Станислав Минин. Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата (ОВЦС МП) заявил о намерении проводить миссионерскую работу среди китайцев, приезжающих в Россию. В опубликованном накануне интервью агентству РИА Новости сотрудник ОВЦС МП протоиерей Дионисий Поздняев, курирующий православные общины в Китае и Гонконге, подчеркнул, что обращение китайцев в православие «должно облегчить их ассимиляцию».
Зафиксированных на бумаге официальных программ, касающихся миссионерской деятельности среди выходцев из КНР, у ОВЦС МП пока нет. Об этом сообщил «НГ» сам Поздняев. Но и сложа руки в Русской Православной Церкви (РПЦ) не сидят. В частности, переводятся на китайский язык богослужебные книги (этим занимается Институт китайско-христианских исследований в Гонконге). А в российских духовных семинариях учатся 11 студентов из КНР, и Дионисий Поздняев рассчитывает на то, что они захотят остаться в России. Помочь РПЦ в деле «интеграции» своих соотечественников.
Вспоминается диалог между президентом РФ Владимиром Путиным и участниками Архиерейского Собора РПЦ в октябре 2004 г. Епископ Читинский и Забайкальский Евстафий (Евдокимов) сообщил Путину, что православное духовенство на Дальнем Востоке настораживает угроза «китайской экспансии». Китайцы, дескать, «везде и всюду выполняют работу, которой должны заниматься русские». «А вы не пытались обращать китайцев в православие? Подумайте об этом», – предложил президент. Судя по всему, в РПЦ на эту тему действительно задумались.
Опыт обращения китайцев в православие у РПЦ, конечно, имеется. Достаточно вспомнить духовную миссию в Пекине, которую в начале XIX века возглавлял известный востоковед и знаток китайского языка архимандрит Иакинф (Бичурин). Но двести лет назад как раз Китай был объектом российской экспансии, «зоной интересов». А православие не только выступало в роли официальной государственной идеологии – оно во многом определяло те нормы и ценности, по которым жило российское общество. Православие в России XIX века – это цивилизационный фактор, а обращение китайца в «русскую веру» – это, безусловно, действенный механизм интеграции.
Но то, что было хорошо в XIX веке, едва ли сработает сегодня. Дионисий Поздняев подчеркивает, что «православным китайцам будет проще найти общий язык с русскими», потому как православие – «основная религия в России». С точки зрения статистики это так. По данным последних соцопросов, в Приморье, одной из предполагаемых «зон» китайской экспансии, свыше 68% населения «предпочитает православие другим религиям». Но при этом лишь 10% опрошенных убеждены в том, что роль РПЦ во всех сферах жизни должна быть заметной.
Это примечательно. Религия может выступать в роли интеграционного механизма только в том случае, если в значительной степени определяет «цивилизационную матрицу». То есть аккурат присутствуя во всех сферах жизни, начиная с трудовой этики и заканчивая отношениями полов. Если этого не происходит, то религия постепенно смещается в сферу частной жизни, а религиозные организации фактически превращаются в «клубы по интересам». Популярные или нет – это уже другой вопрос.
Именно этот процесс и называется секуляризацией, и Россию, вопреки частым оптимистическим заявлениям священнослужителей РПЦ, он не обошел стороной. Православный китаец, может, и станет по-русски отвечать на «вечные вопросы», но проблемы, связанные с освоением природных ресурсов и технологиями, коммуникацией и этикой труда, по-прежнему будет решать по-китайски. А это и есть экспансия. Да и в целом китайская культура всегда демонстрировала удивительную способность к перевариванию и усвоению любой религиозной традиции, будь то христианство, ислам или иудаизм.
Больной вопрос: будут ли россияне лучше относиться к китайцам, принявшим православие? Снизится ли градус ксенофобии, будет ли постепенно избываться страх перед «желтой угрозой»? Едва ли. Потому как объект ксенофобии в данном случае – это не иноверец, а человек, занимающий в силу различных причин то место в системе производства, которое русский считает своим. Единая вера не заставит китайцев полюбовно делить с русскими рабочие места.
Конечно, «китайская экспансия» – не единственная проблема современной России. Но говорить о миссионерской деятельности среди китайцев для РПЦ куда безопаснее, чем заявлять, скажем, о проектах обращения в православие мигрантов-мусульман. Потому что российские мусульманские организации, с которыми РПЦ вовсе не с руки ссориться, не оставят подобную деятельность без внимания. За «религиозную идентичность» мусульман есть кому вступиться. Китайцам в этом смысле «повезло» меньше. Впрочем, сами они едва ли считают это обстоятельство сколько-нибудь значимым.
