Постсоветские конфликты: между Россией и Западом

2010 год заканчивается на волне прозападного оптимизма. Россия оказалась в полушаге от вступления в ВТО, высказала твердую готовность сотрудничать с НАТО, сделала радикальные исторические шаги примирения в отношении Польши. В этом же году в столице ближайшего интеграционного союзника состоялся саммит ОБСЕ. Малосодержательное мероприятие, но весьма символичное, учитывая, что это первый подобный статусный форум в странах СНГ и первый спустя 10 лет. Из перспективы десятилетия заметно, что произошел полный виток: от путинского оптимизма начала 2000-х, вызванного сближением с США на фоне 11 сентября, до острых противоречий вокруг расширения НАТО и ПРО (вспомним известную речь Путина в Мюнхене). Как видим, Медведев также открыл новую страницу внешней политики с позитивных и содержательных инициатив.

Процессы в урегулировании постсоветских конфликтов всегда воспринимались главным индикатором, указывающим на градус сближения между Россией и Западом. Москва, равно как и Брюссель, с Вашингтоном никогда не являлись безусловными операторами урегулирования в том смысле, что ключ к примирению все-таки в самих конфликтующих обществах. Однако имеет смысл разобраться, где был упущен политический шанс, связанный с потеплением между Россией и Западом, а где явный недостаток импульса со стороны Москвы.

Что же мы имеем на сегодняшний день? За истекшее десятилетие в практическом плане оказался провален приднестровский проект. Влияние на Грузию было разменяно признанием Абхазии и Южной Осетии. Само по себе это результат, но потеря Грузии в политической плоскости обнуляет эти приобретения. Армяно-азербайджанский конфликт при очевидном внимании коллективного руководства Москвы скорее усугубился. Возможно ли реализовать мирный проект в сотрудничестве с Западом или продвижение в этих конфликтах возможно лишь только с опорой на собственные ресурсы при невмешательстве третьих сил? Если верно второе, то России не достигнуть результата в отсутствие мощного социального проекта интеграции, повышающего уровень жизни и качественно меняющего политическую среду постсоветского пространства.

Проблема российско-грузинских отношений будет становиться камнем преткновения в диалоге с западными партнерами. Очевидно, что Саакашвили – это надолго, но нужен хотя бы сценарий диалога, подразумевающий возможность появления на посту президента Грузии другой фигуры после 2013 года. Прежние балансы влияния на Грузию разрушены, новые придется создавать. Российско-грузинские отношения не могут оставаться в тени дискретного, половинчатого суверенитета Абхазии и Южной Осетии. Задача-максимум для России – сделать этот проект легитимным не только для большого мира, но прежде всего для самой Грузии. А для этого Россия должна обладать силами привлекательной социально-политической трансформации этой части региона Кавказа, выводящего его на качественно иной уровень жизни. Может ли Россия стать таковым субъектом влияния в процессе модернизации? Звучит наивно? Скорее слишком амбициозно. Но политика должна ставить именно такие планки.

Посмотрим на ситуацию в Приднестровье. За 10 лет этот конфликт проделал свою траекторию. План Козака по интеграции Молдовы и ее постепенной федерализации в свое время мог стать выходом. Но Воронин испугался как раз там, где надо было действовать. Он мог бы уйти примирителем двух Молдов – советской и европейской. Но не случилось. Теперь новый заход пробует Медведев. Предложив Румынию в состав спонсоров переговорного процесса, Медведев намекает на возможность размена. Из каких элементов он может состоять, сказать трудно. Но приднестровский конфликт – единственный в своем роде не обремененный высокими геополитическими интересами РФ, как теперь в случае с грузинскими конфликтами, ни лоббированием политических элит союзников Москвы, как в случае с армяно-азербайджанским конфликтом. Приднестровье – в чистом виде осколок советского наследия, который нужно либо утилизировать, либо глубоко и качественно преобразовать. Пока Тирасполь тихо выживает, в Молдове все больше нарастают настроения оставить Приднестровье позади, на пути в ЕС. Для Москвы это могло бы стать шансом договориться с Брюсселем о сделке – интеграция Молдовы в обмен на новый договор по безопасности в Европе. Продумать подобный или некий близкий по смыслу вариант было бы разумно.

Карабахский конфликт имеет другую специфику для внешней политики России. Здесь уже не присутствуют национальные интересы нашего государства в той же значительной степени, как в грузинских конфликтах на границах РФ, это проблема стратегических союзников России. Но проблема близких союзников – это и проблема России в том числе. Баку и Ереван состязаются в борьбе за симпатии Москвы. Однако разумное решение не может быть достигнуто лишь соревнованием лоббистских действий. Москва должна предложить проект урегулирования и убедить своих друзей в его возможности. Стать прочным гарантом мира двух народов. Но фактически такая возможность может быть достигнута лишь при очень глубоком вхождении России в этот регион, иными словами – при наличии мощной интеграционной составляющей, привлекательной для населения и элит этих государств.