Беспощадный институт УДО

Раскаяние Лебедева для суда не было определяющим в отказе по УДО.
Фото Reuters

Судебный процесс в связи с ходатайством Платона Лебедева об УДО придал актуальность проблемам, связанным с условно-досрочным освобождением. Эксперты, опрошенные «НГ» после отказа Вельского райсуда условно-досрочно выпустить на свободу экс-руководителя МФО «МЕНАТЕП», полагают, что необходимы более точные нормы, которые, согласно Уголовно-исполнительному кодексу (УИК) РФ, считаются правилами примерного поведения заключенного. В противном случае любой жест или неправильно застегнутая рубашка осужденного могут рассматриваться как нежелание становиться на путь исправления.

Решение Вельского районного суда Архангельской области об отказе в условно-досрочном освобождении экс-руководителя МФО «МЕНАТЕП» Платона Лебедева вызвало неоднозначную реакцию в обществе.

Еще до начала процесса многим казалось, что суд в лице Николая Распопова не станет принимать во внимание заключение руководства колонии № 14, которое неизвестным источником из местного управления ФСИН было заранее проанонсировано как отрицательное. Некоторые оптимисты считали, что за небольшое время, проведенное в этой колонии, Платон Лебедев физически не мог сделать столько нарушений, которые можно было бы характеризовать как его нежелание становиться на путь исправления или раскаяния. Оказалось, что смог, если считать такими злостными нарушениями правил внутреннего распорядка потерю тюремной робы (Лебедев говорил о том, что ее у него украли) или обращение на «ты» к надзирателю. В речи на суде представитель Вельской колонии напомнил о других нарушениях режима осужденным, совершенных на протяжении всего срока, а не только за время, проведенное в этой исправительной колонии (ИК). А это более восьми лет.

Судья Распопов вынес решение об отказе в УДО Лебедеву, поскольку не нашел в нем «стремления к законопослушному поведению». Сам сиделец еще во время рассмотрения его ходатайства заявил, что «играть в детский сад с администрациями колоний не намерен». Он свидетельствовал, что сотрудники исправительных учреждений относятся к нему с неприязнью и предубеждением, учиняют провокации.

В начале года, выступая на коллегии собственного ведомства по итогам 2010 года, руководитель Минюста Александр Коновалов предложил привлечь внимание широкой общественности к решению вопроса об условно-досрочном освобождении заключенных, чтобы снизить коррупционную составляющую этого института. По мнению Коновалова, «институт УДО, который применяется в России, неэффективен и коррупционно емок», так как при принятии решений об условно-досрочном освобождении судьи и сотрудники колоний могут быть необъективны. Министр предложил обсудить серию новаций в этой сфере, которые многими правоведами были расценены как сенсационные. В частности, Коновалов напомнил о мировом опыте, где есть механизм автоматического условно-досрочного освобождения человека, отбывшего наказание без нареканий и нарушений. Этот опыт, по словам главы Минюста, мог бы быть реализован и у нас.

Александр Коновалов считает, что вопрос о том, достоин ли осужденный выйти на свободу раньше срока, определенного судом, в большей степени нужно отдать структурам гражданского общества, которые должны получить постоянный, но оправданный доступ в места лишения свободы для постоянного контакта со спецконтингентом и последующего решения, что представляет собой заключенный. «Их оценка, на мой взгляд, способна если не полностью снять проблему коррупциогенности и необъективности в решении вопроса об УДО или помиловании, то по крайней мере серьезно разгрузить эту проблему и повысить объективность принятия таких решений», – заявил тогда министр.

«Есть всего два условия, или – иначе сказать – основания, для УДО, – объясняет «НГ» экс-директор НИИ ФСИН, ныне профессор МГУ Вячеслав Селиверстов. – Одно, формальное, – «истечение определенного срока наказания». Второе, материальное, являет собой комплекс определенных достижений в степени исправления осужденного». И если с формальным основанием обычно вопросов не возникает, потому что срок отбытия наказания легко посчитать, то с материальным основанием все сложнее. Как определить степень исправления заключенного? Такой вопрос даже очень опытного пенитенциариста, как Селиверстов, заставил долго рассказывать корреспонденту «НГ» о перечне правил, которые регламентируют поведение человека в местах лишения свободы. В статьях 11 и 12 УИК некоторые из них представлены. Эти нормы предусматривают вежливое обращение зэка не только к персоналу колонии, но и к другим осужденным, он должен выполнять распорядок дня, если предусмотрен подъем в шесть утра, то именно в это время он и должен встать и выйти на зарядку, должен бережно относиться к своему имуществу, и, таким образом, не только утеря, но даже повреждение целостности тюремной робы может быть расценено персоналом ИК как нарушение правил примерного поведения.

Селиверстов был вынужден согласиться: в данных обстоятельствах колония в определенной степени выступает заинтересованной стороной. Но он напомнил о недавнем решении пленума Верховного суда РФ, которым судам рекомендовано не базировать свое решение по УДО только на заключении руководства колоний.

Об определенной либерализации в вопросе УДО можно говорить и сегодня. Если раньше именно колония представляла ходатайство об УДО в суд, то теперь она этого права лишена. С 2003 года такое прошение подает только осужденный либо его адвокат или же доверенное лицо, в случае если осужденный несовершеннолетний. В судебной практике имеются случаи, когда вопреки отрицательному заключению из колонии суд все-таки освобождает досрочно сидельца. Как напомнил экс-директор НИИ ФСИН, если раньше на УДО могли подавать далеко не все категории заключенных, то теперь такие возможности есть у всех осужденных, включая и тех, кому вынесен пожизненный приговор.

По некоторым данным, ежегодно из мест лишения свободы освобождаются до 300 тыс. человек, и процент тех, кто выходит на свободу по УДО, достаточно велик. Но эксперты свидетельствуют: показателем неблагополучия в этой сфере можно считать то, что среди тех, кто по какой-либо причине был ранее освобожден, а затем повторно осужден за различные виды преступления, на первом месте как раз условно-досрочно освобожденные. Не по амнистии, не по помилованию или болезни, а именно по УДО.

Как пояснил доктор юридических наук Юрий Голик, подача ходатайства об УДО не обязательно свидетельствует о раскаянии его подавшего. В форме прошения есть такой пункт, но это не означает, что если осужденный не признает своей вины, то суд вправе ему отказать в УДО. По мнению эксперта, «признает осужденный свою вину, не признает, погасил ли он гражданский иск, который был ему вменен, потерял ли штаны или рукавицы, участвует в художественной самодеятельности или нет – все это не должно иметь решающего значения для суда. Суд должен только определиться, представляет ли ходатайствующий об УДО дальнейшую опасность для общества или нет. Ни в каких статьях УИК не прописано, что заключенный должен испытывать раскаяние в содеянном».

Но в рекомендациях по процедуре оформления ходатайства об УДО, во множестве представленных на сайтах различных юридических фирм, повторяется: «Главным документом, который влияет на решение судьи, является характеристика осужденного из исправительного учреждения. Именно на получении положительной характеристики и рекомендации условно-досрочного освобождения от администрации ИК вам и следует сосредоточить свое внимание в первую очередь».

Получается, что положительный исход по УДО, как и раньше, зависит не от того, насколько примерно вел себя заключенный, а от того, насколько благосклонно к нему руководство исправительного учреждения. В обыденном смысле, как нехотя подтвердил Селиверстов, «если осужденный просит милости у государства, просит его пощадить, то это означает, наверное, признание им вины».