Шпионаж под голливудские мелодии

ЦРУ обнародовало перехваченное и расшифрованное американцами (по программе «Венона») донесение нашей резидентуры начальнику 1-го управления НКГБ (НКВД) СССР, генерал-лейтенанту Павлу Фитину. В документе от 4 января 1945 года говорится о текущих производственных делах и проблемах звукозаписывающей студии (псевдонимы: Луи – это Стерн, Фрост – Морозов). Документ с сайта www.cia.gov

За неуемную энергию и желание влиять на религиозные и политические процессы не только в своей епархии, но и в Соединенных Штатах в целом его за глаза шутливо‑уважительно называли Электростанцией. Он был значительной фигурой, общался со многими влиятельными политиками, военными, священнослужителями, а также популярными деятелями искусств. Кардинал Фрэнсис Джозеф Спеллман с 1939 года вплоть до своей кончины в 1967 году служил архиепископом Нью‑Йорка, в 1946 году стал кардиналом, был доверенным лицом президента Франклина Делано Рузвельта и его посредником в общении с папой Римским Пием XII.

Очевидно, что для советской разведки такая сильная в политике и обществе фигура была очень примечательной. После Второй мировой войны на Лубянке было решено попытаться приблизиться к нему и сделать его источником информации или даже, если получится, агентом влияния.

И не было лучшего человека для выполнения этой миссии, чем советский агент под псевдонимом Фрост (второй криптоним – Джон). А вообще‑то по паспорту это был Борис Менделевич Мороз.

Агент Мороз

Псевдоним Фрост для Мороза родился на Лубянке легко и просто – это перевод фамилии Бориса на английский. Уроженец Санкт‑Петербурга, он был человеком одаренным и ярким, сильным организатором и талантливым композитором. Вся его жизнь была связана с искусством, в первую очередь – с музыкой. Выпускник Петербургской консерватории, он работал сначала суфлером, а потом помощником дирижера императорского Мариинского театра. В 1913 году начал преподавать в императорском музыкальном училище в Полтаве, но с началом войны был мобилизован в армию. Служил в штабах по музыкальной части. Стал вскоре главным инспектором военных оркестров Юго‑Западного фронта.

В 1917 году, после Октябрьской революции, Мороз недолго поработал Москве, в Наркомате просвещения, после чего был направлен в Украину для организации музыкальных отделов в системе образования.

В 1922 году Борис эмигрировал в Соединенные Штаты. Там он вступил в Коммунистическую партию США. Потом в его жизни появился Голливуд. Он работал в кинокомпании Paramount Pictures в качестве «директора музыкального отдела производственного отдела фирмы». Проще говоря – музыкальным директором и продюсером. И довольно успешным: в его голливудском послужном списке – три номинации на «Оскар» за его музыку к фильмам «Генерал умер на рассвете» («The General Died at Dawn», 1936), «Морские души» («Souls at Sea», 1937) и «Каникулы в тропиках» («Tropic Holiday», 1938).

Советским агентом он стал по собственной инициативе. В мае 1934 года Мороз инициировал встречу в советском консульстве в Нью‑Йорке с Петром Гутцайтом – резидентом советский разведки в США, работавшим под прикрытием должности сотрудника полпредства СССР в Вашингтоне. Музыкант предложил помощь советским организациям в Соединенных Штатах. Гутцайт доложил в Москву: «Во время разговора с Морозом у меня создалось впечатление, что он может быть использован для размещения наших оперативников в офисах Paramount, расположенных в каждой стране и большом городе».

Мороз был передан в оперативное управление советскому разведчику Гайку Овакимяну, который вскоре попросил нового агента устроить сотрудника НКВД в главном офисе Paramount в Берлине. Мороз с задачей справился, и советский разведчик Василий Зарубин был внедрен с помощью продюсера в берлинский филиал кинокомпании.

Вскоре Зарубин стал руководителем резидентуры в США и непосредственным куратором Мороза. В декабре 1941 года тот по просьбе Зарубина организовал прикрытия для двух советских нелегалов, трудоустроив их, снабдив их нужными документами, свидетельствующими о том, что человек работает в США официально: этим обосновывались и объяснялись источники доходов наших разведчиков.

