Иван Илларионов ЧЕЧЕНСКИЙ народ - неотъемлемая часть российской полиэтнической общности, и специфическая чеченская ментальность выражает собой один из распространенных архетипов общероссийского миропонимания, не выходящий за рамки широкого общего стандарта. Все это прослеживается на множестве конкретных человеческих судеб.
Малик Мингаевич Сайдуллаев родился 5 октября 1964 г. в многодетной семье в Чечено-Ингушской автономной республике, за несколько лет до того восстановленной в ходе демонтажа сталинской репрессивной системы. Сейчас он проживает в Москве с женой и двумя дочерьми - нормальная семья по российским меркам, но малочисленная по меркам патриархального Кавказа. Малик Сайдуллаев надеется сравнительно скоро перебраться на родину предков, где намерен стать главой исполнительной власти Чеченской Республики в составе Российской Федерации.
Многие чеченские семьи, вернувшиеся в конце 50-х из Казахстана, сохранили связи со своей "временной родиной" периода ссылки. Чеченская (да и вся северокавказская) молодежь охотно ездила в Казахстан в составе "шабашных" бригад, выполнявших строительные и ремонтные работы, - то был в позднесоветские времена самый доступный способ зарабатывания приличных денег, официально не одобрявшийся, но по необходимости признаваемый властями. На этом поприще и начал трудиться Малик Сайдуллаев после окончания средней школы в 1981 г.
Он работал на стройке, затем художником на мясокомбинате. Отслужил в армии, заочно закончил Грозненский государственный университет.
Начало перестройки застало Сайдуллаева в Узбекистане, где он работал в совхозе на простых должностях: конюхом, скотником. Воспользовавшись первыми послаблениями свободному предпринимательству, Сайдуллаев взял в аренду скот, чтобы хозяйствовать самостоятельно, но прогорел. Затем он перебрался в Ставропольский край, где работал чабаном (обычное занятие для обосновавшихся на Ставропольщине чеченцев), но не оставлял стремления к серьезному бизнесу.
В 1991 г. Сайдуллаев познакомился с Германом Стерлиговым. Стремительно взлетевший российский биржевой магнат начинал, как и Сайдуллаев, с простых работ: пас коней, строил коровники. Разорялся на первых попытках кооперативной деятельности, но поднимался и начинал заново. У них вообще оказалось много общего в ментальности и в темпераменте, вот только образованием чеченец был повыше: Стерлигов ограничился в этом плане одним курсом юрфака МГУ. Надо полагать, через Стерлигова Сайдуллаев вошел в доверие к "патрону" своего друга Артему Тарасову - одному из самых удачливых и талантливых деятелей первой волны российского частного предпринимательства. Тарасов не только богател сам - в лучшие свои годы он помогал подниматься многим честолюбивым и энергичным неофитам тогдашнего протокапиталистического уклада.
Вместе со Стерлиговым Сайдуллаев работал над созданием биржевой системы "Алиса", поддержка Тарасова позволила основать многопрофильный концерн "Милан" (Сайдуллаев стал там президентом, а Тарасов - председателем совета директоров). Самым удачным проектом "Милана" стало "Русское лото", давшее стартовый капитал многим другим начинаниям. В результате дело Сайдуллаева крепко встало на ноги - и стоит на ногах до сих пор, несмотря на все политико-экономические перипетии переходного периода. Сейчас в состав структур "Милана" входят одноименный салон красоты, ресторан "Конь и пес", центр строительных технологий АО "Лан", научно-техническая компания "Гений-М" и т.д.
Сайдуллаев удержался, когда в 1991 г. его именитый компаньон Тарасов ударился в бега от нескромного любопытства правоохранительных органов, и в октябре 1993 г., когда по следам путча московская милиция искала оружие в офисе "Милана", но не нашла. Бизнес предприимчивого чеченца как-то выжил и в период "проклятой войны" 1994 - 1996 гг., и в ходе последующих проверочных кампаний, многократно проводившихся столичными властями. В 1997 г. Сайдуллаев неоднократно вел переговоры с Масхадовым, предлагал свою помощь в привлечении инвестиций в экономику Чечни, но любые инициативы подобного рода были бесперспективны в республике, где вся власть реально перешла в руки нескольких главарей военно-криминальных формирований.
