Естественный отбор

15 апреля 1956 года группа выпускников Школы-студии МХАТ показала свою самостоятельную работу – спектакль «Вечно живые» по пьесе Виктора Розова. Режиссер – Олег Ефремов. И хотя официально о создании театра-студии «Современник» было объявлено два года спустя, в 58-м, днем рождения «Современника», думается, совершенно справедливо считается 15 апреля 1956 года. То есть случилось это 55 лет тому назад. Через год, в 57-м, «Студия молодых актеров» – так она поначалу называлась, ставит следующую пьесу Розова, «В поисках радости», в 58-м у «Современника» – первый закрытый, не выпущенный спектакль, «Матросская тишина» Галича.

Сегодня часто приходится слышать сожаление, я сам не раз сожалел, например, что не удалось родиться новому театру из гитисовского курса Олега Кудряшова, где учились Юлия Пересильд, Евгений Ткачук, Роман Шаляпин... Очень жалко. Но сами они признают – не было лидера, поскольку прав был Ленин – и в театре, как и в революции, без лидера никуда, в люди не выйдешь. Театры рождаются естественно, как люди. Не родиться трудно, если все прочие условия соблюдены. Можно вообразить, насколько труднее, невозможнее было рождение нового театра в 1956 году, хотя, конечно, и оттепель уже, и ХХ съезд – вот он, а многих уже к тому времени выпустили из тюрем и даже реабилитировали. Свежий воздух. Опять же – весна! И все-таки – переломить привычку, согласно которой все театры, какие нужно было открыть, уже открыты, уже в наличии, все, что нужно рабочему классу, колхозному крестьянству и советской интеллигенции, – все у нее уже есть, – переломить эту привычку было почти невозможно. И тем не мене не открыть «Современник» было невозможно, потому что театр – родился. Можно было только убить, что, в общем, и пытались сделать в последующие десятилетия. Тем не менее недавние премьеры, Бог даст, и та, которую обещают сыграть в понедельник, – убеждают: «Современник» – живой театр, и сегодня – один из лучших.

Точно так же было и с «Мастерской Петра Фоменко», время было другое, власть толком и не знала, хочет она новый театр или не хочет, нужен он ей или нет, – НЕ открыть «Мастерскую Петра Фоменко» было невозможно. Театр открылся, власти оставалось зафиксировать это обстоятельство, сделать запись в книге записей актов гражданского состояния.

То же – со Студией театрального искусства Сергея Женовача, хотя в этом, последнем случае счастливо обошлось без государственного участия, выяснилось, что и так бывает.

Когда слушаешь рассказы Галины Борисовны Волчек, Игоря Владимировича Кваши – как это было, поневоле завидуешь. Завидуешь искренности, чистым помыслам, безусловному романтизму. Олег Павлович Табаков сегодня с иронией вспоминает все эти уставные требования и правила – как долго терпели, отказывались от званий, как делили зарплаты, первым делом сбрасывая все деньги в общий котел, как в конце сезона собирались и на общем собрании решали, кому оставаться в театре, а с кем – не по пути... Романтики! Ревизионисты – в том смысле, что в конце 50-х они вновь решили испытать на прочность идеализм и романтику тех, кто шел в революцию по зову сердца, думая о всеобщем равенстве и всеобщем счастье. Однако же хоть в Москве, хоть в далеком Ташкенте, хоть в самой раскапиталистической Америке – театры рождаются всегда примерно так, с наивной верой в свое высокое предназначение. Великие театры – так. Даже при самом трезвом расчете, какой вроде бы имелся при открытии Художественного театра, и все равно – без романтических надежд и иллюзий не получается.

Беглый взгляд подводит, возможно, к легковесной мысли – театры, большие, важные, великие театры – всегда рождались на изломе эпох, когда в воздухе было много кислорода, даже озона. Что неизбежно подводит к вопросу – а может ли в наше время родиться театр, большой, важный, тем более великий? Когда все стабильно, запараллелено, имея в виду тандемы на всех уровнях? Основания есть или нет?

А если театр родится, о чем это скажет? О том, что в принципе возможно все и для театра нет и быть не может никаких объективных законов? Или – о том, что наше время не такое уж стабильное, как это кажется и как говорят нам?

Впрочем, все это – чистая теория, слова, слова, слова. О «Мастерской Петра Фоменко» как о театре, который есть и без которого жить нельзя, говорили, если память не изменяет, уже в 90-м и точно – в 91-м году, а приказ о его учреждении вышел в 93-м. В этом году среди выпускников во всяком случае московских театральных школ никто особо ни на что не претендует. Так что можно быть спокойным – если театр и вправду барометр жизни, он указывает на то, что волноваться нет оснований даже тем, кто считает себя метеочувствительным.