Надежда Арбатова Сегодня отношения России и ЕС переживают период сближения. Но такие взлеты случались не раз в последние 20 лет. В связи с этим встает вопрос: отличается ли сегодняшнее сближение от предыдущих? На мой взгляд, да, отличается. Оно происходит в новом международном контексте и является результатом двух кризисов – мирового экономического и финансового кризиса и кризиса системы европейской безопасности. Эти кризисы имеют разное значение для России и ЕС, но приводят их к одному выводу – сближение необходимо.
В целом меры по борьбе с экономическим кризисом и в ЕС, и в России совпадают. ЕС рассматривает Россию и в качестве партнера в предотвращении угрозы валютных войн, в противодействии нарастающей экономической мощи Китая. Но для России этот кризис, еще раз высветивший все дефекты ее экспортно-сырьевой экономики, имеет и иной смысл. Без модернизации Россия рискует остаться на обочине мирового развития, а модернизация вне модернизированного мира – ЕС, США Японии, Южной Кореи – невозможна по определению. Именно понимание этого привело к переосмыслению прежней модели отношений России с ЕС, которая зиждилась на трех китах – новейшие западные технологии, суверенная демократия и СНГ как зона российских «привилегированных интересов». Перезагрузка отношений с США, с Польшей, с тремя Скандинавскими странами, с Украиной – свидетельство осознания Москвой важности политического сближения с Западом как условия модернизации России.
Было бы наивным переоценивать сам факт принятия совместного заявления России и ЕС о «Партнерстве для модернизации» на последнем саммите в Ростове-на-Дону. И в ЕС, и в России существуют разные позиции по поводу этого партнерства. Одни в странах Евросоюза в принципе не верят в способность России модернизироваться. Другие говорят: «Зачем передавать России новые технологии, укрепляя будущего конкурента?» Да и в России существуют разные концепции модернизации: от узкотехнического сотрудничества с ЕС до мегапроектов вроде «Роснанотехнологий» и «Сколково». Вместе с тем экономическая модернизация России может идти только рука об руку с политической модернизацией – защитой частной и интеллектуальной собственности, эффективным разделением властей и многим другим, что превратит ее в современное развитое государство, ликвидирует ценностный разрыв, на который нам так часто пеняют в Брюсселе.
Что касается кризиса системы европейской безопасности, то Россия не удовлетворена хаотичной и неэффективной системой безопасности, той ролью, которую Запад отводит НАТО в этой системе, в частности – расширением альянса на пространство СНГ. Эти озабоченности и легли в основу инициативы президента РФ Дмитрия Медведева о новой архитектуре безопасности в Европе.
В отличие от России для ЕС это кризис евро-атлантических отношений. Надежды на то, что президент США Барак Обама вернет эти отношения в русло клинтоновской политики, где Европе отводилось важное место, не оправдались. В ЕС зреет понимание, что европейская безопасность становится все больше делом Европы и без России здесь не обойтись. Нравится это или нет, Россия – важный партнер ЕС в решении проблемы Приднестровья, Нагорного Карабаха, ядерной программы Ирана и т.д. Отсюда родилось предложение Германии о создании Россией и ЕС комитета по вопросам политики и безопасности. Важно только, чтобы он не превратился в новую версию Совета НАТО–Россия.
Довильский саммит Франции, Германии и России в октябре этого года – еще один пример начавшегося сближения. Он был посвящен широкому спектру проблем от экономики до безопасности. Его итогом явилось решение президента России посетить саммит НАТО в Лиссабоне, где будет приниматься новая стратегия альянса.
Как и ожидалось, он вызвал неоднозначную реакцию и в мире, и внутри ЕС. В Вашингтоне возникли неприятные ассоциации с «тройкой» по Ираку и раздражение относительно того, что вопросы безопасности обсуждаются без участия США. Страны ЕС, оказавшиеся за рамками саммита, также выражали неудовольствие «своей игрой» Франции и Германии в ущерб европейскому единству.
Вместе с тем следует признать, что в отсутствие единства в ЕС по вопросам внешней политики, которая в будущем может развиваться лишь на основе продвинутых партнерств, такие мини-саммиты – не только «тройки», но и «квартеты», «квинтеты», «секстеты» – помогают выстроить каркас отношений России и ЕС, превратить большие саммиты в реальные события. Так, крайне важным представлялся бы саммит в формате Германии, Польши, стран Балтии и России для перезагрузки отношений в Балтийском регионе.
Сегодня многие оценивают сближение России и ЕС как оптимистичную стагнацию. Но реальное движение есть, и эти шаги сделаны сегодня Москвой. И если модернизация для России не просто поиск ее нового позитивного образа, и если ЕС преодолеет искушение использовать заинтересованность России в инновациях для получения односторонних уступок, лишь обещая, что будущее поколение россиян будет жить «при коммунизме» – в безвизовом пространстве, то сегодняшнее сближение может перерасти в партнерство.
