Михаил Федотов и призрак сталинизма

Михаил Федотов: «Нам нужна не истерика, а конкретный разговор»
Фото PhotoXPress.ru

План десталинизации России, представленный недавно президентским Советом по развитию гражданского общества и правам человека, вызвал вал критики в адрес авторов документа. Глава совета Михаил ФЕДОТОВ, удивленный таким поворотом событий, в интервью заведующей отделом политики «НГ» Александре САМАРИНОЙ отвечает своим оппонентам.

– Михаил Александрович, еще 1 февраля ваши предложения по десталинизации общества президент направил в свою администрацию...

– ...И на документе была виза главы государства: «Проработайте и представьте предложения. Тема для России исключительно важна». Это Дмитрий Медведев написал главе администрации Сергею Нарышкину. Наш Совет, как известно, выдвинул больше 40 конкретных предложений. И по каждому из них нужно спросить мнение соответствующих ведомств и регионов. Это все не быстрое дело.

– Какие предложения уже безоговорочно поддержаны президентской администрацией?

– Сейчас ясно, например, что поддержано предложение о том, чтобы приравнять захоронения жертв политических репрессий по правовому статусу к воинским. Это значит, что к ним будут относиться и в плане юридическом, и в плане финансовом, бюджетном так же, как к воинским захоронениям, по которым у нас есть соответствующее законодательство.

– Какие вопросы на очереди? Некоторые из них требуют денежных вложений...

– Те, что связаны с созданием мемориально-музейных комплексов в Москве и Санкт-Петербурге. Но для того чтобы определить, какие потребуются средства, должны быть получены разрешения для использования земельных участков. Сейчас в столице, например, они принадлежат Мосводоканалу. Под Петербургом это тоже не бесхозные земли.

– Что вас огорчает в реакции на ваше предложение? Наблюдаете ли вы непонимание проблемы в обществе, в политических кругах?

– Огорчает непонимание того, чему посвящена наша программа. Она посвящена вовсе не борьбе с образом Сталина. Ее главная задача – преодоление стереотипов тоталитарного мышления, остатков тоталитаризма в общественном сознании и в практике. То есть модернизация сознания.

– Почему так много людей на разделяют вашего энтузиазма?

– Кто-то не понимает, кто-то не хочет понимать, кто-то делает вид, что не понимает. Кто-то на этом варит свой супчик. Я считаю, что надо перейти на более спокойный тон, перейти от истерики к разговору. Если у кого-то есть возражения против строительства мемориала памяти безвинных жертв, пусть они прямо скажут, что возражают. И объяснят – почему. Потому что, к сожалению, во всей этой критике, которую мы сейчас слышим, реальных возражений по конкретным вопросам мы не уловили. Да, есть придирки к каким-то формулировкам. Но дело не в них, а в гораздо более серьезных вещах. Я просто не могу понять, как можно выступать против такого предложения, как открытие архивов? Против установки памятников, против социальной поддержки жертв политических репрессий...

– Ваши оппоненты не согласны с тем, что следует наказывать чиновников, отказывающихся признавать факт репрессий.

– Но ведь у нас не так написано! У нас говорится о необходимости дать политико-правовую оценку преступлениям режима. Речь идет только о том, что лицам, состоящим на государственной и муниципальной службе, должны быть запрещены публичные высказывания с оправданием преступлений тоталитарного режима. Надо иметь в виду, что у нас в законодательстве о государственной и муниципальной службе уже есть ограничения подобного рода: государственный и муниципальный служащий обязан воздерживаться от публичных высказываний о деятельности государственных органов и должностных лиц, если это не входит в его служебные обязанности. Это не ограничивает его свободу мнений, но ограничивает свободу слова, если хотите. Точно такое же ограничение должно относиться и к оправданию преступлений тоталитарного режима. Подчеркиваю: оправдания. То есть в данном случае – выражение несогласия с политико-правовой оценкой, которая, я надеюсь, будет официально дана руководством России.

– Тема десталинизации изрядно взволновала страну. Кто ваш главный критик? И что бы вы ему ответили?

– Я все время пытаюсь объяснить своим оппонентам: «Дорогие мои, мы Сталина вообще не трогаем. Зачем же вы кричите, что не дадите его в обиду?» Да никто его не трогает. Как он лежит у Кремлевской стены, так и лежит. Дело не в нем, дело в гораздо более серьезных вещах. Мы не боремся с призраками, мы боремся с тоталитарным сознанием, с представлениями о том, что «лес рубят – щепки летят». «Кто не с нами – тот против нас». Иначе мы не сможем провести никакую модернизацию – а без этого на нас будут смотреть, как на дикарей. А я не хочу, чтобы на мою страну смотрели, как на какой-то зоопарк.