Александра Самарина
Игорь Юргенс: хорошо бы сначала просчитать, на что пойдут деньги бизнес-структур.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
– Игорь Юрьевич, насколько эффективным кажется вам предложение бизнесу материально поддержать деятельность НАКа?
– Мой скромный опыт участия в такого рода добровольно-принудительных поборах или сборах говорит о том, что эффективность их невелика. Потому что во всем, что делается хотя и принудительно, но имеет слово «добровольно», существует масса лазеек. Где-то человек недоплатил, сказал: а я там перечислил тому-то на счет... Учет этих денег сложный, и все от этого «косят», несмотря на то что этот процесс на контроле у больших людей, с которыми невыгодно ссориться. Поэтому я считаю, что это неэффективный способ – это раз, и второе – этот способ не очень честный в том смысле, что с кого-то по каким-то критериям будут брать меньше, с кого-то больше, и так далее.
– Почему понадобился специальный комитет во главе с ФСБ? Не правильнее было бы укрепить одно из подразделений Патрушева?
– Эффективность межведомственных комиссий и комитетов пока очень низка. У нас есть антикоррупционная комиссия во главе с премьер-министром, куда входят все представители высших судов и спецслужб, – вы слыхали хотя бы об одном его успехе? Если ФСБ выделить аппаратуру, деньги, если бы общество точно знало, с кем они борются, возможно, и не понадобился бы новый комитет.
– Насколько необходимо обращение к бизнесу? У государства нет денег?
– У государства при таком профиците вдруг нет денег? Это очень удивительно, так как правительство постоянно ссорится внутри себя по поводу того, какой налог снижать.
– Существует ли, на ваш взгляд, более приемлемая форма привлечения бизнеса к участию в мероприятии?
– Если денег нет, то намного честнее ввести антитеррористический налог в процентах от дохода предприятия, от прибыли, от любых других прозрачных показателей, чем каким-то образом заставлять платить или, как можно выразиться, заставлять проявлять социальную солидарность. Социальная солидарность должна быть тогда, когда бизнес понимает, что родина в опасности. Если действительно с юга нашей страны покатила война – все бы стали сдавать средства, чтобы укреплять нашу армию. Но, во-первых, террор носит сейчас скорее характер борьбы мирового масштаба. Это значит, наша внутренняя антитеррористическая борьба как бы затухает, и непонятно, почему такой всплеск и почему нужно много денег, когда у государства нет денег? Значит, как всегда, нам не разъяснили цель этой акции. А проблема есть, и она серьезна, и ее надо финансировать. Но тогда, конечно, и налог должен быть понятным.
– В чем суть проблемы, решение которой, по вашим словам, «надо финансировать»?
– Есть реальная угроза России с Юга, исламский фактор. Назвать эту проблему антитеррористической мало. Внешние угрозы России должны быть соответствующими спецслужбами просчитаны, сами спецслужбы должны быть укреплены, их престиж должен быть повышен, а они даже не могут, строго говоря, привлекать иногородних сотрудников – у них там в роте общежитий даже нет... И после этого с неясными основаниями говорят об антитерроризме... Сначала нужна пропагандистская кампания, потом – план борьбы... А налог сделали бы, если бы родина была в реальной опасности
– На что конкретно могут понадобиться комитету привлеченные таким образом средства – у бизнес-структур есть ясность по этому вопросу?
– Мне очень трудно сказать. Предпринимателям нужно понять, какие структуры создаются, что им необходимо. Они должны сначала в бизнес-плане оговорить понятные цели, их просчитать. Как можно сказать вглухую и вслепую? Мы должны сдавать – кому? На что? На то, чтобы, допустим, все эти замы руководителей ездили на «Мерседесах»? Последний подобный случай: начальник ГАИ в одном из регионов на «Мерседесе» разбился. Светлая ему память, но просто поразительно количество бронированных дорогих иномарок, на которых ездят представители этих спецслужб.
