВА: (смеется)
К.РЕМЧУКОВ: Вы как Кремль.
Н.АСАДОВА: Мы? Мы лучше. Собственно, про Кремль, если вы уже начали про это говорить. Вас не было, я так понимаю, в стране какое-то время, а за это время у нас произошла масса событий. В частности, на съезде партии «Единая Россия», наконец-то, мы узнали, кто пойдет у нас в президенты и практически мы узнали, кто будет следующим нашим президентом – это будет Владимир Путин. Как вы отреагировали на эту новость? Вообще для вас что-то изменится?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, для меня лично, скорее всего, мало что изменится.
Н.АСАДОВА: А для страны?
К.РЕМЧУКОВ: Я думаю, что первое время и для страны тоже не так много изменится, потому что персонаж известный, 12 лет де-факто во главе страны находится. Мы помним, что в августе 1999 года сильно больной Ельцин назначил его премьер-министром и началась чеченская война. То есть постепенно все бразды правления перешли к Путину уже в 1999 году.
Очень интересна реакция на эти решения на съезде. Вот, до этого все требовали: «Пусть определяется в тандеме, кто идет». И такое ощущение было, что сам факт определения был важнее того, кто пойдет. Вот, просто общество требовало: «Да они нас не уважают, да они на нас плевать хотели». Вот, определились. Все ахнули еще больше. То есть таким образом выясняется, что не просто сам факт определения важен или определенности, но еще и предметной определенности (это первое). Меня поразила реакция такая.
И, конечно, один из мотивов, потому что я говорил в студии, дней 10-12 назад мы летали в Сочи, встречались с Путиным и задавали вопрос (это группа главных редакторов), задавали вопрос по определенности. Я, в частности, задал вопрос, поскольку пару лет назад я спросил его, как ему работается премьером после 8 лет президентства? Он сказал: «Я на повышении квалификации». Я напомнил ему вопрос и говорю: «Владимир Владимирович, вы мне ответили, что на повышении квалификации. Но в советской терминологии повысивший квалификацию должен идти на повышение или менять на новую должность». Он говорит: «Это вы что, таким образом хотите спросить, пойду я в президенты или нет?» Я говорю: «Ну, типа, да». Он говорит: «Ну, я найду себе место, полезное для страны». Но! Он сказал, что есть определенные минусы от того, что есть неопределенность, но плюсов гораздо больше. И, вот, мне кажется, сразу, как только произошла эта определенность, вот этот демарш Кудрина, в Вашингтоне который...
Н.АСАДОВА: Об этом мы подробно поговорим.
К.РЕМЧУКОВ: Нет, это показывает, что, все-таки, чего-то они понимают, что какие-то новые процессы были вызваны именно тем, что кто-то сразу увидел свою перспективу. Или не увидел свою перспективу в будущем.
Н.АСАДОВА: По поводу реакции. Вот смотрите, например, премьер-министр Литвы Андрюс Кубилюс, он выступил и сказал, что теперь, когда мы знаем, что Путин станет следующим президентом, можно всю политику перезагрузки или обновления отношений с Россией поместить в ящик с простой надписью «Наивные мечты, которые не сбылись». Вот, как вы думаете, курс на перезагрузку – он, действительно, закончен с избранием Путина сами себя президентом?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, насколько я понимаю, перезагрузка у нас с Америкой, и литовский вот этот премьер мало, наверное, имеет отношения к перезагрузке российско-американской. Это первое. Второе, вот эти мечты... Вот, можно представить себе, как литовский мальчик мечтает о том, что Путина не будет никогда, а он приходит и он очень огорчен.
Нет. Я встречался с некоторыми высокопоставленными американцами, которые видели уже, что Путин своей активностью последних месяцев демонстрирует яркое недвусмысленное желание остаться во власти в России. Они рефлексировали по поводу того, что «как же нам с Путиным нужно выстраивать отношения по существенным вопросам российско-американских отношений, в том числе по ПРО?» Потому что они так рассчитывали тоже на Медведева, что в последнее время не сильно привлекали Путина к обсуждению и, как бы, истеблишмент был разделен на 2 группы. Одна говорила, что совсем не сложно приезжать к Путину и, там, 15 минут с ним поговорить, но показывать уважение к тому, что он предыдущие 8 лет был. А другая говорила: «Каждый раз, когда мы будем втягивать Путина во внешнеполитические отношения, хотя, как премьер, он, в принципе, не должен этим заниматься, мы будем поддерживать реноме, репутацию и, как бы, играть на усиление его позиций». Вот эта, вторая точка зрения возобладала, они игнорировали. А сейчас Путин возвращается и надо вновь, как бы...