В порядке выполнения ответной просьбы Зарубин пообещал помочь родственникам Мороза, жившим в Омске, а именно: похлопотать о разрешении об эмиграции в США отцу Бориса и договориться об освобождении из тюрьмы двух братьев Мороза. Обещания эти были выполнены. Скорее всего именно забота о родственниках и была основной мотивацией для Бориса Мороза, принявшего решение сотрудничать с советской разведкой.

Прикрытием для советских нелегалов стали организованные Морозом звукозаписывающая студия и музыкальное издательство. Здесь наши разведчики официально трудоустраивались, они занимались интересной творческой работой, обзаводились нужными связями в США, Канаде и Латинской Америке. Крупным инвестором в музыкальных проектах нашего героя стал завербованный советской разведкой предприниматель Альфред Стерн, которому помогала его жена Марта Додд. Гостеприимный особняк этой четы в городе Риджфилде (штат Коннектикут) часто использовался для встреч резидентов с советскими агентами.

Дела Мороза и Стерна находились под неотступным наблюдением советской разведки. Ведь в их бизнесе были и деньги из бюджета Лубянки, примерно 150 тыс. долл. (в те годы это были большие деньги). Американские банки, если брать у них ссуды, контролируют затем движение выданных капиталов, в том числе начисление и выдачу зарплат персоналу, а это нежелательно – ведь приходится трудоустраивать нелегалов из СССР, убеждал Мороз своих кураторов из советской разведки. Спорить не стали: логично.

Киносценарист Спеллман

Живущий ныне в Лондоне журналист и бывший офицер КГБ Александр Васильев был в свое время допущен в офис пресс‑бюро Службы внешней разведки России, где ему разрешили делать выписки из документов и составлять расширенные конспекты. В 1996 году Васильев эмигрировал в Великобританию, прихватив с собой цифровые копии многих документов. Позже они были скомпонованы в «тетради», электронные версии которых сегодня выложены на сайте цифрового архива Центра Вильсона. На страницах так называемой «желтой тетради № 3» всплыли имена Бориса Мороза и кардинала Спеллмана.

Дружбе этой многие удивлялись: католический кардинал Спеллман и еврей Борис Менделевич Мороз. Не часто такое встречается, даже если вспомнить новозаветное «нет ни эллина, ни иудея»… Спеллман был щедр на рекомендательные письма, с которыми Мороз легко входил в доверие к крупным политическим и общественным деятелям США и Европы. В 1948 году кардинал помог другу в производстве фильма «Карнеги‑Холл», который (что редкость!) снимался не в Голливуде, а в Нью‑Йорке. Кардинал по этому поводу звонил мэру Нью‑Йорка Уильяму О’Дуайеру и просил того о содействии кинокомпании. Помощь была взаимной: впоследствии Мороз щедро вознаградил Спеллмана и отдал половину чистого сбора премьеры фильма детям‑католикам. В свою очередь, кардинал передал через Мороза чек на 10 тыс. долл. для еврейской благотворительной организации United Jewish Appeal.

Когда Спеллман побывал в Голливуде и встретился там с Борисом, провел с ним трехчасовую беседу, это стало сенсацией в кинематографических кругах и порадовало людей на Лубянке. Негласно, по поручению нашей резидентуры, наблюдавший за Фростом другой советский агент под псевдонимом Чех (им был американский гражданин Роберт Оуэн Менакер) докладывал: «В области фильмов Спеллман также пытается увековечить свое святое имя… В настоящее время он пишет сюжет (будто бы антифашистский) для фильма, в котором католик должен был быть героем. Спеллман заранее посоветовался с Борисом и спросил его, не сделает ли он этот фильм. Борис согласился, но при одном условии: католик должен быть заменен протестантом, так как в Америке католики не популярны. Спеллман похвалил его за смелую и откровенную критику и согласился… заменить католика протестантом».

Ошибка резидента

В те годы кардинала Спеллмана прочили на трон папы Римского в случае смерти действовавшего понтифика. Вот почему так пристально следила советская разведка за отношениями между кардиналом и Морозом.

В августе 1948 года в США прибыл начальник 4‑го управления (нелегальная разведка) Комитета информации при Совете министров СССР Александр Коротков. Одной из его задач было изучить работу Фроста-Джона и глубже узнать его характер, проверить надежность как агента.

