Эпоха развитого традиционализма

Фото агентства городских новостей "Москва"

Поправка о вере в Бога к Конституции представляется одним из самых ясных и приемлемых для большинства предложений, внесенных в новый текст Основного закона. Это положение понятно и не имеет двусмысленного толкования. Вряд ли можно также заподозрить наличие каких-либо негативных или скрытых от глаз граждан последствий этой поправки. Вместе с упоминанием брака как союза мужчины и женщины вера в Бога составляет тот небольшой элемент, который в рамках Конституции можно назвать традиционными ценностями. По существу только вера и семья, построенная по библейским заветам, соединяют нас с христианской по преимуществу Россией досоветского прошлого и обеспечивают чувство преемственности истории и поколений, даже если в реальности этого уже давно нет.

Предложение патриарха Кирилла упомянуть о вере в Бога в Конституции, поддержанное другими религиозными лидерами России (как и положение о браке), можно объяснить разными политическими причинами. Однако именно провозглашение традиционных идеалов становится очередным за последние тридцать лет шагом к преодолению тяжелого советского наследия. Положение о «государствообразующем русском народе» также расставляет новые акценты в самоопределении России. Несмотря на неоднозначность формулировки про «русский язык государствообразующего народа» и «многонациональный союз равноправных народов», она объективно отделяет Россию от Советского Союза, позволяет ей больше не делать вид, что Российская Федерация – это не только наследница, но и чуть уменьшенная копия СССР. На пике возвращения «советского человека» с его стереотипами и фобиями Запада, шпионов, заговоров, страстью к военным триумфам (судя по исследованиям Левада-Центра, проводившимся после 2014 года), все советское стало превращаться в мертвую и давящую декорацию. Страна, готовая и дальше голосовать за стабильность, что психологически понятно, с иронией относится сама к себе и к власти.

Между тем разлом между советским и антисоветским обостряет обсуждение существующих в обществе проблем. По сути, среди российской политической и культурной элиты существуют два идеологических направления: антисоветское, которое не находит оправдания социалистическому «эксперименту», и «всеядное», которое стремится показать, что в каждый период нашей истории были свои герои и свои победы, а также «идеалы, переданные нам предками». Вместе с тем второе направление, по существу, можно назвать «советским», так как всерьез споры идут, конечно, не о времени Петра Великого и царя Алексея Михайловича, а о том, что «хорошего» найти в СССР (Ленин лучше Сталина, Великая Победа и промышленное развитие как искупление репрессий, позднесоветская интеллигентская культура как образец демократии и вольнодумства, избавление от РПЦ как института во благо и т.д.).

Именно представители «советского» направления больше всего критиковали саму возможность упоминания веры в Бога в Конституции как нечто противоречащее светскости государства и как наступление «клерикализма». Хотя ни одна религия, ни одно божество не были провозглашены приоритетными. Большевистская нетерпимость к присутствию религии в публичном пространстве, особенно если она приобретает реальное влияние, воспитывалась как нечто собой разумеющееся на протяжении многих поколений. Как ни странно, но эта идея укоренилась и стала процветать в российских либеральных кругах, которые принадлежат к «всеядному» советскому течению. Теперь Конституция будет постоянно напоминать о вере в Бога.

Традиционализм российского православия, помимо проповеди семейных ценностей, включает в себя антисоветскую идеологию. Для Русской церкви невозможна иная нравственная оценка советской власти, кроме как обозначения ее как «безбожной», преступной, воспитавшей в обществе лицемерие и равнодушие к вере. Таково основное направление риторики руководства РПЦ и рядового духовенства: глава Отдела внешних церковных связей митрополит Иларион (Алфеев) не раз высказывался о Сталине как о палаче, московский протоиерей Дмитрий Смирнов резко осуждал и Сталина, и советскую власть, превративших Россию в «царство хамья» и приведших народ к полной деградации. Именно стремление пробить стену «безбожия» и стало причиной многих заявлений Дмитрия Смирнова о «бессмысленной жизни атеистов», о «женщинах – бесплатных проститутках» в гражданском браке, о желательности трансляции Закона Божьего в прайм-тайм по телевидению и т.д. В ряду противостояния советской культуре стоит и почитание царя Николая II и его семьи – именно поэтому такой конфликт вызвал показ фильма «Матильда». Либеральной интеллигенции святой царь-мученик оказался не нужен ни как святой, ни как слабый государственник, не сумевший потопить в крови ни революцию, ни народ так, как это сделали потом большевики. Представителям РПЦ приходится сталкиваться с мнением о неэффективности веры, церкви, и особенно православия, для развития России (об этом говорил телеведущий Владимир Познер). И с этой точки зрения вера в Бога как положение в Конституции чрезвычайно важнs не только для православных, но и для всех верующих, к которым часто относятся с подозрением, или же, по старой советской привычке, считают «чужими» (как протестантов и католиков).

В чем же заключается традиционализм нашего государства и почему раньше нельзя было утвердить веру в Бога и традиционные ценности в рамках правовой системы? Контуры консервативного российского государства сформировались в 2010-е годы на фоне необходимости самоопределения России по отношению к Западу и растущего разделения западного мира на традиционалистов и условных либералов. В этих условиях Россия выбрала свой путь демократического консерватизма, который основывается на личности президента Владимира Путина (демократическое развитие всегда декларируется как цель, а авторитаризм никогда не доходит до крайностей). Перефразируя слова спикера Госдумы Вячеслава Володина, можно сказать, что Путин – это консервативное государство. Для президента важна поддержка РПЦ и «традиционных религий», отношения с патриархом, православие как основа «русского мира». Президент подчеркивает свою веру в Бога тем, что часто молится в простом приходском храме на Пасху и Рождество, а не на торжественной службе с патриархом. Это создает ощущение неформальной веры. Путин провозглашает необходимость помощи христианам на Ближнем Востоке и акцентирует внимание на защите традиционных ценностей в противовес потерпевшему, по его мнению, крах либерализму. В данном контексте положения о вере в Бога, о браке как союзе мужчины и женщины делают Россию одним из лидеров глобального лагеря традиционалистов, в который входят консервативные силы Европы и президент США Дональд Трамп.

Такой традиционалистский поворот чрезвычайно важен для российского православия (другие религии и конфессии, как правило, поддерживают РПЦ как флагмана религиозной жизни). С одной стороны, это возможность напомнить обществу о моральных обязательствах и важности соблюдения христианских заповедей. Хотя в отличие от конституций ряда европейских стран в Конституции России не прописана ответственность страны и народа перед Богом, а «идеалы», которые «переданы предками», могут трактоваться и как общечеловеческие гуманистические ценности. С другой стороны, возникает ответственность самой церкви перед обществом и государством, поскольку именно церковь исторически имеет духовные полномочия для оценки того, что соответствует «вере в Бога», а что ей не соответствует.

В отношении этого элемента Основного закона РПЦ может стать своеобразным «конституционным судом», выносящим те или иные решения. Ведь церковь уже проявляла себя как демократический институт гражданского общества (к примеру, патриарх Кирилл призывал парламент разработать специальное семейное законодательство, резко ограничить аборты, митрополит Иларион осуждал происходящее расслоение на бедных и богатых как итог деятельности правительства, священники РПЦ выступили осенью 2019 года в защиту фигурантов «московского дела» и т.п.). Безусловно, можно ничего и не решать и не выступать, однако в таком случае «веру в Бога и идеалы» будут формировать бюрократия и политики, а православие разделит с ними ответственность за судьбу консервативной государственной идеологии и реальное воплощение нашей новой Конституции.