Н.АСАДОВА: Выстраивать отношения.
К.РЕМЧУКОВ: Да. Но «The Washington Post»... Я встречался, беседовал, а потом смотрю, «The Washington Post» дала утечку о том, что руководство США рассматривает Путина как часть перезагрузки. Это был специальный мессадж из Вашингтона, пост в Кремль.
Н.АСАДОВА: Мы продолжаем говорить о рокировочке, собственно, когда Путин назначил себя, можно сказать, следующим президентом, а нашим премьер-министром станет Медведев. То есть они поменялись местами, по сути. И очень интересна была реакция не только из внешнего мира, но и внутри России. Вот, действительно, сейчас все это обсуждают. Интеллигенция, скажем так, люди думающие, люди либеральных всяких там взглядов сразу начали говорить о том, что пора валить из России, что нету света в конце туннеля, что это на 12 лет, начали подсчитывать, сколько лет каждому из нас будет через 12 лет и что лучшие годы вообще пройдут в каком-то забытьи.
Вот, ваше мнение, насколько я знаю, ну, не валить, конечно же, из России, и вы – один из немногих людей, скажем так, обеспеченных, которые не учат детей за границей, ваши дети учатся в России. Вот, можете аргументировать вашу позицию, почему не валить?
К.РЕМЧУКОВ: Какие риски? Я должен понимать, да? Валить – это такое, как бы, клише, словцо такое типа «Ну всё». Как будто на сегодняшний момент Медведев – лучший друг Путина, как мы выясняем, которые могут рокироваться, которые единомышленники, одной группы крови. Вот, сегодня он не валит, а завтра он будет валить. И до этого он не валил, пока Путин 8 лет был.
То есть с моей точки зрения основательной глубины, мотивировки валить нету. Первое. Ну, как бы, чисто поверхностная такая реакция. Содержательная реакция заключается: «Ну, куда ты из своей страны? А кто будет здесь хоть понемножку чего-то хорошее делать в силу собственного представления?» У нас же, ну, кто? Таджики придут сюда? Чего? Литовцы приедут? Немцы, швейцарцы? Ну, никто. Вот, кому нужна Россия как место, где нужно жизнь сделать нормальную и территорию, где исполняются желания и реализуются мечты людей по самореализации личности? Вот, идеальная Россия – это страна, в которой личность реализует весь свой потенциал, мечты и живет. Это как идеалистические концепции, как утопическая концепция. Но стремиться к ней надо практически ежедневно, каждый на своем участке. И я воспитываю своих детей (у меня трое детей) именно в этом духе, что наша жизнь – здесь, наши предки здесь жили. Если нам что-то не нравится... Нам многое не нравится, потому что людям, читающим, думающим так называемых интеллигентных профессий первое, что приходит в голову, – это критический взгляд на любое суждение, на любое решение. Это нормальные вещи в нормальном государстве. Это такой вот критический тип мышления. Ну и что от того, что не нравится? Вот, что-то же надо делать. Потому что уехать туда и заняться... Там-то ты точно ничего хорошего для общества делать не будешь, потому что там все силы, насколько я понимаю, уйдут на врастание в новую систему. Потому что тебя никто там не ждет, это более жесткое, конкурентное общество, никто тебя с распростертыми объятиями не ждет и ты остаток жизни потратишь на то, чтобы утвердиться не посудомойкой как раньше в советских фильмах показывали, не водителем такси, а чем-то содержательным в соответствии с твоим образованием.
Н.АСАДОВА: Ну, многие говорят, что ради детей, вот если уехать, а дети там не получат образование.