После встречи с ним и с Чехом Коротков выслал в Москву шифротелеграмму, в которой Мороза он именует по второму псевдониму – Джон: «В настоящее время Джон является владельцем или главным пайщиком нескольких самостоятельных фирм, главная из которых – «Федерал Фильм». Она относится по капиталу и масштабам к среднему разряду. Являясь владельцем кинофирмы, он в то же время создает идеи картин, пишет или составляет для них музыку и руководит их постановкой… Он в весьма близких дружеских отношениях с кардиналом Спеллманом, принимающим видное участие в политической жизни США и являющимся первым претендентом на тиару (тиара – головной убор папы Римского. – «НГР») в случае смерти Пачелли (Эудженио Пачелли – гражданское имя Пия XII. – «НГР»)… Если нас интересует, он может использовать рекомендации Спеллмана и получить аудиенцию у папы».

Доверял Морозу и Василий Зарубин. В одном из своих донесений в Москву он писал (в данном случае используя криптоним агента Фрост): «Этому человеку можно целиком доверять наших людей для легализации, но в каждом отдельном случае Фрост должен быть тщательно проинструктирован».

Но и Коротков, и Зарубин ошибались. Когда они писали эти лестные характеристики, Борис Мороз уже был двойным агентом. Еще в 1947 году он начал работать одновременно на американское Федеральное бюро расследований.

ФБР осторожно подбиралось к нему несколько лет. Еще весной 1943-го был записан на магнитофон разговор Зарубина с американским коммунистом Стивом Нельсоном. Собеседники обсуждали возможность устройства советских агентов в лабораторию радиационных исследований в Беркли. Пленка с компроматом легла в досье Зарубина. А через три или четыре месяца после этой прослушки руководитель ФБР Джон Эдгар Гувер получил анонимное письмо от недовольного советского агента в Вашингтоне, предположительно – от кого‑то, связанного с Морозом. Аноним указывал на Зарубина как на советского разведчика и называл имена пяти советских агентов, работавших под дипломатическим и коммерческим прикрытием в США. В том числе имя Бориса Мороза.

В ФБР решили не спешить и присмотреться. Лишь в июне 1947 года сотрудник бюро получил указание начать вербовку Мороза. Контакт проходил в Лос‑Анджелесе. Фрост, когда фэбээровец выложил перед ним накопленный компромат, опешил, испугался. И ему немедленно был предложен щадящий вариант: оформить явку с повинной. Американцы, однако, поставили перед ним жесткое условие: он должен работать «двойником», то есть продолжать поставлять информацию для СССР, но при этом, разумеется, докладывать ФБР обо всех своих шагах и контактах. На том и сошлись.

В Москве не подозревали о предательстве своего агента и даже пригласили Мороза в СССР для получения инструктажа.

Кардиналу Спеллману так и не суждено было стать папой Римским. Фото 1946 года. Национальный архив Голландии

В сентябре 1948 года Борис Мороз с рекомендательным письмом Спеллмана в портфеле отправился на встречу с папой Римским Пием XII. Борис и его жена Екатерина получили официальное приглашение явиться на прием в пятницу, 24 сентября 1948 года.

В 11.30 Борис и Екатерина уже беседовали с понтификом в Папской библиотеке в Апостольском дворце, в окружении книжных шкафов и гобеленов. Беседа шла на английском.

– Я только что кончил перечитывать «Войну и мир» Толстого. До сих пор мир не понял Толстого, – с грустью рассуждал Пий XII. – А разве по‑настоящему понят Достоевский?.. Не сочтите за фигуру речи, но я убежден: каждого, кто читает «Преступление и наказание» Достоевского, следовало бы сделать ответственным за существующую обстановку в мире. За ту обстановку, которая так мастерски описана великим русским писателем.

Мороз отметил про себя, что, вероятно, кардинал Спеллман порекомендовал папе начать встречу с беседы о русской литературе, так как его гости – выходцы из России. Вскоре беседа органично перетекла на тему «страшного СССР сегодняшнего дня».

