Вместо оранжевой революции – православная

Владимира Мединского "удивило" существование православных радикалов. Фото агентства городских новостей "Москва"

Министр культуры Владимир Мединский, ввязавшийся в дискуссию вокруг фильма «Матильда», с удивлением для себя обнаружил, что православные фундаменталисты существуют. «До недавних пор мы о них не слышали», – сказал он французским журналистам. Фундаменталисты, по мнению министра, есть в исламе, католицизме, протестантизме, даже буддизме, а для православия это «не характерно».

Можно было бы напомнить министру о черносотенцах начала XX века, но ни к чему досаждать ему вопросами истории, достаточно памяти нынешнего поколения. Еще в начале 1990-х митрополичью кафедру в Санкт-Петербурге занимал открытый антисемит Иоанн (Снычев), выступавший, в частности, за канонизацию Ивана Грозного, а газета его сторонников и последователей «Русь православная» издавалась еще в нулевые. Потом был бунт епископа Анадырского и Чукотского Диомида (Дзюбана), обвинявшего Московский патриархат в отступлении от чистоты православия. Были (и не раз) выступления против ИНН, якобы содержащего «число зверя». Были православные хоругвеносцы. Таких «были» можно привести десятки, и странно, что все это прошло мимо Владимира Мединского.

Фундаментализм присущ любой религии и конфессии, и православие здесь не исключение – напротив, модернистское течение в нем куда менее заметно, чем в протестантизме и католицизме. Впрочем, министр культуры, видимо, неточно выразился. Речь не о фундаментализме, а об экстремизме и актах террора – угрозах поджогов кинотеатров, которые мы слышим сейчас в связи с грядущей премьерой фильма Алексея Учителя. Речь об интервью лидера движения «Христианское государство» (пока не запрещено в России) Александра Калинина, который назвал анонимных телефонных террористов, из-за которых в стране несколько дней эвакуировали людей из торговых центров и вузов, «борцами с безнравственностью». Калинин заявляет, что его организация не имеет к угрозам никакого отношения, но, по сути, выступает в роли спикера, истолкователя и выразителя позиции экстремистов.

Память подводит министра и в случае с собственными высказываниями. Еще свежи в памяти скандал вокруг оперы «Тангейзер» Тимофея Кулябина и увольнение директора Новосибирского театра оперы и балета Бориса Мездрича под давлением православных активистов. Тогда Владимир Мединский в одном из интервью привел шутливые слова анонимного религиозного деятеля о том, что увольнение спасло Мездричу жизнь, потому что «при дальнейшем обострении неизвестно, какая была бы реакция истово верующих». Коктейлями Молотова в 2015 году не бросались, машины не жгли, зрителям кинотеатров не угрожали, но само это умонастроение – «уберем-ка директора, а то мало ли что с ним случится» – красноречиво свидетельствует о том, что прототеррор был уже тогда.

До этого в России отменялись концерты западных групп, играющих тяжелый рок. Это происходило опять же под давлением «православной общественности», с которой никто не хотел связываться. Громилась выставка «Осторожно: религия!». Активист, обливший фотографии Джока Стерджеса жидкостью, напоминавшую мочу, получил административное взыскание: в отличие от Pussy Riot, которым за танцы в церкви дали «двушечку», или блогера Руслана Соколовского, который ловил в храме покемонов и получил 3,5 года условно за возбуждение ненависти и оскорбление религиозных чувств.

«Истово верующие» все эти знаки считывали совершенно определенным и даже естественным образом. Государство и бизнес (владельцы клубов, выставочных залов, кинотеатров), считали они, возьмут под козырек, стоит православным возмутиться. А любое, даже агрессивное выражение недовольства безнравственностью, порнографией, оскорблением религиозных чувств в худшем случае потянет на статью административного кодекса.

Вот так, и никак иначе, формировалось то умонастроение, которое сейчас удивляет нашего министра культуры. И если были пикеты, а теперь в ход пошли коктейли Молотова, то происходит это вовсе не потому, что в России появились какие-то новые, науке не известные православные радикалы. Это все те же люди. Просто они привыкли к тому, что власть их слышит. А теперь, в связи с «Матильдой», им кажется, что со слухом у власти проблемы. Значит, нужно крикнуть погромче.

Все или почти все публичные спикеры пытаются провести разграничительную черту между радикалами и Московским патриархатом. Она, конечно, есть. Официальные представители Русской православной церкви никого не призывают к насилию и никому не угрожают. Однако за последние годы РПЦ превратилась в подчеркнуто антимодернистскую, консервативную силу. Власть эта тенденция вполне устраивает, поскольку совпадает с проектом превращения самой России в лидера мировых консерваторов. Когда задаются подобные тренды, остается только ждать публичных состязаний в обскурантизме и выхода на поверхность решительных борцов за нравственность. Радикализация бьет и по церковному истеблишменту, который неизбежно начинает восприниматься консерваторами-практиками как слишком мягкий, склонный к компромиссам, недостаточно защищающий чистоту веры. Нормой становится «воинствующее христианство» Александра Калинина, у которого перед глазами «пример великих святых, за богохульство и святотатство сажавших на кол».

Вполне вероятно, что в истории с «Матильдой» нет ничего стихийного, и джинн православного радикализма был выпущен из бутылки потому, что какие-то две властные башенки (мы понятия не имеем, какие) друг с другом поругались. Однако террористы угрожают гражданам, которых власть обязана защищать. Точно так же она обязана защищать зафиксированный в Конституции принцип светскости государства. Этот приницип, в частности, заключается в разномыслии, свободе слова и отсутствии принуждения. Никто не может заставить гражданина смотреть фильм Алексея Учителя. Никто не может запретить ему считать Николая II кем угодно – хоть святым, хоть бодхисатвой, хоть посланцем внеземной цивилизации. Более того, об этом можно публично, долго и красочно говорить и даже «молитвенно стоять» за это (кстати, не пора ли оппозиции заявлять политические митинги как молитвенные стояния – глядишь, отказов будет меньше?). Однако если Россия все еще светское государство, то у гражданина должны быть и другие права и возможности: смотреть то, что он хочет, не считать Николая II святым и даже вообще не верить ни в святость кого бы то ни было, ни в Бога. Террористы и сторонники превращения России в Иран лишают его такого права.

Государство самому себе кажется очень сильным. Но, когда начинают шататься основы государственности, оно почему-то запирает за собой дверь и отделывается словами пресс-секретарей и твитами Мединского. Российская власть много сделала для того, чтобы не допустить в стране оранжевой революции. Она так увлеклась этим, что теперь может пропустить революцию совсем другого цвета.