Шаманская болезнь всея Руси

Валентина Харитонова руководит исследованиями шаманских практик с 1990 года. Фото с сайта www.alp-age.com

В ряде российских республик – Тыве, Якутии и Бурятии – шаманизм признан одной из традиционных религий. Тем не менее широкой публике о нем известно мало. О том, каким предстает перед исследователями современный российский шаманизм, корреспонденту «НГР» Павлу СКРЫЛЬНИКОВУ рассказывает заведующая Центром медицинской антропологии ИЭА РАН, доктор исторических наук Валентина ХАРИТОНОВА.

– Валентина Ивановна, что, на ваш взгляд, представляет собой российский шаманизм сегодня?

– Это довольно многоплановое явление. Мы часто говорим о «возрождении», но имело ли место именно возрождение традиционного шаманизма – большой вопрос. Пожалуй, гораздо больше возникло каких-то новых явлений на его основе. Традиционный, классический шаманизм – это явление ушедшей эпохи. Тогда шаман был в первую очередь лидером общины, обязанным выполнять определенные функции. Шаман был человеком, который посредством «общения с духами» мог обеспечивать конкретным людям и роду в целом нормальное существование, в том числе здоровье.

Наши первые «новые шаманы» в 1990-е годы были связаны с целительскими организациями в Москве и Петербурге. Можно сказать, что модель «шаманской организации» появилась в столице, и этой моделью была целительская клиника. В республиках они через какое-то время превратились в местные религиозные организации шаманов (МРОШ). Клиника – это коммерческая организация, она платит большие налоги. Религиозным же сообществам предоставлялись помещения, они ничего не платили со своих сборов. Реально же до начала 2000-х годов они работали именно как клиники: там даже были расписаны расценки на услуги. Но МРОШ по закону не имели права получать прибыль, они должны были работать как религиозные организации. Они отчасти пришли к этому, хотя шаман может спокойно сказать на вопрос о религиозной принадлежности: «А у нас все шаманы православные» – или подтвердить, что ходили и будут ходить в буддистские дацаны: «Это же наша общая религия».

Некоторые шаманские организации с самого начала деятельности активно восстанавливали традиционные праздники: писали сценарии, организовывали само действо – в Хакасии, например. МРОШ занялись возрождением традиционных религиозных обрядов. Шаманы из Улан-Удэ проводят, и не только на своей территории, тайлганы – обряды поминовения и жертвоприношения духам предков – для бурят это еще незабытая форма ритуалов, которую они достаточно легко возродили.

Кстати, когда шаманы регистрировали свои организации, им предлагали типовые образцы документов, которые во многих случаях они просто переписали – на тот момент важно было формально зарегистрироваться. Доходило до курьезов: в деятельность будущих организаций записывали порой то, что к ним не могло иметь отношения, например, чтение лекций.

– «Современный шаманизм» – уже само слово «современный» в этой фразе звучит как оговорка. Противопоставляют ли современный шаманизм традиционному? Какими терминами пользуются исследователи?

– Изучающие эти процессы в России и странах постсоветского пространства специалисты предпочитают использовать термин «неошаманизм», по аналогии с неоязычеством и неорелигиозными практиками. «Нео-» западные исследователи относят ко всем происходящим сейчас процессам. С моей точки зрения, здесь нужно выделять много разных составляющих. В ряде российских республик действительно были остатки шаманской практики. Скажем, в 2000 году тувинский исследователь шаманизма и организатор его возрождения в республике Монгуш Кенин-Лопсан насчитал 10 или 11 еще практикующих шаманов-стариков. Но в соседней Хакасии уже не было настоящих шаманов – последний посвященный шаман там, по-видимому, умер в 1975 году. Остались так называемые шаманы без бубнов. Это люди, у которых был шаманский дар, но в те годы, когда у них случилась «шаманская болезнь», там уже не оказалось шаманов, которые могли бы посвятить новых кандидатов. А «шаманская болезнь» – тяжелейшее психофизиологическое состояние, в котором оказывается человек, когда испытывает «зов духов». Это мощнейший духовный кризис, во время которого идет становление шамана, в результате чего он сможет получить бубен и начать практиковать.

В общем и целом пошел процесс опосредованного возрождения. Когда молодые и талантливые люди в большинстве своем с высшим образованием остались в 90-е и 2000-е годы без работы, они вспомнили о своих шаманских корнях.

Но они не были знакомы с традициями шаманизма, часто даже не зная, что шаманами были их предки. В своем приобщении к шаманизму они основательно трансформировали многое.

Например, сейчас новые шаманы могут сказать, что «шаманская болезнь» – это просто бесконечные болезни или неприятности в жизни кандидата. Доходит до смешного: одна из моих респонденток рассказала, что ее шаманской болезнью был не проходивший три года насморк. Трансформировались сами посвящения. Интересно, что в Туве в 2000-е была создана «школа шаманов»: там было написано специальное пособие для обучения ритуальной практике и традиционному знанию. Шаманы стали не просто создавать организации, но и начали работать группами, чего раньше, естественно, не было. Они начали активно проводить «выездные семинары» для приезжающих из других стран и городов этнотуристов, а сами стали с такой же целью ездить в столицу и крупные города, в том числе за пределы России. Шла трансформация представлений, и она была очень мощной – ведь нужно было вписываться в новую реальность.

