Я – недобрый человек

Андрей Василевский: «Я вложился в журнал всей своей единственной жизнью». Фото Германа Власова

– В 1998 году вы возглавили «Новый мир». Поздравляю с «совершеннолетием» на редакторской должности. Вся ваша жизнь связана с журналом…

– Первая запись в трудовой книжке, относящаяся к «Новому миру» (он тогда был структурным подразделением издательства «Известия»), – июль 1976 года (то есть в этом году 40 лет). Таким образом, я вложился в журнал всей своей единственной жизнью. Я этого не планировал, так сложилось. Что ж теперь гадать: что было бы, если бы... Но и не думать о своей жизни в сослагательном наклонении не получается.

– А если помечтать именно в сослагательном, кем бы вы хотели быть «кроме»?

– Хотеть мало, надо иметь способности, например, музыкальные. А за отсутствием их – промолчу.

– На заре зарождения «Журнального зала» я «выцепил» из ваших публикаций немало если не «злых», то полемично-отрицательных рецензий. А потом как корова языком…

– А я вообще человек недобрый. Просто после того как стал главным редактором, пришлось свернуть литературно-критическую работу. Критику нужна хотя бы некоторая независимость высказывания, а моя должность предполагает такие корпоративные обязательства, что... Ну понятно же.

– Не ощущаете ли нехватку именно «злых» (но профессиональных) критиков в литсреде? А то рецензенты все больше напоминают лакеев/официантов?

– Даже в ситуации кризиса (книгоиздания и книготорговли) выходит много и очень много хороших, интересных, полезных книг, а изданий, регулярно откликающихся на книжные новинки, маловато. Сегодня важнее писать о хороших книгах, чем ругаться.

– Не возникало ли у вас желания собрать ретрокнигу вашей критики перестроечных времен и первой половины 1990-х?

– Возникало, и я это, наверное, сделаю, если будут силы и время. 

– Завершившийся Год литературы затронул вас персонально? И вообще, был ли он заметен?

– Вот «Новый мир» (в лице Михаила Бутова, Павла Крючкова и Андрея Василевского) получил Премию правительства РФ в области СМИ. В другой год этого, думаю, не случилось бы.

– Ваш провокационный пост в Facebook: «2016-й – последний для литературных «толстяков». Прокомментируйте, пожалуйста.

– Никакой провокации. Я имел в виду и повторю: не все литературные журналы переживут 2016 год без дополнительной государственной (или иной) поддержки. И еще добавлю: если в российских библиотеках не будет толстых литературных журналов (а их там практически нет), то и толстых журналов не будет.

– Суровые прогнозы. Давайте поговорим о вашей поэзии. Как отразились лихие 90-е и нулевые на ваших поэтике и языке?

– Отразилась, думаю, моя уверенность, что во всем русском языке нет и не может быть такого слова, которое так или иначе не могло бы быть использовано в стихотворении. В этом отношении мой словарный запас (как стихотворца) даже слишком узок. Так же и во всей реальности (что бы мы под этим ни подразумевали) нет ничего, что не могло бы, так или иначе, быть использовано внутри поэтического текста.

– Какова ваша сверхзадача как поэта? Каким образом  поэт Василевский трансформировался от первого сборника, в котором была ощутима дань силлаботонике, до последнего, где появились смысловые лакуны, усложнение архитектоники, тематическая многомерность и «смысл-перевертыш»?

– У меня нет сверхзадачи. Я же не поэт; я, как теперь принято говорить, практикующий стихотворец. Какой-то очевидной, целенаправленной динамики, мутации у себя я не нахожу. Впрочем, изнутри не видно. Я как писал с начала нулевых сразу самыми разными способами, так и теперь пишу.

– Как вы относитесь к присуждению премии «Поэт» Юлию Киму?

– Я понимаю решение Александра Кушнера и Евгения Рейна в знак протеста покинуть жюри премии «Поэт».

– А в чем сегодня смысл и суть литературной премии?

– Рыночная форма поощрения/вознаграждения писателя – гонорар (в идеале соотносящийся с продажами книги); нерыночное поощрение/вознаграждение – это литературная премия (денежная или неденежная). Ну премия еще и способ инвентаризации/сепарации литературного процесса, что очень важно в ситуации культурного перепроизводства.

– От поэзии перейдем к журналу. Если представить «Новый мир» неким кораблем, то кто находится на его борту? И под несколько другим углом – служит ли «Новый мир» некоей литературной субкультуре или сам ее создает?

