Дарья Курдюкова На днях, 26 октября, исполнилось 90 лет одному странному распоряжению, вписавшемуся в череду других не менее странных распоряжений. 26 октября 1920 года вышло постановление СНК, в котором значилось: «Предложить Наркомвнешторгу организовать сбор антикварных вещей, отобранных петроградской Экспертной комиссией, и установить премию за быстрейшую и выгодную продажу их за границей; рассмотреть вопрос о создании аналогичной комиссии в Москве». Новая власть остро нуждалась в деньгах, а в культуре, тем более старого образца, золотых коронах и «рембрандтах» – не остро. Пролетариат нужно кормить, пропаганду как-то обеспечивать и оплачивать. С экономикой не ладилось – а дорогие коллекции (частные и музейные) и накопленное Церковью находились совсем рядом, под боком. Тем более что и частные собрания, и церковные богатства хранить было вроде как не к лицу, идеологически неверно.
Словосочетание «культурная политика» всегда лукаво, поскольку «ударяется» и акцентируется неизменно на последнем слове. То же, что творили на подступах, а потом и при самой советской власти, уместнее именовать политикой некультурной. Торговать научились так, что остается лишь позавидовать скорости действий. И руками развести. Постановления и декреты посыпались как из рога изобилия уже в 1918 году. Учредили Единый музейный фонд для перегруппировки произведений между музеями. В том же 1918-м одними из первых национализировали коллекции Щукина, Морозова и Остроухова. Национализировали частные владения вроде усадеб. Упразднили право наследования. Чуть позже, в 1920–1922 годах, эти акции получат продолжение сразу в виде нескольких постановлений о конфискации имущества у эмигрантов и приравненных к ним лиц. В 1918–1919 годах национализировано церковное имущество Московского Кремля и Троице-Сергиевой лавры. Церковной утвари для помощи голодающим недоставало (к слову, пострадало имущество всех конфессий), поэтому экспроприация религиозного имущества дополнилась постановлением об изъятии разного рода драгоценных предметов с целью передачи Центральной комиссии помощи голодающим в 1922 году. Быстро и с боевым задором награбить в одном месте, сбыть и передать деньги в другое место – таким нелепым образом в стране ввели в обиход понятие антиквариата.
Главные, пожалуй, в этом направлении законодательные шаги были сделаны в 1920 году: создание Гохрана, то есть Государственного хранилища ценностей РСФСР, сконцентрировавшего в своем чреве все национализированные ценности. Его контролировал лично Ленин, затем – лично Сталин. В 1925 году учреждена Государственная импортно-экспортная торговая контора – позже она стала называться «Антиквариат». Организовали, таким образом, огромную торговую лавку в государственном масштабе. Право на разорение музеев было закреплено, хотя еще в 1922 году чисткам подверглись Эрмитаж и Русский музей. Вакханалия с распродажей культурных ценностей активно продолжалась и в 30-е годы.
Можно долго нагнетать гнев и грусть, перечисляя постановления. Можно напомнить, что сегодня в Вашингтонской национальной галерее выставлены «Венера перед зеркалом» Тициана и «Портрет папы Иннокентия X» Веласкеса, купленные у СССР американским банкиром, министром финансов США Эндрю Меллоном и переданные затем галерее. В музее Метрополитен – написанные одним из самых известных мастеров Северного Возрождения Яном ван Эйком две створки триптиха (третья не сохранилась) с «Распятием» и «Страшным судом», а в Вашингтонской национальной галерее – его же «Благовещение». Работ ван Эйка в мире – по пальцам пересчитать, в России произведений этого периода совсем мало, а когда-то был свой ван Эйк!.. В лиссабонском Музее Калуста Гюльбенкяна теперь можно смотреть «наших» Рембрандта и Рубенса. Рафаэлевская «Мадонна Альба» переехала из Эрмитажа в ту же Вашингтонскую галерею за рекордно высокую по тем временам цену – 1 166 400 долл. «Рекорды», уже в краткосрочной исторической перспективе обернувшиеся провалами. Кстати, знаменитых сезанновских «Пьеро и Арлекина», которых каждый с детства помнит по Пушкинскому музею, тоже могло не быть – в 1932 году «Антиквариат» хотел их продать┘ Что-то спасло.
Не вкладывая деньги в развитие производства, советская власть судорожно делала быстрые деньги на «антиквариате» и не задумывалась о деньгах длинных, которые можно было оставить и умножить в будущем в виде сохраненных в стране сокровищ. Одно за другим росли как грибы ведомства-аббревиатуры, как чудаковатые Перпетун и Трепетун из рассказа Аверченко. Государство проводило в области культуры политику, уродство которой усугублялось неэффективностью экономики, а в сфере той же культуры – печальной «альтернативой» нарождающегося соцреализма. Сегодня крупные вещи на рынке искусства, в общем, не перераспределяются – музейные фонды классического искусства давно сложились и меняться коренным образом не будут. Здесь – еще одна подножка, поставленная той эпохой настоящему времени.
Помнить эти даты стоит не ради того, чтобы разражаться пафосом праведного негодования. Но если взять, скажем, очень острую сейчас проблему уничтожения архитектурных памятников – это тоже вопрос быстрых денег. На конкретном месте конкретное ветхое сооружение мешает вложить деньги в бизнес, от которого ожидают скорой прибыли. В историческую застройку вкладываться хлопотнее – проще не спасать, а строить с нуля. Но, отказываясь посредством ли продажи, посредством ли уничтожения от культурных ценностей, можно стереть черты собственного лица. Соскоблить до нуля культурный слой. В будущем не за что будет зацепиться.
Дарья Гармоненко 
