Путин назвал себя счастливым политиком

– О чем беседовали – главным образом – политологи с Путиным? Задавали вопросы, неприятные собеседнику?

– Это были общие вопросы по состоянию демократии в России. Это же не пресс-конференция, а дискуссионный клуб, где люди высказывают свое мнение, а потом президент им отвечает. И потом, понимаете, идти к президенту страны и задавать ему резкий вопрос, зная, что он на это ответит, – бессмысленно. Все – люди опытные, и тактически по-другому себя вели, задавая такие вопросы, на которые Владимир Путин мог ответить достаточно детально. В прямом смысле не было конкретных вопросов о свободе слова, о Чечне, даже про западных инвесторов, по Ходорковскому. Это имело место на прежних встречах, а на этой большинство американских, английских, французских, немецких участников интересовало, как он видит состояние дел в России, ее отношения с Западом, российский взгляд на проблемы Ближнего Востока и политика в отношении Китая и США.

– И как он охарактеризовал состояние дел в России?

– Путин сказал, что его программа, которую он хотел проводить, в принципе на 80% удалась. В первую очередь выстроена государственная структура, усилены, по его словам, демократические институты, экономика в хорошем состоянии (во всяком случае, ее макроэкономические показатели), и он считает, что начата очень сложная, но полезная работа по созданию социальных программ. Что же касается 20% неудач, то он назвал в их числе в первую очередь борьбу с коррупцией, указав, что это вопрос достаточно острый и с проблемой справиться очень сложно. Он назвал это дефицитом своей деятельности во главе государства.

– Задавался ли ему вопрос о преемнике?

– Задавался несколько раз, поскольку он не отвечал впрямую на вопрос. Люди отводили его в сторонку по этому вопросу, спрашивали, будет ли он баллотироваться или нет на третий срок. В итоге он сказал, что даже если и опросы сегодня в его пользу, он не может этого сделать, потому что требует от своих граждан соблюдения норм Конституции. Потом он говорил о том, что ему самое главное, чтобы преемник проводил его политику. Затем были вопросы о том, каким должен быть преемник в принципе, и президент России косвенно ответил на него, сказав, что сам считает себя очень счастливым политиком, что он не принадлежал никакой партии, не делал политическую карьеру, не был профессиональным политиком, который планомерно шел к власти. Путин сказал, что он никогда не руководил областью, никогда не был мэром, что в его подчинении больше трех маленьких аппаратов не было и что он не стремился на пост президента. А когда стал президентом, у него открылось достаточно большое пространство для политического маневра, потому что он не должен был все время советоваться со своими соратниками по партии. В этом плане мне показалось, что он думает, как бы оставить своему наследнику большое пространство для маневров. С другой стороны, как подчеркнул Путин, все-таки в России нужно создавать многопартийную систему, которая бы не только существовала в центре и играла роль во время выборов, но также укрепила бы институты плюрализма на местах. Именно на местах, это ему очень важно. Поскольку многопартийная система ему видится для того, чтобы контролировать и губернаторов и мэров.

– А как он понимает «суверенную демократию»?

– Путин сказал, что сейчас в России идет дискуссия, которая ведется политологами, она очень интересна и он ее запрещать не будет, но в ней участвовать не хочет.

– А как он обосновал свой тезис, что Россия не должна стремиться к статусу супердержавы?

– По этому вопросу было противоречие. Путин сказал, что в стране колоссальные богатства, и мы не хотим, чтобы другие хотели их у нас откусить. Но он сообщил, что мы хотим работать с иностранным капиталом, с иностранными компаниями в общем аналитическом альянсе. Говоря об отношениях с Китаем, президент России подчеркнул их долгосрочную выстроенность, но в то же время он считает, что надо придерживаться основного вектора политики в сторону Запада. Однако сейчас Европа жестко конкурирует с Россией в вопросе о рынках, поэтому в отношении Европы мы будем ждать – сотрудничество получится. В то же самое время он чуть ли не после каждого абзаца подчеркивал – никакой супердержавы, никакой угрозы от нас не должно исходить и эта терминология неприемлема.