Милрад Фатуллаев В минувший вторник практически во всех республиках Северного Кавказа начались активные специальные мероприятия силовых и правоохранительных органов, направленные на борьбу с боевиками. Формально об операции такого масштаба объявлено не было, хотя главы Ингушетии и Чечни сообщили о ее проведении в своих республиках. Окончание спецоперации запланировано на 30 ноября, то есть период активной борьбы с бандподпольем должен завершиться перед предстоящими в декабре выборами в Госдуму РФ.
В Дагестане на прошлой неделе было объявлено о создании семитысячной группировки из различных подразделений силовых и правоохранительных структур, несмотря на то, что еще не завершено комплектование так называемого батальона-800, в чьи функции как раз и входила непосредственная борьба с «лесными». Несмотря на отдельные громкие реляции, только в Дагестане к июлю текущего года совершено 120 террористических преступлений, что на 20% больше, чем за аналогичный период прошлого года.
Во вторник же глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров неожиданно заявил, что «в целях профилактики терроризма и экстремизма» он запрещает «не выдавать трупы убитых бандитов». «Это сделано для того, чтобы не озлоблять оставшихся», – сказал Евкуров на встрече с молодежью лагеря «Машук-2011» в Пятигорске. Еще более интересной показалась оговорка главы самой молодой республики о том, что «торговать трупами» в такой ситуации нельзя.
Во-первых, торговать трупами вообще нельзя. Даже когда воюют граждане двух стран. Во-вторых, увы, торг, а вернее, выкуп информации о месте тайного захоронения террористов, давно имеет место быть. Как правило, примерно через два месяца после ликвидации боевика его родственники выходят на лиц, обладающих информацией о месте захоронения экстремиста, и за наличные (от 300 тыс. до миллиона рублей – в зависимости от важности убитого) получают эти данные.
В Дагестане, например, часть боевиков захоронена на склоне горы Тарки-тау возле Махачкалы. Могилы – без надгробных камней, на них только порядковый номер. Кладбища не охраняются. Получив информацию о месте захоронения и номере, тело эксгумируют, а могилу восстанавливают. Достаточно проверить эти кладбища – и выяснится, что часть могил пусты. Аналогичная ситуация и в других регионах: от коррупции в могилах не спрятаться.
Юнус-Бек Евкуров, конечно же, не это имел в виду. Скорее всего речь идет о том, чтобы пойти на компромисс с родственниками боевиков в их требованиях передать тела для совершения обряда по исламской традиции. Это должно помочь в реализации очередной раз озвученной главой республики просьбы к родственникам боевиков – призвать участников незаконных вооруженных формирований выйти из леса. В лесах же, по данным главы Ингушетии, находятся «еще около 30–40 активных экстремистов».
Еще одной необычной инициативой было предложение Евкурова об освобождении от наказания детей, оказавшихся в подполье. «Их вина – да, есть, но еще больше виновно общество, которое это допустило», – отметил он. Однако российское законодательство не наказывает детей. Нет ни одного случая наказания подростков, например, когда вербовщик Исрудин Духаев увел в горы пятерых школьников 10-го класса одной из школ Октябрьского района Грозного или когда увели в самашкинский лес 15 школьников от 14 лет из ингушских сел Мужичи и Галашки. А некий Джабраилов из Дагестана вообще одновременно умудрился увести 20 детей в окрестности чеченского селения Эшилхатой Веденского района.
Не совсем понятно, как будет реализовываться и обещание властей Ингушетии трудоустраивать (кроме службы в правоохранительных органах) одумавшихся боевиков, если половина трудоспособного населения Ингушетии, причем только по официальной статистике, безработные? При этом в республике ссылаются на положительный опыт по реабилитации боевиков в Кабардино-Балкарии (КБР), Чечне и Дагестане. В КБР уже шесть лет (!) дожидаются суда 58 участников нападения на Нальчик в 2005 году. Некоторые из них уже калеки на всю жизнь, кто-то уже умер в СИЗО. При этом их вина судом еще не доказана (они не осуждены), а с оружием в руках были задержаны только четверо из подследственных. Какая уж тут профилактика терроризма: кто будет сдаваться в такой ситуации?
В Дагестане, кстати, за полгода работы комиссии по адаптации лиц, решивших вернуться к мирной жизни, из леса не вышел ни один (!) ваххабит. Всего через комиссию прошли 30 человек, но они были далеко не самыми матерыми преступниками.
Но вернемся к «приказу выдавать тела боевиков». После событий октября 2005 года (рейда боевиков на Нальчик) руководитель КБР Арсен Каноков обратился к федеральному Центру с просьбой вернуть тела экстремистов родным убитых. Кремль был непреклонен. И сейчас совершенно непонятно, как будет выполняться распоряжение Евкурова, если при этом нарушается Федеральный закон «О погребальном деле».
Фактически это невозможно. И не потому ли само решение главы Ингушетии сформулировано не совсем четко. Приказано «не запрещать выдавать тела» вместо того, чтобы распорядиться «выдавать тела». Кроме того, важно отметить, что Национальный антитеррористический комитет (НАК) главам субъектов не подчиняется. Напротив, все местные власти, правоохранительные органы, подразделения Минобороны и даже ФСБ на период проведения КТО подчиняются НАК.
Похоже, комплекс мер, направленных на профилактику и предупреждение терроризма, адаптацию и реабилитацию бывших боевиков, страдает очевидными нестыковками и противоречиями. На этом фоне в регионе резко увеличивается численность силового блока и его вооружение. Все это говорит о том, что решения антитеррористического характера на юге страны должны принимать не в Нальчике, Магасе, Грозном или в Дагестане. И даже не в Пятигорске. А в Москве. И не только в рамках отдельной специализированной структуры, которой является НАК. Махачкала
Дарья Гармоненко