Павел Данилин В политике всегда существуют неписаные договоренности. Одни – спорные, другие – вполне разумные. Одна из обсуждаемых в обществе – неформальная договоренность между участниками политического процесса, закрывающая для криминала дорогу во власть. Причем не только для нынешних бандитов, но и для тех, кто криминалом занимался когда-то в прошлом, а сегодня отошел от этих дел и живет обычной жизнью.
Такие договоренности существуют в зарубежных странах. Там они – часть политической культуры. Такие договоренности весьма актуальны для нашей страны. Если вспомнить, какими делами занимались многие нынешние наши селебритиз, то становится очевидным – нарушение этих неформальных соглашений чревато последующим тотальным оправданием насилия и жестокости, потаканием криминалу и коррупции в худших их проявлениях. После лихих 90-х это особенно важно.
Тут ничего сделать не могут даже самые опытные игроки. Напомним, что ЛДПР была даже снята с выборов в 1999 году за наличие в списках уголовников со стажем. Теперь Жириновский дует на воду и сдает списки кандидатов для проверки в МВД еще до утверждения их на партийных съездах.
Недавно за попытку обойти эти неписаные правила поплатился и Михаил Прохоров. То, что бывший лидер «Правого дела» последовательно настаивал на включении в список кандидатуры Евгения Ройзмана – уральского «общественника» с уголовным прошлым, выглядело как прямой вызов всему обществу.
Формально с Ройзмана судимость была снята, и он может баллотироваться куда угодно. Но тут же возникает вопрос. Нормально ли это – присутствие человека хоть и с погашенной судимостью в Государственной Думе?
Было бы, конечно, неправильным грести все под одну гребенку и уверять, что любое преступление должно ставить крест на жизни человека. Тут, очевидно, все зависит от конкретного случая. Возьмем в качестве примера осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду по ст. 70 УК РСФСР (срок в зависимости от обстоятельств совершения преступления от 6 месяцев до 10 лет). Сегодня ничего дискриминирующего для гражданина в такой судимости нет. В демократическом обществе, где существует свобода слова и право на выражение мнения закреплено законом, нельзя считать агитацию преступлением.
Нет сомнения, что некоторые из составов в современном УК, среди которых, например, оскорбления или драки (подрались, например, защищая ребенка) и т.д. – то есть преступления, не несущие в себе серьезной общественной опасности, – не могут рассматриваться как дискриминирующие при принятии решения о включении того или иного человека в списки кандидатов. Сюда же можно включить и неумышленные преступления, и административные правонарушения – пусть будет хоть десять приводов в милицию за участие в мирных, хоть и несанкционированных митингах, это не может мешать гражданину впоследствии заниматься политикой.
Другое дело – умышленное убийство, терроризм, насилие, бандитизм, воровство! Совершивший тяжкое преступление с умыслом человек выводит себя за рамки закона. Делает это осознанно и намеренно. Может ли такой гражданин представлять мои и ваши интересы в парламенте? Убежден, что нет. Как можно доверять участие в управлении государством человеку, который некоторое время назад спланировал и организовал убийство, совершил теракт или надругался над честью женщины? Такого человека нельзя пускать не только в Госдуму, но и доверить ему представительство интересов граждан ни в региональном, ни в местном парламентах. Не заслуживает он права быть избранным также мэром или главой МСУ. И пусть формально он свое уже получил и покаялся, а судимость с него снята, но видеть такого человека в политике – нет никакого желания. В этом смысле власть должна быть вне подозрений.
Так же следует поступать и с теми преступлениями, которые считаются «чистой уголовщиной» – воровством и кражами. Любой может убедиться в этом, прочитав опубликованные в СМИ выписки из уголовного дела того же самого Ройзмана, который путем «обмана завладевал имуществом» гражданок. Осужденный по статьям 144 ч. 2 (кража) и 147 ч. 3 (мошенничество), разве не отбывал он наказание в течение 2 лет и 14 дней? Отбывал. Вряд ли даже насильственная борьба с больными наркоманией может стать индульгенцией для того, чтобы стать депутатом Госдумы.
Быть может, на уровне муниципалитета исправившийся и раскаявшийся человек и может претендовать на выборную должность. Хотя и это спорный вопрос. Но иметь такого «народного избранника» в общенациональной Госдуме – увольте! Разве достоин уважения и своих граждан, и зарубежных стран парламент, в котором находятся такие представители? Тут в дело вступают здравый смысл и политическая чистоплотность.