К.РЕМЧУКОВ: Ну, пожалуйста. Дети сейчас могут ездить, получать образование, возвращаться. Мне кажется, мир поменялся. И я не верю в какую-то драконовскую перспективу России, потому что, ну, есть такой, агрессивный взгляд на вещи, который «шеф, все пропало, гипс снимают, клиент уезжает», панический ужас. А есть нормальный: власть несовершенна, ну а где она совершенна для нас? И когда она была совершенна?
Вот, люди, которые хотят валить, хотелось бы спросить: в каком году им жилось лучше здесь? Вот, в 1994 году, в 1993 году они не хотели валить? В 1998-м они не хотели валить? В 1976-м или в 1971-м, когда еврейская волна была (вот, у меня много друзей уехало тогда), в 1978-80-м волна, потом после 1972 года, когда с Никсоном подписали. То есть я на своей жизни застал вот эти 2 волны эмиграции. Им что, тогда лучше жилось, чем хуже, чем сейчас нам?
Н.АСАДОВА: А скажите, а чего вы ждете от нового президентского срока Путина? То есть, ну, как бы, обычно связываются какие-то ожидания с тем или иным политиком.
К.РЕМЧУКОВ: Нет, ожиданий никаких нет. У меня ожиданий таких, рациональных, что я с политиком Путиным... Мы знаем все как облупленного 12 лет, его потенциал известен. И более того, даже в чем-то он проще, чем мне, например, хотелось бы видеть. Потому что когда меня спрашивали «Кто будет президентом?», я говорил: «Медведев точно не будет, поскольку он представляет системный риск для той модели, которую построил Путин, ну, с крупными госкорпорациями, с близким окружением Путина и так далее». Когда он 2 года назад написал свою статью «Россия, вперед», там обозначались совершенно другие параметры России. На 6 лет оставлять такого президента, который может все тут раскурочить, Путин не мог. Но мне точно так же... Вот, я, как бы, не знаю, я могу, только исходя из того, что мне кажется целесообразным. Я бы на месте Путина не становился президентом. И мне казалось, что у него есть самоирония и оценка ситуации, что он поставит кого-нибудь типа Зубкова, человека, который еще 6 лет будет ему лоялен, но сам он не будет вот таким вот человеком, который абсолютно в лоб должен получать все недовольство. Потому что наступает нормальная утомляемость. Вот, 18 лет. Через 6 лет, когда Путин будет у власти, - это ровно столько, сколько Брежнев был у власти. Брежнев, вроде, ничего плохого не делал, но над ним уже все смеялись. Зачем подставляться человеку в такой ситуации?
Но! Я, скорее всего, допускаю (опять, это гипотеза), что его анализ, вот то, что у меня называется «ночные страхи», когда чувак вскакивает, начинает думать, показывает, что нет ни одного человека в его окружении, который в течение 6 лет мог бы сохранить стопроцентную лояльность ему и гарантию того, что он ничего не начнет курочить в выстроенной им системе.
И, вот, когда он перебирает... Так, смотри, даже Дмитрий Медведев, такой друг, такой одной крови, такой соратник, и то некоторое время назад мы ощущали вот эту серьезную напряженность. Какие риски были? Но это 4-летний срок. А 6 лет – это ж с ума сойти. Там ему сказали: «Слушай, давай, отрекайся от него».
Н.АСАДОВА: Смотрите, одно из последствий этого решения – уход со своей должности министра финансов Алексея Кудрина, который, в общем, 11 лет занимал это кресло. И здесь тоже была очень разная реакция. Но, в частности, если посмотреть западные газеты что писали – то, что инвесторы напряглись, потому что с именем Кудрина связывались, как бы, такие, всякие либеральные там начинания или, по крайней мере, они знали, что есть какая-то надежная спина, за которой можно инвестору, там не знаю, спрятаться или что-то в этом роде, который, действительно, провел Россию через несколько таких вот, сложных кризисных моментов.
Вот, он ушел. Во-первых, то, как он ушел, как публично завязалась полемика между ним и нынешним президентом Дмитрием Медведевым. Вам кажется, это был правильный шаг, что он так публично в Вашингтоне заявил о том, что он не будет работать под началом будущего премьер-министра Дмитрия Медведева?
