Очарование «внезапного союзничества» прошло

В конце февраля в Словакии пройдут переговоры Владимира Путина и Джорджа Буша. Разразившийся накануне важного саммита скандал с «зурабовщиной» обнажил меру гражданского неустроя в России, внутреннюю хрупкость нашего политического строя и линии «консервативной консолидации», которая приносила успех президенту Путину в первый срок правления. В такой момент внешняя политика может либо дать Кремлю новые козыри в борьбе за симпатии, либо, наоборот, ускорить усыхание резерва доверия, которым еще обладает власть в глазах народа.

Думаю, переговоры в Братиславе будут сложными. С одной стороны – свежесформированная и упоенная внутренними успехами команда Буша, из которой с уходом Пауэлла испарились последние признаки того, что психиатры называют критикой по отношению к себе. С другой стороны – тоже не так давно обновленная команда российского президента, которая не может вырваться из каскада неудач: Абхазия, Украина, теперь – «бунт пенсионеров». Сегодня скорее Путину нужна поддержка Буша, чем Бушу – Путина, как то не раз случалось в 2003–2004 годах, в пору вползания США в иракскую авантюру и скандала в отношениях между Вашингтоном и европейскими партнерами по НАТО. Захочет или не захочет американский президент ответить российскому «поддержкой на поддержку»?

В Вашингтоне давно сформирован инструментарий давления на Москву. Противники Путина (американские и неамериканские) весь год вели систематическую работу для развертывания «полномасштабного» скандала вокруг положения в Чечне. В США под эгидой Бжезинского работала целая сеть соответствующих организаций. Не без их интеллектуального вклада в зарубежных СМИ поддерживался интерес к тематике компромисса между российским правительством и теми, кого в США и странах Западной Европы называют «умеренными чеченскими полевыми командирами». Очевидно, что эту тему будут обсуждать в Словакии. Можно предполагать, какого рода доводы станет приводить в обоснование своей позиции Госдепартамент. Но совершенно неочевидно, какими будут аргументы двух президентов в их личных беседах, на которые, по традиции, чиновников не пускают. Однако приятного ждать не стоит.

Больной вопрос – фактический перенос американской стратегии «смены режимов» на пространство СНГ. Военную версию этой политики мир узнал по Афганистану и Ираку. Гражданскую – все имели возможность изучить по Украине. «Оранжевые» технологии широко распространяются в сопредельных с Россией странах и в ней самой. Для Кремля – это важный и болезненный вопрос. Предполагать, что Вашингтон откажется от идеи «внешнего управления» трансформацией политических систем тех стран, которые в силу разных причин в последние пять лет приобрели ценность в глазах американских стратегов, – наивно. Думать, что Москва не станет разрабатывать программу мер для ограждения собственных интересов в сопредельных государствах, – тоже нет оснований. Поводы есть сомневаться в том, что российская политика в СНГ станет серьезной, систематичной и аналитически выверенной. Есть причины сомневаться в том, как расходуются ресурсы, направляемые на цели подобной политики: какая их доля тратится на дело, а какая – на обогащение исполнителей.

Важная сфера предстоящих обсуждений – энергоресурсы. Дело не в том, что США решили «переключиться» на Россию в закупках нефти. Это дело – нескорого будущего, хотя в принципе сегодня подобные сценарии уже не кажутся такой химерой, как несколько лет назад. Но больше, чем российские энергоресурсы, американцев волнуют запасы нефти и газа региона «Большая Центральная Азия» – от Каспия до границ Китая. Возможное столкновение интересов России и США именно в этой зоне представляется американским аналитиком потенциально опасным особенно в связи с «евразиацией» НАТО и ее фактическим переходом к освоению новых зон военно-политической ответственности в Азии. Российское присутствие в этой части мира мешает Вашингтону. Но одновременно американцы – а зачастую и местные страны – понимают невозможность и опасность попыток «вытолкнуть» отсюда Россию. Да и сама она вряд ли откажется от контрстратегии на случай возникновения «негативных» региональных сценариев.

Наконец, распространение ядерного оружия и сопряженные с ним запутанные и все без исключения рискованные сюжеты ситуаций вокруг ядерных программ Ирана и Северной Кореи. Администрация Буша играет на обострение в иранском вопросе. Иранцы – и без того очень трудные партнеры в переговорах – идут в амбицию и, теряя здравый смысл, пытаются отвечать угрозами на угрозы. Широкой коалиции стран, способных вовлечь США и Иран в прямые переговоры по ядерным вопросам нет, хотя именно наличие подобной коалиции до сих пор предупреждало военный конфликт США с КНДР, которая, как и Иран, давно состоит «на самом плохом» счету с точки зрения нарушения принципов ядерного нераспространения.

Между тем у России есть веские основания не желать нападения США на Иран: он слишком близко, а потому слишком прямо могут быть задеты интересы безопасности Российской Федерации. Если бы Москве удалось создать вместе с европейскими странами НАТО переговорную лигу против войны в Иране и вынудить Тегеран пойти на диалог с США в контексте многостороннего обсуждения, польза могла бы быть. Готова или не готова будет российская дипломатия в Братиславе вынуть из портфеля подобные или аналогичные заготовки? И уж совсем непонятно, насколько воинственные и склонные к пафосу соратники Буша будут готовы прислушаться к призывам сохранять спокойствие. США ничем не рискуют в Иране, как они ничем не рисковали в Ираке. Рискуют соседние страны. Это противопоставляет Путина Бушу в иранском вопросе.

Не думаю, что саммит в Словакии может принести что-то фатальное в отношения России с США. Вспышки взаимных претензий между нашими странами регулярно происходили и раньше. Нерв ситуации – в ее изменившемся политико-психологическом фоне. Очарование «внезапного союзничества» прошло, а шарм «дружбы президентов» приелся. Вернулась подзабытая атмосфера холодных расчетов. Время поеживаться.