Наконец-то все стало как у людей: министром обороны России в минувший четверг назначен сугубо гражданский человек. Весь армейский опыт Анатолия Сердюкова – год службы по окончании Ленинградского института советской торговли. Собственно, он ему и не нужен: перед новым министром обороны поставлена задача грамотно и эффективно управлять финансовыми и прочими ресурсами армии. Говоря словами президента – добиться исполнения планов развития и модернизации Вооруженных сил и всей военной составляющей государства до 2012–2015 годов.
Это уже классическая схема: «гражданский» министр обороны в роли наемного управленца – и «военный» начальник Генштаба в роли идеолога оборонной доктрины и непосредственного руководителя армией (Верховным главнокомандующим, как мы помним, является президент России). Такой принцип разделения военной власти используется в большинстве развитых стран – и выгоды его очевидны. Гражданский человек не озабочен сохранением чести мундира. Он не связан личными обязательствами с военно-промышленным комплексом или с конкретными родами войск, не старается угадать желания их главкомов. На него проще взвалить неприятную обязанность отвечать за все армейские скандалы и уходить в отставку без ущерба для обороноспособности страны.
По большому счету гражданскому министру обороны отводится роль официального представителя армии внутри страны и за ее пределами (в случае с Анатолием Сердюковым именно внешнеполитическое представительство приобретает особое значение – ведь он назначен через пять дней после мюнхенской речи Владимира Путина).
Собственно, эта схема и позволяет назначать главами оборонных ведомств женщин – как во многих скандинавских странах или в Латвии и Чехии. Или в Эквадоре, где гибель первой женщины – министра обороны Гуадалупе Ларрива стала настоящей национальной трагедией. Или как это может быть сделано в Израиле, где разгорается скандал вокруг нынешнего главы МИДа Ципи Ливи, названной одним из кандидатов на пост министра обороны.
Но все подобные примеры обнажают второй принципиальный вопрос: «гражданство» министра обороны – это единственный квалифицирующий признак? Кто он – лицо гражданское или лицо политическое? Или, учитывая выстроенную под Сергея Иванова военно-промышленную вертикаль и место, отведенное в ней министру обороны, – вообще человек без лица?
В Израиле на пост министра обороны претендует представитель правящей партии, успевший сделать себе имя во внешней политике. Наверное, в Тель-Авиве хорошо понимают смысл афоризма, утверждающего, что война есть продолжение политики иными методами. В США – похожая ситуация: несмотря на декларативную «двупартийность» нынешнего шефа Пентагона Роберта Гейтса, серьезную политическую карьеру он сделал у республиканцев. А его предшественник Дональд Рамсфелд и вовсе считается представителем одного из самых крайних крыльев Республиканской партии – неоконсерватором.
Ту же картину можно наблюдать и в других странах, где делается ставка на гражданского министра обороны. Оно и понятно: политические взгляды такой персоны – гарантия предсказуемости ее поведения. Причем эта предсказуемость устраивает и общественное мнение, и действующую власть, и, что самое интересное, – партнеров, и даже вероятного противника. Хотя и политических звезд среди них найти трудно: на таком посту, как министр обороны, внятность важнее известности.
Кто знает, каковы политические взгляды Анатолия Сердюкова? Никаких упоминаний о том, какая из действующих или сошедших со сцены партий пользовалась сочувствием у нового министра обороны, нет. Несомненно одно: он представитель «партии» Путина. Пока этого достаточно. Но дальше – могут возникнуть проблемы.
Обычная для западных стран схема «гражданский министр обороны с внятным политическим лицом» в российских условиях редуцируется до понятия «гражданский». Хотя главным квалифицирующим признаком, похоже, должно быть именно «политическое лицо». Но наличие такого лица – свидетельство прежде всего политической зрелости общества, его институтов и стандартов.
Иван Родин 