К.РЕМЧУКОВ: Это был эмоциональный шаг. Я выскажу опять свою гипотезу. Кудрин – один из немногих человек, из тех, кого я лично знаю, единственный человек, который Путина называет на «ты» и Володей. Это высокий уровень близости. Первый тезис. Второй. Путин – самый образованный из питерских экономистов. Это не значит, что он самый образованный из всех экономистов российских, но уж коли у нас клановый характер власти, что все только из одного города, с одного факультета, с одного университета. Не самого сильного, кстати: в советские годы Петербургский университет не был самым сильным, не было никакой сильной юридической школы – юридические школы были Московский университет, Харьковский университет, Уральский университет. Но вот так случилось, что клан питерцев пришел к власти и он у них самый толковый парень. Еще Греф есть.
Я с ним как-то говорил, когда он где-то в Красноярске на форуме, по-моему, сделал заявление, и я в Большом театре с ним встретился и говорю: «Алексей Леонидович, после ваших заявлений вам кто-то звонил? Там, Путин?» - «Нет» - «А Медведев?» - «Нет. Нет, - говорит, - не звонили». Я сказал: «Так и думал».
И для меня это было очень важно, что Кудрин в рамках экономической политики, оценки каких-то системных рисков страны – это реально свободнейший человек. Может быть, он – человек №3 в государстве с этой точки зрения. Может говорить правду, может говорить все, что он думает, - никто ему не позвонит, не одернет, потому что было такое уважение.
Мне кажется (или выдвигаю гипотезу), что он давно хотел уйти, потому что ему не интересно работать на той должности, опять же, в силу того, что он больше работал министром финансов, чем работал вице-премьером по экономическому блоку. То есть он экономическим развитием не занимался либо его интерпретация того, чем должен заниматься министр финансов, была очень узкая, только, вот, финансовая часть.
Так вот. Я думаю, что ему намекнули, а, может быть, и сказали, что вполне возможно он станет следующим премьером. Потому что Кудрин – очень дисциплинированный человек, и его интервью Рейтерс, в котором он сказал, что ему скучно работать министром финансов, вот, если были бы интересные задачи, он бы их решал, оно было не случайным интервью. Оно было не то, что он через Рейтерс может достучаться до сердец, да? Это ему сказали, и он, когда поехал в Вашингтон на встречу финансистов, мне кажется, ему совсем не хотелось выглядеть хромой уткой. Поэтому, может быть, помощники, может быть, какие-то мессаджи, в том числе и интервью Рейтерс, которое предшествовало этой встрече. Он показывал, что вообще-то вы разговариваете не просто с вице-премьером, который скоро президентские выборы и уйдет – вполне возможно, вы все разговариваете с будущим премьером России. То есть его авторитет, его репутация.
И вдруг там он узнает, что на съезде принимается решение, что премьер-министром будет Медведев, а не он. А у него же отношение как у всех питерских, оно же формировалось еще, я думаю, в 80-е, в 90-е годы друг к другу, да? Ну как это? Он же... Ну, у них же есть относительное представление о силе, представление об эффективности. И он говорит: «Конечно, в этом кабинете я-то себя не вижу». Понять эмоционально можно. Можно ли такое сглотнуть президенту нынешнему, который уходит? Конечно, нет. Поэтому все правильно. И он правильно сказал эмоционально, и этот правильно. Другое дело, что, может быть, не стоило так долго. Президент сказал бы: «Алексей Леонидович, покиньте заседание, поскольку вы не будете министром финансов, а, значит, вам нечего сидеть на этой комиссии». Может быть, более эффектно было.
Н.АСАДОВА: А, вот, реакция инвесторов, западных инвесторов?
К.РЕМЧУКОВ: Нет. Ну, конечно, инвесторы знали и Кудрина. Но то, что все агентства, то есть как институты, которые оценивают риски России, сказали, что они не видят рисков и не понижают рейтинг России. Более того, даже некоторые агентства собираются поднять инвестиционный рейтинг России сейчас в ближайшее время, потому что наша финансовая ситуация лучше, чем у многих, кого они мониторят. Первое.
Второе. Конечно, отдельно... Вот, у нас завтра будет статья, где мы многих опросили людей из финансового мира, особенно здесь в России, которые являлись интерфейсом Запада. Конечно, все тоскуют, потому что за 11,5 лет они привыкли к Кудрину, они понимают его логику, они понимают, что это достаточно современный человек.
