Лия Ахеджакова: "Я проклинаю себя за свое молчание"

Лия Ахеджакова: «Я должна была донести до власти свое мнение».
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)

Народная артистка России, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, рассказала в интервью корреспонденту «НГ» Розе Цветковой о том, как же глупо она поступила, не рассказав премьеру России Владимиру Путину на прошедшей встрече в Санкт-Петербурге 29 мая о том, что ее по-настоящему волнует в связи с маршами несогласных.

– Лия Меджидовна, вы действительно ничего не говорили во время той встречи премьера с представителями благотворительных организаций в Санкт-Петербурге?

– Да, я действительно молчала, потому что я все неправильно поняла, когда мне позвонил какой-то чиновник из администрации президента. Этот чиновник меня спросил, о чем я собираюсь спросить Путина. Я тут же ощетинилась: «А по какому праву вы этим интересуетесь?» Он говорит: «Ну как же, Владимир Владимирович должен подготовиться, чтобы иметь возможность вам ответить». Понимаете, я сдуру, сгоряча заявила, что буду молчать как рыба об лед. Но это было неправильно. Мне была дана возможность высказаться. Власть хотела знать мое мнение вообще о жизни, обо всем, а я промолчала.

– Как вы отнеслись к диалогу Юрия Шевчука и Владимира Путина во время этой встречи?

– Я должна была поддержать Шевчука. Но там я молчала, потому что обещала этому чиновнику молчать. Это глупо! Неправильно! Если тебе дают возможность говорить – надо говорить. И Шевчук, как человек граждански зрелый, отлично подготовился, но не успел все сказать по пунктам, его еще поддержал Олег Басилашвили. Если бы еще я поддержала, то не было бы глупого разговора, не было бы увода этой темы в сторону.

– Не хотим вас обидеть, но, может быть, в том разговоре с представителем администрации президента вам было рекомендовано не поднимать острых тем?

– Никто меня не покупал, меня купить очень трудно. Я не знаю, почему я не поддержала Шевчука. Но мне было очень обидно, что остальные присутствующие стали эту тему высокую, подлинный диалог с властью спускать ниже плинтуса. Не было никакой манипуляции сознанием. Невозможно манипулировать Шевчуком, Басилашвили тоже не проманипулируешь. Повторяю, я дала себе слово молчать, чтобы не замыливать вопрос, ради которого мы там были, – вопрос о больнице.

Кстати, Путин был готов к диалогу на эту тему и на все остальные. Он очень подробно изложил свое видение этой проблемы, которую он прорабатывает, в которой он уверен. Более того, он предложил такой ход, который меня сразил. Помните, там был мальчик, больной лейкемией, который пригласил премьера попить чаю с блинами. И Владимир Владимирович предложил этот большой комплекс, связанный с лейкемией, – это больница, поликлиника и отель, – назвать именем этого мальчика, Димы Рогачева. Послушайте, в этом есть пафос. Не так, как мы привыкли – именем Ленина, Сталина, Маркса, а просто больного мальчика.

– Получается, если бы вы включились в беседу, были все шансы к тому, что власть в лице премьера прислушалась бы к словам интеллигенции о том, что происходит в стране?

– На какие-то вопросы он отвечал прямо, а от каких-то он уходил, и даже не ловко, а очень умело, как стреляный воробей. К примеру, так он ушел от вопроса о марше несогласных, перевел на то, что из-за этих маршей на работу не доехать. Он очень ловкий политик. Мы же это все понимаем, и надо было поддерживать Шевчука, который все, что думал, проговорил, а больше ему не дали говорить. Надо было мне поддержать его, как Басилашвили поддержал. И о налоге на меценатство, и об этом проклятом небоскребе в Питере. Надо было сразу же поддержать вопрос о марше несогласных.

Правда, Шевчук такой высокий гражданский уровень задал, а Путин ему в ответ такой начальственный посыл дал – теперь я говорю, а вы молчите. У Юры было что возразить, потому что Путин начал тему уводить. А мы все смолчали.

– О чем бы все-таки вы хотели спросить Путина?

– И у Юры, и у меня был еще ряд важных вопросов. Почему не расследован ряд убийств: Маркелова, Бабуровой, Эстемировой. В тюрьме умер адвокат, которого замучили, Сергей Магнитский. Я была на суде Ходорковского, я слушала этих проклятых прокуроров, Лахтина этого, это же просто лжесвидетель какой-то. Мне было что сказать и спросить. Весь мир хохочет над нами.

Если Владимир Путин слушал Юру, он должен был выслушать меня. Эта власть не очень хочет слушать мнения несогласных, но она дала шанс нам высказаться. Юра вполне им воспользовался. Я просто себя проклинаю. За спиной все умеют говорить. А когда в лицо – это поступок очень высокого уровня. Это подлинный патриотизм, хотя я ненавижу это слово. Юра – он артист, он слышит шахтеров, больных. Нищих, старух, и у него душа за них болит. Я же не первая была бы, я просто должна была его поддержать, это нестрашно, и вообще там ничего опасного не было. Это была не трусость и не страх. Я никого там не боялась, я просто почему-то молчала, и теперь мне за это стыдно. Я считаю, что я поступила гадко, не поддержала Юру.