Тень Вышинского в нехорошем доме

«Радостно ваше начинание, восстановление страшных деталей коммунистического прошлого», – такова первая запись в книге отзывов Музея политических репрессий, сделанная Александром Солженицыным во время его посещения Томска в 1994-м. Диалектика безжалостна: сегодняшнее «радостное начинание» не было бы возможным без «страшных деталей коммунистического прошлого», а «радостное начинание», в свою очередь, может смениться отнюдь не радостным продолжением┘

В своем роде единственный

Томский музей политических репрессий в своем роде уникален. В отличие от аналогичного музея – «Перми-36», расположенного за городом, на территории бывшего лагеря, томский – единственный в России музей, расположенный в городе, не в приспособленном помещении, а в подвале бывшей следственной тюрьмы НКВД. Кстати сказать, фильм о Вышинском, не так давно прошедший по федеральным каналам, снимали именно здесь. Более подходящей натуры не нашлось во всей России.

Музей был создан в 89-м году, в самый разгар демократических процессов. Все делалось с нуля. И к 94-му году, времени посещения его Александром Солженицыным, знаменитому писателю можно было показать только сам подвал да единственную воссозданную камеру.

Подвал и камера, несмотря на музейный статус, и сегодня производят гнетущее впечатление – впечатление одного из кругов ада. Дверь в камеру (ее музею в свое время передали сотрудники действующего изолятора) настоящая, она свидетельница «того самого времени», с «волчком», коваными запорами, петлями и накладками. Сама камера представляет собой небольшое помещение: в стену вделана откидная кровать («шконка»), в углу – деревянная параша. В разгар репрессий в камеру набивали по 15–20 человек.

Позднее был воссоздан и кабинет следователя. Здесь все предельно лаконично – для конвейера смерти (арестованные в следственной тюрьме задерживались на 2–3 дня, не более) излишества ни к чему: стол, два стула, чернильный прибор, папка с бумагами и все.

До 2000 года, когда начала действовать постоянная экспозиция, музей работал в режиме временных экспозиций. В свое время здесь прошли выставки: «Творчество в ГУЛАГе», экспозиция, посвященная геологу Ростиславу Ильину, еще в начале 30-х годов, предсказавшему нефте- и газоносность сибирских регионов. Были организованы выставки, посвященные депортации поляков, известным ученым, поэтам, сгинувшим во времена террора. В планах руководства отметить отдельными экспозициями поэта Николая Клюева и философа Густава Шпета, расстрелянных в Томске.

Есть планы устроить выставки, посвященные репрессированным священникам, деятелям науки, ученым, спортсменам, восстановить экспозицию, посвященную творчеству знаменитой Ефросиньи Керсновской, известной не только рисунками, запечатлевшими в подробностях жизнь и быт заключенных, но знаменитую своим побегом из ссылки, который она совершила в апреле 42-го года из северного томского поселка. Она прошла по тайге 1,5 тысячи километров, прежде чем была схвачена на Алтае.

Музей этот подлинно народный: и по статусу – он создан непрофессионалами – и по своей сути. Когда в начале перестройки в местной областной газете появилась статья, в которой говорилось о планах увековечить память сгинувших в ГУЛАГе, то в местное отделение «Мемориала» сплошным потоком пошли документы, фотографии, предметы обихода от людей, желающих передать потомкам память о страшном времени. Все это и стало основой экспозиций.

В сквере, напротив входа в музей, стоит Камень скорби в память жертв политических репрессий. Соседнее здание, в котором ныне расположена художественная школа, сквер и здание музея в прошлом были единым комплексом ГПУ-НКВД. На задах этой территории в прежние времена, по свидетельству некоторых источников, проводились расстрелы. Под сквером, как гласило предание, проходил подземный туннель, ведший в соседний корпус. В ходе последних ремонтных работ в музее (об этом речь впереди) предание обрело черты реальности – вход в туннель был найден. Он оказался заваленным. Ныне на месте этого входа стоит памятник в виде черной металлической плиты, сквозь которую в никуда уходит человек (см. фото).