Но с точки зрения страны я думаю, что не надо сильно горевать, потому что Кудрин, с моей точки зрения, он не занимался развитием экономическим – он занимался удерживанием денег, что очень правильно. У него многие взгляды, например, на инфляцию, с моей точки зрения, были неправильные – я помню, еще 10 лет назад пытались мы объяснить роль высоких тарифов как фактор инфляции. Он говорил, что «нет, я исхожу из того, что только существует монетарная инфляция, инфляция спроса». А инфляцию издержек он не признавал. «Ну как же? – мы говорим. – Если ты за электроэнергию, за ЖКХ платишь много, разве это не фактор?» -«Нет, это не инфляция – она только формируется на спросе». Поэтому там много было вопросов.
Плюс деньги, как ты используешь эти деньги. Когда человек, министр финансов, я понимаю его политику, хотя он не создавал много финансовых институтов для сбережения денег, для накопления. У нас фактически кроме банков ничего нет, куда ты надежно можешь сэкономить деньги. Это прямая задача министра финансов.
Н.АСАДОВА: Стабилизационные фонды.
К.РЕМЧУКОВ: Нет, это сбережения. А я имею в виду, вот, пылесос денег у народа. Вот, ты – молодая, тебе хочется один инструмент, я – старый человек, мне – другой инструмент. Таких инструментов должно быть много, в том числе не банковских организаций. Где ты возьмешь деньги на развитие? Это тоже должны быть организации, которые тебя могут кредитовать, общества взаимного кредита. Он этим не занимался. Но он и не занимался развитием. Потому что ты накопил деньги – как ты поменяешь структуру экономики? У нас как она была сырьевой 20 лет назад, она осталась сырьевой сейчас. Кудрину нужно было часть денег Резервного фонда тратить на то, чтобы какие-то отрасли, которые, мы считаем, заместят сырьевые, могли бы получать налоговые льготы и компенсировать выпадающие доходы из бюджета вот из этих сбереженных денег. Он этим не занимался.
Н.АСАДОВА: Очень хочется очень много вопросов вам задать. Вот, в частности, про Кудрина. Хорошо, вот он ушел, на его месте сейчас Антон Силуанов. Но это ясно, что такая, техническая замена до формирования нового кабинета. В принципе, министр финансов в нашей стране – это политическая должность. Как вы думаете, кто мог бы претендовать на эту должность реально? Зубкова, например, там называли, Сердюкова называли.
К.РЕМЧУКОВ: Нет, Зубков, нет. Нет-нет-нет, ну что вы, Сердюкова, мне кажется, вообще... Поскольку у обоих в тандеме много претензий к нему, я думаю, что при реорганизации правительства он может потерять место. Кудрин вернется в нашу экономическую жизнь на пост председателя ЦБ, я думаю. Потому что ЦБ не зависит от правительства. Если Медведев будет в правительстве, здесь нет конфликта. Но то, чем занимался Кудрин фактически, который игнорировал развитие, а контролировал денежную массу, боролся с инфляцией, - это функция Центрального банка, и он будет как Гринспен сидеть 18 лет на посту ЦБ, будет очень влиятельным человеком. Я думаю, что такая у него судьба.
Теперь. Формирование кабинета министров. Если Медведев идет премьером, если не передумают к этому моменту.
Н.АСАДОВА: Вы думаете, это возможно?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, жизнь же, это ж наша жизнь, «это же наша Родина, сынок». То интересно, какие посты оговорят президент с премьером. Они будут согласовывать и структуру правительства, и поименно посты. Поэтому ближайший к Медведеву человек, который мог бы быть хорошим министром экономики или министром финансов, либеральных взглядов – это Аркадий Дворкович. Вот, какое у него место будет в правительстве? Потому что он был критически настроен очень часто и к Кудрину, и вообще к экономическому блоку правительства в целом. Поэтому, вот, будет ли у Медведева сила какие-то посты сказать: «Это будут мои люди. Вот, они будут так, так, так» и президент должен будет согласовать. Поэтому посмотрим.
