Выживут ли цивилизации при транзитном беспорядке

Задумывается ли Грета Тунберг о том, что климат – это диалог между землей и водой? Фото Reuters

За рассуждениями о межцивилизационном диалоге чаще всего стоит именно дихотомия Запад–Восток (хотя вместо «Восток и Запад» часто говорят «Север и Юг»), и во многих случаях имеется в виду общение между христианской и исламской цивилизациями. Дефиниция этих цивилизаций восходит к религиям, которые имели в ходе своего становления и развития огромное значение. Они формировали образ жизни этих сообществ. Считается, что это в большей степени относится к исламу, но и христианство во многом определило и образ мыслей представителей западной цивилизации, и во многом даже их быт, пусть в XXI веке это не столь ярко проявляется.

Дискуссия на тему сходства и различий между исламом и христианством бесконечна. Сегодня, говоря об их сходстве, мы все чаще обращаем внимание на такую их общую черту, как политизация. В исламе она ощущается больше, но и христианство, вопреки секуляризационному тренду, ее не избежало. Следовательно, диалог между религиями есть еще и общественно‑политический диалог.

Трения (что звучит дипломатичнее и точнее, чем хантингтоновское «столкновение») между ними естественны, даже неизбежны. Конфликты происходят по причине их экономического, технологического и политического неравенства.

Надо быть объективным и к себе, и к оппоненту. В истории побеждает сильнейший. Таковым оказался Запад, в том числе Россия, скажем еще откровеннее – христианская цивилизация. Отсюда следует обидный для мусульман и – шире – для восточных цивилизаций, зато честный вывод – то была схватка между неравными по своему социально‑экономическому и политическому развитию субъектами.

Сегодня приходится слышать, что Запад должен компенсировать Востоку проигрыш последнего в межцивилизационном состязании. Подобные обиды к христианскому Западу часто предъявляются мусульманами.

Как частный случай – высказываемые в Центральной Азии к Российской империи и Советскому Союзу претензии за разрушение местного уклада. Не спорю – советизация дорого обошлась этому региону. Но ведь империи – российская и советская – модернизировали традиционный мир, пусть эта модернизация и была жесткой. За модернизацию всегда приходится платить. История беспощадна.

Как замечает Фрэнсис Фукуяма, «общество, которому не угрожает конкуренция или агрессия, останавливается в своем развитии и перестает обновляться; индивидуумы, слишком склонные к доверию и сотрудничеству, становятся уязвимыми для более воинственных». Причем воинственных отнюдь не всегда в прямом, милитаристском смысле слова. Та же логика применима и к цивилизациям. Зададимся «некорректным» вопросом: как бы выглядел Восток, не происходи его столкновения с Западом?

Взаимосвязь межцивилизационной конкуренции и гармонии (а задача диалога – ее достижение) глубоко диалектичны. Первое подразумевает второе, и наоборот.

Но все же, почему восточные цивилизации оказались слабее западных? В чем причины материальной успешности одних цивилизаций и слабости других? Может, одна из причин кроется в религии, которая не всегда готова поддержать перемены, предложить свое обоснование реформ. Европу толкнула вперед религиозная Реформация. Показательно, что и по сей день страны, где она восторжествовала, на шаг, на полшага, но опережают в экономическом развитии своих католических и православных соседей – Северная и Центральная Европа всегда несколько впереди Европы Южной.

О духовном, собственно религиозном превосходстве, иными словами – какая религия лучше, спорить бессмысленно, да и бестактно. Каждая религия претендует на свое абсолютное совершенство, что выражается в ее мессианстве. Без него каждая религия отрекается от себя. Такая амбиция создает трудности для диалога, но отнюдь его не отменяет. Здесь задача религий – искать точки соприкосновения, согласия, которые всегда существуют. Мировые религии всегда нацелены на перманентное улучшение мира и человека. На это ориентированы их доктрины. Это обстоятельство – одна из отправных точек диалога, стимулов к нему.

Еще одной причиной для диалога становится то, что Запад как цивилизация постепенно утрачивает свои доминирующие в прошлом позиции. Есть Дальний Восток, конкретно Китай, развитие которого, шаг за шагом, вызывает у Запада нежданный для него страх. Есть Индия (хотите, назовите ее субцивилизацией). Есть все тот же решительно настроенный мусульманский мир. Приоритет Запада далеко не безусловен.

Критикуя ориенталистский подход, американский мыслитель Эдвард Саид ссылается на западный стереотип, согласно которому «Европа могущественна и понятна; Азия разгромлена и далека». Этот стереотип нуждается в переосмыслении.

Состязание между Западом и Востоком становится более острым, что в известной степени начинает напоминать Средневековье, когда мало кто мог предсказать окончательного победителя.

Ныне в этом состязании западная (западно‑христианская) цивилизация утратила ощущение своего безусловного превосходства. Отсюда ее страх перед будущим. Этот страх усугубляется демографической ситуацией: нехристианские миры превосходят или вот‑вот превзойдут по численности Запад. «Человеческое количество» иудео‑христианской цивилизации в процентном отношении уменьшается. Похоже, что восточные цивилизации берут реванш. Они добиваются как минимум равенства с обогнавшей их за последние столетия цивилизацией Запада.

Разговоры о том, что к концу нашего века Европа превратится в своего рода античную Грецию, преувеличены, но предугадать ее место и роль в будущем мире непросто. Да и нынешняя гиперактивность Соединенных Штатов Америки в большой степени мотивирована желанием сохранить свои позиции, а не расширить их. Президент США Дональд Трамп не столько стремится обрести, сколько боится потерять.

Можно считать глобализм победой Запада. Но это видимость победы. «Локальные цивилизации» не растворятся, а скорее возродятся, каждая по‑своему. Виктор Гюго в посвященной Наполеону поэме «Он» («Lui») называл будущего императора Франции, тогда еще генерала Бонапарта, ворвавшегося в Египет в 1798–1801 годах, Мухаммедом с Запада. Красиво. Но «новый пророк» никогда не придет в мусульманский мир с Запада.

Отсюда острая востребованность межцивилизационного диалога, который в XXI веке усложняется, но без которого немыслимо ориентироваться в будущем. Предсказать, каким образом он будет продолжаться, сложно, но задумываться на этот счет необходимо.

Ныне только ленивый не рассуждает о формирующемся новом мировом порядке. Отметим лишь одно обстоятельство: в условиях переживаемого всеми нами транзитного беспорядка диалог между цивилизациями приобретает особо важное значение. Будучи корректно выстроен, он сделает этот транзит менее болезненным и опасным.

И последнее. Вы не задумывались над тем, что земной климат – это диалог между водой и землей? Сейчас все говорят о глобальном потеплении. А ведь это своего рода нарушение диалога между природными стихиями. И человечеству стало страшно.

При нарушении диалога в природе диалог между людьми особенно важен. Он – реальная защита не только от социальных, но и от природных катаклизмов. «Фильмы‑катастрофы» наивны, даже примитивны. Но в них прослеживается одна простенькая идея – в гипотетическом «новом Потопе» человечество выживет только при условии единства людей из «локальных цивилизаций», будь то мусульмане, христиане, буддисты, даже уцелевшие в ходе всеобщего прогресса язычники.

Нерв диалога состоит в том, что, несмотря на общность физиологии, люди остаются разными по своему мировосприятию, менталитету, самоощущению и восприятию другого. Таковыми мы останемся вопреки любым переменам – политическим, социальным, технологическим.