Много лет музей был центром демократической оппозиции, своеобразным якобинским клубом. Здесь был создан центр по правам человека. Здесь был образован координационный совет национальных обществ. Здесь бурлила демократическая общественность.

Музей политических репрессий известен далеко за пределами Томска. Он установил прочные отношения с Польшей, Прибалтикой, Германией. А побывавший в Томске известный парижский издатель Никита Струве от имени издательства «Русский путь» даже предлагал организовать в Париже выставку из материалов музея. К сожалению, проект оказался нереализованным.

Ранее в прессе мелькала информация о возможном включении музея в программу предстоящей в апреле российско-германской встречи в верхах. Впрочем, в уточненной программе этот пункт уже не значится.

Несмотря на внешние атрибуты благополучия (музей существует – у него статус отдела областного краеведческого музея; только что в помещении проведен капитальный ремонт), появились некие сомнения в том, что музею и впредь будет обеспечено благоприятное существование. А зная историю здания, приходится верить именно в худшее.

«Что за дом стоит на семи ветрах?»

История этого дома сродни булгаковской «нехорошей квартире». Здание было построено главным архитектором Томска Виктором Хабаровым в 80-х годах XIX века под образцовую церковно-учительскую двухлетнюю школу, в которой готовились учителя для сельских церковно-приходских школ.

В 1909 году, рассказывает директор музея Василий Ханевич, здесь было совершено убийство, которое всколыхнуло весь Томск. Веревкой был удавлен директор школы, настоятель университетской церкви Верницкий. Следствие очень быстро установило, что убийцами оказались учащиеся школы. Одни считали это убийство политическим. Верницкий – известный деятель Союза русского народа, редактор черносотенной газеты «Сибирская правда», среди демократической общественности Томска пользовался дурной славой. И убийство, мол, – это суд над черносотенцем. Другие полагали, что ученики ему отмстили, поскольку директор был весьма требовательным.

В годы Первой мировой войны в здании размещался госпиталь. В 23-м оно было передано Томскому отделу ОГПУ, который под разными наименованиями функционировал здесь в течение 20 лет – до создания Томской области в 44-м г. Но и тогда чекисты не оставили его полностью. Подвал был приспособлен под общежитие работников МГБ, КГБ. А в верхних этажах жили и семьи работников этого ведомства до времен искоренения «последствий культа личности».

Новый (возможный) крутой поворот в истории этого здания связан уже с сегодняшним днем.

Помещение музею в 89-м году выделила городская власть. В тот момент здание находилось в муниципальной собственности. Позднее городская администрация заключила с музеем договор бессрочного и безвозмездного пользования. А в конце 2001 года, рассказывает председатель томского отделения общества «Мемориал» Борис Тренин, в Областной краеведческий музей, чьим филиалом являлся Музей политических репрессий, пришло предписание перезаключить договор, поскольку форма безвозмездного и бессрочного пользования упразднялась. И летом 2002 года директором областного краеведческого музея такой договор был подписан.

Однако, по словам Бориса Тренина, совершенно неожиданно Томский областной регистрационный центр в регистрации договора отказал. При этом никаких бумаг с отказом ТОРЦ не предъявил. На словах же руководителю «Мемориала» было сказано, что здание, в котором расположен музей политических репрессий, муниципальной собственностью не является. Но парадоксальным образом здание не числилось и в областной собственности. Загадочная история затянулась на три года. Руководители ведомств, которые могли бы дать исчерпывающий ответ, гоняли Бориса Тренина по кругу – друг к другу. И только летом прошлого года в городском департаменте архитектуры наконец-то сказали, что здание передали. Но кому? Опять молчание.

«Партократы» и «демократы» в судьбе Музея политических репрессий

Впрочем, вскоре с началом капитальных работ на здании владелец все-таки обнаружился. Им оказался Игорь Скоробогатов, хозяин крупной торгово-промышленной компании. Пока «мемориальцы» ходили по кругу в поисках концов истории с хозяином дома (напомню: с 2002 года), параллельно развивался другой сюжет под названием «подготовка к 400-летию Томска», которое город должен был отпраздновать в 2004 году.