Папа убежденно заявил:

– Все усилия, вся энергия всех мыслящих и интеллигентных людей должны быть направлены к одной цели: постоянно указывать миру на нынешнюю, коммунистическую, Россию и бороться с ней всеми средствами.

Потом, уже с другими интонациями, заговорили о кино. Понтифик посоветовал Морозу усилить позитив в продюсируемых им фильмах:

– Больше элемента всепобеждающей веры – вот что надо внести в картины Голливуда.

– Безусловно, вы правы, ваше святейшество. Американское кино не может позволить себе подрывать в людях веру в правду, справедливость и достоинство человека. Недавно об этом, кстати, я говорил с кардиналом Спеллманом…

– Это достойный человек, я люблю его. – Глаза папы Римского потеплели, загорелись.

Время аудиенции подходило к концу. Пий XII попросил Бориса и Екатерину передать горячий личный привет кардиналу Спеллману и его семье.

После визитов к американскому кардиналу и папе Борис Мороз получил от советского резидента Зарубина задание: всесторонне изучить Спеллмана как объект вербовки и составить о нем подробный отчет. Вскоре этот документ лег на стол Зарубина, а потом ушел в Москву. В отчете был такой важный пассаж: «Все католики США, в том числе и сам Спеллман, мечтают о занятии им папского престола. Очевидно, это согласуется и с желаниями правительства США. Все родственники Спеллмана также мечтают об этом в предвидении новых выгод и с нетерпением ждут смерти нынешнего папы. Правда, по признанию Спеллмана, это вызовет некоторую борьбу в коллегии кардиналов, так как во всей истории Католической церкви только в XV веке был один папа, говоривший по‑английски. Все остальные были итальянцы».

Провал агента

В Москве четко понимали: если Спеллман возглавит Католическую церковь, то рядом с папой Римским окажется его личный друг Борис Мороз. Это дорого будет стоить. Борис Мороз еще пять лет исправно снабжал Лубянку ценными сведениями. А в 1957 году случилось то, чего никак не ожидали в МГБ СССР.

В январе 1957 года были арестованы находившиеся в контакте с Морозом супруги Джек и Майра Соблы и Джейкоб Олбем. В августе супруги получили по решению суда по пять с половиной лет тюремного заключения. В сентябре последовал не менее суровый приговор Джекобу Олбему. Мороз понял, что ждать больше нельзя, пора доставать белый флаг.

Сообщение Associated Press и последующая информация ТАСС потрясли многих в СССР, США, Ватикане и других странах: «12 августа 62‑летний кинорежиссер, родившийся в России, Борис Моррос (возможно – Мороз), отбросил установленный им самим железный занавес и впервые раскрыл свою роль, которую он играл в течение 12 лет как контршпион, действовавший против советской России».

И Борис Мороз начал обильно сливать американцам советскую агентуру. Сначала, выступая по одному из телевизионных каналов, он заявил, что в недипломатических учреждениях США за границей работает несколько советских агентов. Начались, с активной помощью Мороза, разоблачения. Были арестованы несколько советских агентов, в основном граждане США. Сдал перебежчик и нескольких сотрудников лос‑анджелесской резидентуры, которых знал в лицо.

Компаньоны по бизнесу Мороза – Альфред Стерн и его жена Марта Додд Стерн – оказались мудрее и предусмотрительнее других: они покинули Соединенные Штаты еще в 1953 году, вероятно почувствовав в партнере потенциальную опасность.

Как оценить деятельность Мороза в качестве советского агента? Справедливости ради надо сказать, что определенные услуги нашей разведке он оказал до того, как стал «двойником», в первую очередь в деле легализации прибывших агентов.

Остальная же его работа шла под наблюдением ФБР, поэтому американские спецслужбы знали о том, какие секреты стали достоянием Москвы, что, конечно, снижало качество этих разведданных. Но даже тогда, когда он одновременно работал и на ФБР, информация о ситуации в высших эшелонах власти в США, в офисе кардинала Спеллмана и папской резиденции в Ватикане была для советских властей важной и полезной. А провал многих советских агентов в США, безусловно, на совести Мороза.

Борис Мороз умер в Нью‑Йорке 8 января 1963 года. Кардинал Спеллман скончался в Нью‑Йорке 2 декабря 1967 года. Он так и не стал папой Римским.