3. Завершается процесс года

Скандальный процесс Михаила Ходорковского навсегда остался в российской политике.
Фото Reuters

Процесс экс-руководителей ЮКОСа Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, казалось, не оказывал никакого влияния на страну. И, казалось, страна не обращала внимания на происходящее в Хамовническом суде Москвы. Однако некоторые косвенные признаки указывали, что это не так.

Все меньше людей верит, как показывали соцопросы, в виновность Ходорковского. Все больше граждан считает, что он сидит по политическим причинам. Премьер Владимир Путин несколько раз принимался убеждать население страны в том, что «вор должен сидеть в тюрьме». Помогало слабо. Особенно если учесть, что президент Дмитрий Медведев в предновогоднем интервью телеканалам сообщил, что чиновники не должны комментировать незаконченный процесс.

Бесконечные слушания подчеркивали абсурдность обвинений. Второе дело явно противоречило первому. Потому что нельзя наказать за украденную якобы нефть, если она вполне себе существовала и за нее даже платили налоги (сюжет первого дела). Противоречия эти, однако, нисколько не смущали ни судью, ни гособвинителей. С чуткостью танка они вели дело к запрограммированному концу, хотя показания свидетелей защиты раз за разом разрушали и без того неубедительную структуру картину «преступлений» Ходорковского. Среди тех, чьи показания должны были поколебать позиции прокуратуры, оказались двое высокопоставленных чиновников – министр промышленности и торговли Виктор Христенко и глава Сбербанка Герман Греф. Оба признали: хищения не было. Заявления эти на судью Данилкина впечатления не произвели.

Ходорковский не искал милостей у власти. На протяжении года он трижды обращался к гражданам страны – через головы судей и прокуроров. Из заключенного он превратился в обвинителя. Узник «Матросской Тишины» написал резкую статью «Узаконенное насилие» – об особенностях национальной правоохранительной системы. Там были и такие слова: «Система – конвейер гигантского завода, который живет в собственной логике, не подчиняющейся в общем случае внешней корректировке. Если вы стали сырьем для этого конвейера, то на выходе всегда получается автомат Калашникова, то есть обвинительный приговор».

Финал второго дела ЮКОСа блестяще подтвердил правоту Ходорковского. От анализа ситуации он перешел в атаку – в последнем слове: «Я совсем не идеальный человек, но я – человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме, и не хочется здесь умереть. Но если потребуется – у меня не будет колебаний. Моя Вера стоит моей жизни. Думаю, я это доказал».

И, наконец, за три дня до приговора Ходорковский опубликовал новую статью, где в резкой форме отозвался о прямой линии Владимира Путина. При этом еще и сочувствуя премьеру.

За то время, что шел процесс в Хамовническом суде, страна стала другой. Затерялся главный смысл происходящего с Ходорковским – некому стало доказывать, что олигархи развалили страну и ограбили народ. Никто не может сказать теперь, что посадка Ходорковского обогатила россиян. Нарождающийся средний класс примеряет на себя ситуацию с экс-главой ЮКОСа, и ничего, кроме страха, такая примерка не рождает. А на страхе – какая уж там модернизация.