– Вся литература состоит сегодня из литературных субкультур. «Толстожурнальная» – одна из них. А на борту корабля – совсем немногочисленная команда (и примерно 140–150 опубликованных авторов в год во всех жанрах и рубриках).

– На одном из липкинских форумов вы говорили о закрытости поэтического раздела журнала для самотека…

– Журнал не закрыт для самотека. Просто по многолетнему опыту  там нет почти ничего конкурентоспособного по сравнению с тем, что предлагают уже известные нам авторы. Отдел поэзии и так завален подборками, которые печатать по крайней мере «не стыдно». Так что предлагать журналу стихи можно, но бесперспективно.

– Если у каждого писателя есть идеальный читатель, он должен быть и у журнала. Каков он у «Нового мира»?

– Я думаю, что это образованный человек (с высшим образованием), со сложившимися вкусами и картиной мира, который знает, чего он хочет и зачем берет в руки «Новый мир» (или заходит на наш сайт). Такой читатель не нуждается в просвещении, воспитании, адаптации материала и прочем. А на деле, конечно, разные читатели, разные.

– Один уважаемый в литсреде человек уверял, что для «Нового мира» имя подчас важнее текста. Также знаю, что вы отказали в публикации отрицательной рецензии на Кушнера, чтобы не потерять автора…

– Я исхожу из того, что в литературе есть некоторое число известных и немолодых авторов, которые всей своей предшествующей творческой биографией заслужили, чтобы их новые тексты (более удачные, менее удачные) регулярно и свободно выходили к читателю. Эти авторы сами за себя отвечают. И без некоторого круга постоянных авторов делать ежемесячный толстый журнал невозможно, Конечно, в силу естественных причин этот круг постоянных авторов обновляется  в темпе самой жизни.

– Как ведущий «Периодики» и редактор журнала вы прочитываете множество текстов. А ведь есть и толстожурнальные коллеги, и конкурсное чтение, и литература по вкусу. И это только мизер от появляющегося в медиапространстве и имеющего художественную ценность. Насколько страшно для практикующего критика (читателя) осознавать, что мимо проходит целый пласт литературы?

– Сегодня (по многим причинам) книга перестала быть поводом для личной коммуникации даже в литературной среде. Об этом писал сколько-то лет назад Константин Фрумкин. Если вы прочли книгу, она вам понравилась и вы хотите о ней поговорить с кем-то из знакомых, то скорее всего выяснится, что большинство из них именно эту книгу не читали (а читали одновременно с вами каждый – какую-то другую). А тот, кто ее все-таки читал, настолько ею недоволен, что и говорить о ней не хочет. Это я несколько утрирую, но схема-то общая. Сколько бы людей ни читали даже популярного автора, еще больше читателей его не читает. Критик – живой человек, его возможности не беспредельны. Понятно, что он выхватывает из литературного потока только малую часть. А что именно стоит выхватывать, так на этот счет множество разных мнений. А что касается меня, то на 99% мое чтение – принудительное. Это то, что я обязан читать для журнала, Литературного института, Форума молодых писателей, как член жюри всяких премий и конкурсов, как составитель «Периодики» и прочее.

– Считаете ли вы «Новый мир» главным толстым литературным журналом страны?

– Я уже где-то говорил, что «главный» литературный журнал страны называется «Новый мир–Знамя–Октябрь–Дружба народов...» и т.д. То есть несколько одноформатных изданий сегодня совместно осуществляют функцию «главного журнала».

– Сужается ли целевая аудитория журнала и есть ли объективный минимум бесконечно падающих журнальных тиражей?

– Минимум уже достигнут. Журналы стоят на пороге финансового краха. В большинстве библиотек никаких толстых журналов нет. Но аудитория не сужается, она как раз растет. Уменьшается число покупателей, а читатель прибавляется за счет пользователей в Сети, которые деньги не платят и в большинстве своем никогда платить не будут.

– Бумажная версия сильно проигрывает электронным инкарнациям? Может, ну ее, эту физически осязаемую версию?

– Число читателей в Сети («Журнальный зал» и два «новомирских» сайта) многократно превосходит бумажный тираж. Причем в Сети читателей все прибывает. Но электронная версия «Нового мира», на мой взгляд, имеет значение именно потому, что является сетевым отображением бумажного журнала. Без бумаги она станет просто одним из многочисленных интернет-проектов.