– А как шаманизм понимают и выстраивают сами шаманы?

– «Шаманами» сейчас называет себя множество людей, но большинство из них – это люди, стремящиеся к духовному совершенствованию. Они с тем же успехом могут заниматься, например, медитацией или йогой. Все это имеет отношение к сфере нью-эйджа, а исследователи часто относят к ней вообще всю современную шаманскую практику – как в России, так и на Западе. Но в основе лежит самая общая идея: мы занимаемся шаманизмом, то есть мы общаемся с духами. Важно разграничивать российский неошаманизм (практику последователей шаманизма в среде тех, кто по своей культуре и происхождению принадлежит к народам, где был развит шаманизм) и «городской шаманизм» как новое явление на территориях, где шаманизма ранее не было, «экспериенциальный шаманизм», а также практики самосовершенствования или стремления к развитию сверхспособностей.

Музейные костюмы своих пращуров тувинские шаманы надевают, но нечасто. Фото из архива Валентины Харитоновой

Кстати, современный неошаманизм стремится к связям с наукой. Некоторые неошаманы на самом деле стали, например, кандидатами психологических наук и участвуют в специальных исследованиях (это имеет место в моих исследовательских проектах), а кое-кто «приобретает» себе бумаги о наличии ученой степени. Это, конечно, перекликается с неоязычеством.

С того момента как шаманские организации стали религиозными, шаманы задумались об осмыслении себя в категориях религии. Необходимость контакта с местными администрациями приводит к тому, что руководители МРОШ часто становятся членами каких-то комиссий по вопросам религии. Сейчас шаманы используют даже чужую религиозную лексику: приехав, например, на съемки очередного обряда, я услышала: «Вы, Валентина Ивановна, отдохните пока, сейчас наша паства соберется – и начнем».

У шаманов есть примеры оформления конфессиональной жизни, которым они стремятся подражать: начинают строить храмы, которых никогда не было в практике шаманизма, стремятся к объединению и централизации МРОШ в пределах республик. Появилась идея выстраивания общегосударственной структуры: почти десять лет назад она была просто высмеяна самими шаманами, а теперь ее пытаются реализовать в Туве. В Бурятии и Иркутской области все тоже шло к созданию централизованной системы, которая бы объединила всех бурят, – шаманы МРОШ «Тэнгэри» из Улан-Удэ много лет ездят по республике и Забайкальскому краю, Иркутской области для проведения больших тайлганов. Например, на острове Ольхон на Байкале, в Тункинской долине и т.д. Это уже воспринимается как культурно-религиозное движение объединительного характера. Но несмотря на то, что шаманы уверены, будто проводят обряды для местного населения, сами местные жители могут о них даже не знать, или не соглашаться с обрядами чужих шаманов на их родовых священных местах. Так, в Тункинской долине шаманы «Тэнгэри» по требованию местных жителей проводят свои тайлганы не на самом священном месте Буха-Нойон, а, по договоренности с сельсоветом, недалеко от него. А в Якутии летний праздник нового года Ысыах, в котором участвуют «белые шаманы» (жрецы), стал официальным праздником республиканского значения и масштаба.

– Насколько востребован шаманизм в современной России? Только ли это элемент этнической идентичности народов Сибири и Севера, или к нему есть интерес за пределами этих территорий?

– Устойчивый интерес есть, но проявляется он по-разному. Если «свои» часто воспринимают шаманизм в контексте стремления к национально-культурной идентичности, то хотя спрос на шаманов у представителей других культур тоже высок, но это спрос другого рода. Например, в шаманские объединения часто приезжают психологи – люди разных национальностей, поскольку у них есть внутренний запрос на освоение этих практик. Кстати, можно сказать даже, что происходит своеобразный обмен опытом: психологи идут в шаманизм, а шаманы стремятся стать психологами, интерес обоюдный.

Надо обратить внимание на то, что среди «интересующихся» немало людей, стремящихся к деньгам и славе, а не к оказанию психологической или шаманской помощи. В этом смысле сейчас угрозу в плане нанесения вреда здоровью представляют уже не только темные личности в сфере «народного целительства», наживающиеся на идеях магии и экстрасенсорики, а вот такие «новые психологи» без реального образования и «шаманы» вне культурных традиций.

Что касается спроса на услуги шаманов – к ним ходят разные люди, но я не могу сказать, чтобы шли прямо-таки потоком. Идут те, у кого к шаманизму практический интерес – кто думает о необходимости соблюдения традиций например, или те, кому просто больше нигде не могут помочь с их проблемами. Шаманы проводят много частных ритуалов (это ежедневная работа), например «открытие дороги». Это стало очень популярно: к шаманам могут прийти с едущими в столицу поступать в вузы детьми, даже приводить детей перед экзаменами. Есть и вопросы, связанные с состоянием здоровья, – здесь шаманы делают упор на восстановление связей с предками, родом, на родовые жертвоприношения. Реально важной идеей становится восстановление единства народа, объединения людей живущих и ушедших. Особенно это заметно в Бурятии. И чаще всего серьезные шаманы говорят именно об этом, а не о том, что нужно отправить в Москву «верховного шамана».