Потому что еще раз говорю. Вот, Наргиз, очень простая вещь. Это очень важная, и для меня она очень обидная. 25 лет назад структура экспорта – сырье. 15 лет назад структура экспорта – сырье. 10. Денег там, я не знаю, 17 триллионов долларов заработали нефтяных, по-моему, за все эти годы, да? И все равно сырьевая структура, монозависимость от импортных поступлений от сырья.
Методов, каким образом можно диверсифицировать экономику, мне кажется, достаточно много, когда у тебя есть такие резервы, какие накопились у нас. И, вот, просто то, что ты хочешь... То есть тут очень важно поменять этому руководителю блока представление, что не бюджет или не только бюджет является источником развития, а главным источником развития является частный капитал, российский и иностранный. И задача бюджета – создать условия, при которых частный капитал, российский или иностранный может создавать рабочие места и открывать новые производства. Для этого нужно предлагать.
Например, ты хочешь, чтобы у тебя в структуре производства появлялись совершенно новые производства? Давай. Объявляй международный... В «The Financial Times» и «The Wall Street Journal» покупай страницу и пиши: «Я хочу, чтобы такие-то, такие-то предприятия были построены в России». Хочешь региональный аспект учесть, скажи: «А если еще в такой-то области, в такой-то, такой-то, то у них будет там 5, 7, 10 лет освобождения от налога на прибыль, такие-то льготы будут по цене на тарифы, которые там на электроэнергию, на другие вещи, такие-то льготы будут при закупке уникального импортного оборудования». И все, что они не будут доплачивать, ты из этого резервного фонда будешь компенсировать в бюджет.
Таким образом у тебя начнет генерироваться активность за рамками сырьевого сектора. Пока же идея удержания – это ключевая идея вертикали путинской. Вот, человек, руководитель департамента в Министерстве экономического развития Сергей Юрьевич Беляков. Мне сын просто прислал по ссылке, потому что это напоминало персонажа «Нашей Раши». Он говорит: «Посмотри». Я смотрю. Действительно, руководитель департамента, молодой человек. Я смотрю биографию. Окончил школу ФСБ, там где-то работал-работал-работал, вот его назначают сюда. Моя гипотеза состоит в том, что его назначили руководителем каких-то инвестиционных проектов с тем, чтобы сидел парень честный и не давал денег разворовать на инвестиционных проектах. Ну, посмотрел биографию, думаю «Надо же, чекист, такой молодой, а уже Жигули», как говорят в знаменитом фильме.
Потом проходит недели 2, сообщение РБК или РИА «Новости» о том, что департамент этих инвестиционных проектов не потратит в этом году миллиард 200 миллионов рублей, потому что проекты, которые были представлены, их документация не соответствует критериям. Поэтому эти деньги не будут потрачены на инвестиционные проекты, а будут переданы на какие-то другие цели.
И вот я вижу. Вот в этом решении как в капле воды проявляется суть вот этой системы – не дать потратить. Вот, Сергей Юрьевич Беляков не дал потратить эти деньги. Но и развития не будет, потому что Сергей Юрьевич Беляков, с моей точки зрения, должен был научить тех, если они считают, что столько денег надо потратить на развитие, а они не умеют оформить документацию... Конечно, это очень важно, чтобы было обоснование. Так вот вы должны нанять людей, которые научат их составлять, вместе составят документацию, подготовят, рассмотрят и начнут финансирование. А если «Не, иди отсюда, ты неправильно документы подал, мы эти деньги изымаем», то страна у нас не развивается.
Н.АСАДОВА: Может, он просто откат не дал.
К.РЕМЧУКОВ: Да нет. Ну, я исхожу... Вот я говорю, это такие, банальные, вещи. Правда, Бритва Оккама учит, что чаще всего правильная логика, но я не исхожу из этой. Я исхожу из того, что, вот, функция «Я не дам украсть денег». Хорошо. Но это так мало для современной России. Не дать украсть – это важно, с одной стороны. Мы видим, сколько воруют. Но с другой стороны, стране-то требуется другая модель развития – чтобы развитие шло. Обучать людей надо. Обучать, как бизнес-планы составлять.
Н.АСАДОВА: И думаете, что премьер-министру Дмитрию Медведеву удастся это вот все сделать?
К.РЕМЧУКОВ: Знаешь, как говорила мама Лукашина? «Поживем – увидим».
