Григорий Заславский Канун Рождества знаменуется традиционным всплеском благотворительности. Известные и неизвестные фонды призывают помогать детям и инвалидам. Приводят яркие примеры. Скажем, когда осенью был учрежден благотворительный фонд поддержки деятелей искусства, тем, кто, возможно, сомневался в его нужности, напомнили, как Сергей Филиппов, выдающийся актер, пролежал мертвым в своей квартире две недели. Как умерли в бедности Михаил Кононов, Георгий Вицин, Нонна Мордюкова.
Конечно, конечно, так и хочется сказать и даже потянуться к заднему карману, где кошелек. Но... Почему «но», откуда берется это «но»?! Я же – журналист, привык обращать внимание на слова. Кое-какие слова меня смущают: «Акция благотворительного фонда поддержки деятелей искусства состоится там-то и там-то во вторник вечером, сообщили в пресс-службе фонда». В пресс-службе! Первая акция – во вторник, а пресс-служба уже есть.
А в минувший вторник почти все телевизионные каналы рассказали об очередной акции фонда, созданного Чулпан Хаматовой и Диной Корзун. В этот раз Хаматова и президент Сбербанка Герман Греф сообщили о выпуске специальной платежной карты, которая будет помогать больным детям. Газеты публикуют фотографии – Греф и Хаматова улыбаются, в его руке – ее рука, над их головами – аж три эмблемы банка! Не знаю, как в этот раз, обычно подобное стоит денег. Даже в тех СМИ, где культуру поддерживают искренне, за любой логотип, показанный или упомянутый, выставляют счет. Повторяю: вполне возможно, что в нарушение всех действующих правил в этот раз услугу предоставили бесплатно. Но вот говорят, что покупки по этой карте помогут больным, с каждой на счет фонда поступит 0,6%, из которых (информация – с интернет-сайта Страна.ru) 0,3% берет на себя Сбербанк, а 0,3% пожертвует покупатель. Кроме того, Сбербанк перечисляет в фонд за каждую карточку половину стоимости ее годового обслуживания...
Я – за благотворительность. Но – из своего кармана. Я, ты, он, она... Вместе – целая страна, как пелось в советской песне. Про Сбербанк знаю, что там лежат мои деньги и многих других людей. Читал и слышал, что государство обещало помочь Сбербанку в период кризиса. А у них, оказывается, все в порядке. Или – это благотворительность за мой, и не только мой, счет, но без моего (и не только моего) на то желания?
Однажды, после очередного благотворительного аукциона в красивом московском особняке, я написал на эту тему в ЖЖ. Что тут началось! Меня стали клеймить позором, сравнивать с Дмитрием Быковым, который – еще хуже, поскольку однажды или дважды поругал похожие благотворительные телебдения: «Стало быть, проще вообще ничего не делать?! Мне кажется, что это большое счастье, когда находятся люди, стремящиеся помогать. Не за награды, призы, не из-за самолюбования и мыслей о том, какой я хороший, а по велению души. Таким людям памятник ставить надо, а тут не то что помочь (где уж нам заниматься бесполезным разовым вливанием!), так еще и грязью облить норовят».
Я – за то, чтобы помогать детям и вообще – всем, кому плохо. Но вот очередной благотворительный фонд объявляет об очередной благотворительной акции: приглашение – на дорогой матовой бумаге, цветок в придачу... Очень красиво. И – очень дорого. У меня недавно родственница лежала в больнице в Балашихе, и я понимаю, что денег, потраченных на цветок, приглашение и службу экспресс-доставки, хватило бы на оплату нескольких дней работы нянечки.
Я верю Марии Мироновой, когда она летом привозит деньги и раздает пенсионерам и инвалидам, старым и не очень уже здоровым актерам. И – не верю (не ей, в дело такое – не верю), когда она соединяется с другими, которые ей говорят: не надо заниматься самодеятельностью, надо фонд создавать. Фонд, только фонд. Я же вижу – она искренне хочет помочь и помогает. Весной позвонила Маргарите Эскиной в Дом актера, попросила собрать тех, кто в помощи ее нуждается. И – помогла, как могла.
У меня был знакомый актер, работал в Орле. Замечательный актер, веселый человек, Владимир Трахтенберг. У него были больные почки, нужна была пересадка. Однажды мы столкнулись в Москве, он, оказывается, ждал операции, деньги ему дали губернатор и Сергей Юрьевич Юрский. Они и не дружили, а он дал и сказал: вернете, когда будет возможность. Хотя, конечно, знал, что такой возможности у провинциального артиста никогда не будет. И никто об этой помощи не узнает... Я случайно узнал. И сейчас, когда актера уже нет в живых (даже при удачной операции, оказывается, продлить человеку жизнь чужая почка может, но ненадолго), я рассказываю об этой истории. Истории частной благотворительности.
С фондами же так не бывает – о каждой их акции должны рассказать журналисты, по телевизору показать, где их похвалят, а Зурабова или кого еще – поругают, а высокая блондинка десять раз лично позвонит и напомнит: правильное наше название – такое-то, кавычки здесь и здесь... Зачем помогать – понимаю. Зачем создавать фонд, на содержание которого будет идти до 30% от собранных средств? По уставу. По закону. И где будет сидеть администратор, бухгалтер, и уже они, а не актеры, будут раскладывать бумажки и решать, кому помочь, кто – подождет... Честно говорю: не понимаю.