Встретить юбилей надо было достойно, а денег на ремонт, реконструкцию и реставрацию у властей, как всегда, не хватало. И тогда вопрос был решен оптимально: пригласили предпринимателей и предложили им делом поучаствовать в подготовке юбилея, мол, занимайте приглянувшиеся здания, приводите их в порядок и пользуйтесь ими. На каких условиях проводилась эта операция, неизвестно. Но трехлетние поиски хозяина здания в этом смысле достаточно красноречивы.

Новый владелец взялся за дело энергично. В этом же доме сделал квартиру себе. Старых жильцов расселил практически всех. Отказался переезжать лишь один профессор. С ним новый хозяин организовал ТСЖ, которое и стало, в соответствии с новым законодательством, владельцем всех нежилых помещений здания – чердака, лестничных пролетов и «подвала НКВД».

Сократив на треть площади музея, новый хозяин в качестве компенсации провел в музее капитальный ремонт, заменив коммуникации. И, кстати сказать, именно в ходе этого ремонта и был найден вышеупомянутый подземный ход. Но вот что возмутило томскую общественность, так это то, что на первом этаже здания разместился игровой клуб «Вулкан». Разместился, кстати говоря, в разгар кампании по осуждению азартных игр, развернувшейся на страницах местных СМИ, в залах городских и областных законодателей. Что было сочтено вызовом.

Сложилась довольно символическая конфигурация. В центре города – мэрия. Напротив мэрии – Камень скорби, Музей политических репрессий и┘ салон азартных игр. Однако законных оснований изгнать «торговцев из храма» нет. Хозяин вправе делать все, что не запрещено законом. И в этом смысле будущее музея оказалось подвешенным. В документах, которые все-таки прошли регистрацию в ТОРЦе, права музея не обозначены никак. Хорошо, сегодня Игорь Скоробогатов выступает спонсором музея, о чем гласит и табличка при входе в музей. Но что будет завтра?

По мнению Бориса Тренина, возможны два пути. Первый: городская Дума должна добиться разрешения о передаче собственности новому владельцу с обременением. И тогда музей будет заключать договор об аренде с муниципалитетом. Второй вариант хуже. Он предусматривает возможность заключения музеем договора с ТСЖ, то есть практически с частным собственником. И тогда судьба уникального музея будет зависеть только от доброй воли хозяина.

Есть ли надежды на благоприятный для музея исход? Конечно, можно напомнить, что надежда умирает последней. К сожалению, нынешние реалии оснований для оптимизма не дают.

Тот же Борис Тренин вспоминает, как музей появился в 89-м году. Это было время, когда у руля стояли коммунисты. И тем не менее, говорит он, тогда не пришлось обивать пороги, вопрос с созданием музея, увековечиванием памяти репрессированных был решен в один день одним постановлением. И кто сыграл решающую роль? Как ни странно, но делом помогли «партократы»: Григорий Парфенов, управделами облисполкома, Виктор Малащук, заместитель председателя облисполкома, томский мэр Геннадий Коновалов и его заместитель Николай Гончар. Почему-то в то время не ощущалось «сопротивления материала» и каждый ветер оказывался попутным. Помогала власть, помогал бизнес. Выход находился всегда.

Сегодня же, когда кажется, добились желанной свободы, все вязнет в какой-то паутине, гаснет в подковерных играх. Власть демонстрирует полное равнодушие к тому, что не затрагивает личного интереса. Нет возможности решить проблему.

«У меня, – говорит Борис Тренин, – складывается впечатление, что сейчас есть всего два человека, кому этот музей нужен: мне да его директору Василию Ханевичу. Вот уйду я с поста председателя «Мемориала», придет конец и музею.

В этом здании располагалась следственная тюрьма НКВД.	Музей политических репрессий известен далеко за пределами Томска.
На томской земле помнят жертв сталинских репрессий.	Человек, уходящий в никуда. За этой дверью был туннель, по которому людей вели на расстрел. Фото автора

Томск