Н.АСАДОВА: Хорошо, одно из главных противоречий между Кудриным и Медведевым, по крайней мере, которое называлось публично, - это то, что Медведев хочет тратить слишком много денег на оборонную промышленность. А Кудрин считает, что нельзя этого делать. Вот, как вы думаете? И, кстати, многие вас спрашивают здесь на смсках, и у нас на сайте тоже были вопросы вам: «Что? Теперь огромная часть бюджета пойдет в оборонку?»
К.РЕМЧУКОВ: Нет, послушайте, у нас бюджет утвердили оборонный на 10 лет в размере 20,5 триллионов рублей. Почему оборонный сектор стал камнем преткновения? Представляете, если ты делаешь карьеру или задумываешься о своем житии, сынок, куда ты пойдешь работать? Сынок умный должен сказать папе: «Папа, я пойду в оборонный комплекс, потому что я четко вижу перспективу: на этот комплекс на 10 лет будет потрачено 20,5 триллионов рублей». Это 700 миллиардов долларов. Это колоссальный по российским масштабам рынок. Конечно, денег много. Другое дело, что на что они их тратят, по каким ценам они тратят? И вот это бодание министра Сердюкова с Путиным, с Медведевым, что контракты не заключены с предприятиями, оно как раз показывало, что то, что предлагает военно-промышленный комплекс нашему Министерству обороны, оно не соответствует качеству. И все лоббисты военно-промышленного комплекса начали сплавлять Сердюкова как бестолкового министра, который срывает гособоронзаказы, и что он должен быстро все подписать. А он говорит: «Ну как я могу покупать танки, которые хуже, чем мы можем купить на рынке? В 2 раза дороже и в 2 раза хуже. Зачем нам нужны такие танки?» Вот, вместо того, чтобы сосредоточиться на повышении конкуренции внутри военно-промышленного комплекса и повышения качества продукции, люди пытаются свалить того заказчика с тем, чтобы поставить какого-то парня, который с удовольствием подпишет счета.
Н.АСАДОВА: Я хочу задать вам еще несколько вопросов о культуре.
К.РЕМЧУКОВ: Блиц.
Н.АСАДОВА: Да. У меня был целый блок о культуре, но вероятно я только один вопрос успею вам задать. Смотрите, сегодня протоиерей Всеволод Чаплин предложил проверить и обсудить произведения Владимира Набокова «Лолита» и Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» на предмет оправдания педофилии. Вот, как вы относитесь к такому, как бы, вмешательству церкви нашей?
К.РЕМЧУКОВ: Ну, я люблю эти романы. «Сто лет одиночества» вообще часто читаю. Пусть люди почитают. Может, этот Чаплин так такой любит эти романы, что он хочет, чтобы как можно больше людей прочло их, а потом сказали «Фу! Противно». Но это не серьезно. Но и все равно у церкви какие?.. У них же нравственные императивы. Вот, они могут своей пастве сказать «Не читайте «Лолиту» или «Не читайте Маркеса». Ну, кто послушает в современном мире?
Н.АСАДОВА: И еще тогда успею вопрос задать. Сегодня Владимир Путин на встрече с писателями сетовал на то, что мало в России читать стали и что надо как-то, все-таки, заставлять людей, призывать людей к чтению. Действительно, Россия утратила вот это место самой читающей страны в мире. Почему так происходит и как это исправить, на ваш взгляд? У вас есть буквально полминуты.
К.РЕМЧУКОВ: Я привез сейчас из Америки 40 кг, а по некоторым подсчетам моя жена утверждает, что она нашла еще один чемодан, 60 кг книг самых разных, от когнитивной архитектуры до, не знаю там, до Сартра. Я читаю, дети мои читают, знакомые мои читают. Сколько люди читают в интернете, Путин не посчитает. Откуда такое представление, что стали меньше читать, я не знаю. Я не верю.
Н.АСАДОВА: На этой оптимистической ноте мы заканчиваем наш эфир с Константином Ремчуковым, главным редактором «Независимой газеты». С вами была Наргиз Асадова. Всего доброго и до встречи.
К.РЕМЧУКОВ: Спасибо.
Н.АСАДОВА: Спасибо.
Геннадий Петров 
Дарья Гармоненко