Свинцовые "Волны памяти"

«Спецтранспорт» до бывшего лагеря строителей канала.

Первые десятилетия советской власти стали временем циклопических проектов по реорганизации не то что городов – оснований мироздания. Грандиозными были проекты, грандиозными – стройки…

Грандиозными – жертвы.

Акция памяти проходила на борту теплохода.

И первой жертвой великих строек социализма, гремевших 80 лет назад, стал, пожалуй, сам проект невиданного прежде справедливого миропорядка – вместе с надеждами и устремлениями революционеров, которые тоже не избежали печальной участи романтиков в шестернях авторитарной системы.

К началу 30-х годов, за полтора прошедших после революции десятилетия, население Москвы выросло в три раза – до 3,6 млн человек. Город стремительно перестраивался. С огромным потоком людей и строительных материалов не справлялись ни железные дороги, ни коммунальное хозяйство. Но хуже всего дело обстояло с обычной питьевой водой, в которой отчаянно нуждалась столица. Водные артерии города были истощены и забиты мусором: «сильное загрязнение, в реке плавают фекалии», лапидарно оценивал состояние Яузы Санитарный институт им. Эрисмана в 1934 году. Москве нужна была новая система водоснабжения. И, как и все проекты республики рабочих и крестьян, она обязана была не просто быть инструментом городского благоустройства, а направлять в новое русло всю жизнь советского человека.

Именно в таком духе описывал строительство канала Москва–Волга Максим Горький: «В старой Москве был один канал – Канава у Балчуга; в новой Москве их будут десятки. Отравленной, грязной водой текут под московскими улицами 37 речек со старыми грязными названиями. Как врага, встречают речки тоннели метро; стремятся затопить работы; двигаются грязными плывунами на подземные войска новой Москвы – на комсомольцев. Прошлое отравило московские речки: они зловонны уже много сот лет. Купеческая Москва забила, забросала, забыла их. Новой, чистой придет к новой Москве волжско-москворецкая вода… Москва преодолевает свой старый облик «большой деревни», большого уездного города, в наши дни хорошеет, превращается в европейскую столицу – ровные дома, асфальтированные проспекты. Но и этот облик временный. Москва будет преодолевать свое сходство с капиталистическим городом. Воды и зелень придадут ей вид города-парка. Липы, тополя, кедры, пинии, мичуринские гибридные деревья, плодовые сады по теперешним загородным шоссе, самый рост города, когда будут включаться все новые зеленые массивы, – все это изменит Москву».

Цветы возложили прямо на воду. Фото Евгения Гурко

В том же духе Горький писал и о строителях канала: «Досрочно освобожден, имеет право проживания во всех городах СССР! Это значит, что человек обрел новую родину, новую страну, прекрасную страну, со множеством сел и городов, рек и морей, страну, где труд решает все. Начинается новая жизнь, настоящая жизнь».

Горькая ирония есть в том, что строительство водных артерий в 30-е годы действительно сформировало облик нового человека – заключенного-каналоармейца. Вот уже несколько десятилетий короткое слово «зэк» обозначает в России обитателей тюрем. Другого «нового человека», мог бы сказать, вероятно, вождь народов, у меня для вас нет. И в людей будущего каналы должны были превратить не только тех, кто будет пользоваться ими, но и своих строителей. Именно поэтому на их постройку отправляли «классового врага» – священников, раскулаченных крестьян… Старая Россия строила новую, пользуясь средневековыми инструментами, и воздвигла памятник собственной гибели. В какой-то мере канал имени Москвы – это памятник самому себе и своему времени, стоящий на костях своих строителей и отмечающий очередную веху в истории всей страны. Это роднит его с Санкт-Петербургом, между прочим.

Отчасти, именно поэтому акция «Волны памяти», которую 29 октября, накануне Дня памяти жертв политических репрессий, провело православное Преображенское братство, пришлась на самую подходящую для себя погоду. Экскурсия на теплоходе в конце октября – сомнительное удовольствие. Однако удовольствием поминальное плавание быть, строго говоря, и не должно.

Свинцовое осеннее небо тяжко нависает над лаконичными конструктивистскими постройками канала (последними вздохами этого авангардного стиля – очень скоро он уступит место сталинскому неоклассицизму), прижимая их к земле и подчеркивая осыпающуюся штукатурку. Среди строителей канала было немало обвиненных в троцкизме пламенных коммунистов – 80 с лишним лет спустя после своей постройки канал своим существованием все еще напоминает о крушении их надежд на новый мир. Прогулочный теплоход «Ривьера», на котором проходил посвященный памяти строителей канала круглый стол, построен полвека назад как сухогруз – ему тоже пришлось «перековываться», когда страна в очередной раз взялась строить себя заново.

Теплоход проплыл через 10-й шлюз канала имени Москвы, ведущий к набережной парка «Коломенское». Здесь, на левом берегу, был лагерь работавших на строительстве священников, а чуть дальше – кладбище заключенных, умерших на строительстве: человеческие кости из затопленных могил волнами не раз выносило на берега канала.

Молодое советское государство вообще довольно пренебрежительно относилось к смерти, считая, что медицина разрешит эту стоящую перед человечеством проблему в ближайшие годы. Поэтому многие советские промышленные города, бурное развитие которых началось в 20-е, даже не имели в своем генеральном плане кладбищ – советский человек должен был жить вечно или технологично сгорать в печи крематория, рассказал участник круглого стола, проходившего на борту теплохода, историк Сергей Мохов. Огненное погребение, для которого требовалось сложное и дорогое оборудование, правда, оказалось для СССР неподъемным хай-теком. В отличие от могучего полноводного канала, инструментами строительства которого стали кирка, лопата, тачка и тысячи людей, от православных священников до бывших басмачей, участников восстаний против советской власти в Средней Азии. Сложно не провести параллель между ними и теми, кого сегодня называют гастарбайтерами – многотысячной движущей силой московских строек.

Плавание по каналу имени Москвы закончилось литией – заупокойной службой – в память его погибших строителей, после которой прямо на воду, как на надгробие, возложили цветы. Теперь уже сложно определить, где точно хоронили заключенных – документов, свидетельствующих об этом, осталось очень мало. Несколько букетов гвоздик течение пронесло мимо бывших бараков и карьеров и остатков возведенной на их месте набережной – вросших в стволы деревьев кусков железной изгороди. Мимо Коломенского, к старым купеческим городам на Оке и Волге – кажется, в обратном истории ХХ века направлении.