Как и многие его земляки, добившиеся высокого положения в России, Сайдуллаев не отказался от участия в публичной политике. В 1995 г. он баллотировался в Госдуму по партийному списку объединения "Кедр", а также был выдвинут кандидатом в депутаты от одного из подмосковных округов. Но "Кедр" не преодолел 5-процентную планку, а в округе сам Сайдуллаев никакой агитации не проводил, разумно оценив свои шансы на избрание как нулевые.
В конце сентября 1999 г. федеральные власти признали единственной легитимной структурой власти в Чечне завгаевский парламент, избранный весной 1996 г. в соответствии с российским законодательством. Когда войска начинали развертывать свои операции на чеченской территории, этот "парламент в изгнании" сформировал Государственный совет во главе с Маликом Сайдуллаевым. Преуспевающий московский предприниматель вступил, таким образом, в опасную конфронтацию с нынешними властями Грозного и с многочисленным разветвленным сообществом кавказских национал-экстремистов, поддерживаемым и финансируемым из ряда стран ближнего и дальнего зарубежья. В отношении своих новых чеченских союзников Москва проводит тактику отстранения: команду Сайдуллаева по-настоящему поддержат лишь в том случае, если она сумеет найти какую-то опору в самой Чечне и реально поможет федеральному Центру взять под контроль те или иные районы и города республики. Пока же на территориях, очищаемых от боевиков российской армией, вся власть сохраняется в руках военных, которые не торопятся делить свои полномочия с кем-либо.
В то же время возможности самого Сайдуллаева в Чечне отнюдь не следует недооценивать. Его близкие родственники занимают значительные места в различных политических кланах - у Масхадова, Яндарбиева и т.д. (все - порознь в отношении политических ориентаций, но в чеченском обществе семейные связи всегда были на первом месте; вопрос только в том, как их использовать). Кроме того, если верить сообщениям прессы, Сайдуллаев находится в дальнем родстве с полевым командиром Сулимом Ямадаевым, который уже воевал с ваххабитами минувшим летом в Гудермесе и сейчас контролирует этот город, второй по величине в Чечне. За Ямадаевым же просматривается фигура муфтия Чечни Хаджи-Ахмеда Кадырова, недавно разошедшегося с Масхадовым из-за дагестанских событий. Таким образом, определенные шансы утвердить свое влияние в Чечне Сайдуллаев имеет. И ичкерийские "непримиримые" это косвенно сами подтвердили, когда, не ограничившись стандартными обвинениями в предательстве, сожгли чеченский дом своего нового политического противника - следовательно, сочли его деятельность серьезной угрозой.
Российская власть, наученная горьким опытом последних лет, осознала: легкого и быстрого рецепта урегулирования чеченской проблемы не существует, но без развязывания "чеченского узла" невозможна настоящая нормализация положения на всем Северном Кавказе. Идея полного отделения от России, выдвигаемая официальным Грозным, пользуется сейчас поддержкой значительной части титульного населения республики - прежде всего из-за недавней войны и неудачной в целом политики Кремля. Однако сформировать в Чечне цивилизованное государственное образование сепаратистам не удалось ни при Дудаеве, ни при Масхадове. Вместо этого создались условия, при которых невозможно никакое развитие, процветают лишь отрасли "криминальной экономики". У молодежи нет перспектив получить нормальное образование, квалифицированную работу. Но кто заменит нынешних обанкротившихся лидеров Ичкерии? В самой Чечне сейчас, похоже, не осталось интеллектуальных ресурсов для формирования цивилизованного и компетентного руководства. Следовательно, будущее Чечни может обеспечить лишь интеллектуальная и предпринимательская элита чеченских общин, рассеянных по России. Именно чеченские диаспоры, сохраняющие связь со своей исторической "малой родиной", но при этом включенные в структуру российской экономики, в российскую культурную среду, могут возглавить свой народ после того, как он отторгнет от власти нынешнюю военно-криминальную верхушку.
Константин Ремчуков 
